Лорд Винтер также огляделся, выходя из домика. Не столько опасаясь, что за дверью их ждут воры или сообщники оставленных в домике наемников, сколько неосознанно следуя примеру своего спутника. И, также не увидев ничего, заслуживающего внимания, нагнал его и пошел рядом. И выругался тоже – пусть и мгновением позже – увидев хорошо знакомый ему экипаж. И без гербов на дверцах он мгновенно опознал бы его – каретных дел мастер продал богатой англичанке лучшую свою работу. И спутать с чем-либо два фонаря позади было невозможно.

Первыми чувствами Винтера было недоумение и негодование. Не задумавшись ни на миг, он ускорил шаг, опережая своего спутника. И возмущенно рванул дверцу кареты – своей кареты, откуда она?..

Готовые уже излиться слова застряли у него в горле. И лорд Винтер отшатнулся, словно узрел призрак.

У миледи хватило иронии, чтобы усмехнуться тому, как одно и то же благополучное состояние, в котором находятся разные люди по-разному воспринимается третьим. Граф де Рошфор был жив - хорошо. Деверь  тоже был жив - плохо. Сама графиня, разочаровав последнего, так же пребывала среди живых, и полагала своё состояние замечательным, а следовательно, хорошего в настоящий момент было больше, и уже одного этого было достаточно, чтобы не слишком драматизировать ситуацию.

Аккуратно смахнув неуместные слезы едва осязаемым прикосновением костяшки указательного пальца к веку, леди Винтер постаралась понять, во что превратился её вопрос по воле "брата" и заподозрила, что за дверью скромного и тихого домика случился если не заговор, то сговор.
"Как?", - она бы, пожалуй, заложила душу за возможность оказаться незримым призраком при встрече этих двоих, чтобы понять, чего теперь следует ожидать и опасаться. А ничто не способствует пониманию происходящего лучше, чем внимательное молчание.
Посему вопрос этот прочесть можно было лишь в недоуменном взгляде графини, брошенном на Рошфора из полумрака кареты, куда дама, впрочем, не спешила приглашать ни родича, ни сообщника.

Отредактировано Миледи (2017-09-15 13:58:52)

Винтер сощурился. Тактика Рофшора была ему понятна. Миледи в его планы явно не входила. И он намекал сейчас, верно, на то, что переговоры следует продолжить вдвоем. Быть может, превратить ее обман в правду. Но куда вернее было, что жертвой его махинаций должен был стать англичанин, а не француженка. А раз так, единственной надеждой Винтера был разлад между союзниками. Наемных убийц должна была послать дорогая невестка, больше некому. И вряд ли с расчетом на то, что их убьют.

И он не мог считать себя обязанным жизнью Рошфору. Вернее, мог не считать.

– Ну как же, – медленно проговорил Винтер. – Вы уверяли меня, что смерть Джона-Френсиса в ваших руках. Или миледи спрашивала о ком-то другом?

Сам он так не думал. Предполагая, что граф смог убедить свою союзницу уступить сына для этой ловушки.

Больше всех прочих достоинств в покойном супруге леди Винтер ценила его титул и фамилию, поскольку полагала, что и то и другое прекрасно сочетаются с цветом её волос и глаз. Она не исключала, что однажды и во Франции отыщется достойное её красоты и добродетелей имя, но пока в положении англичанки находила определённые удобства, а равно не находила времени на мысли о новом замужестве.  Но сама формулировка вопроса, равно как и предшествующие ему сожаления  деверя её позабавили.
Когда Винтер нырнул внутрь кареты, сгибаясь и на миг загородив собой просвет Анна едва сдержалась, чтобы не отсесть на своей скамье еще дальше, но справилась с собой.
Не бросится же он, в самом деле, душить её на глазах у Рошфора?

- Я очень хотела видеть Вас здесь, дорогой брат, - призналась она с видом простым и наивным, - но полагала, что простое приглашение Вы оставите без внимания. Так что ничего не мешает Вам пригласить вашего нового друга в дом своей гостеприимной сестры…
Ей очень хотелось увидеть, как от этих слов перекосится неприязненной гримасой лицо Винтера, но, памятуя, что человек этот хорошо владел собой, она не слишком рассчитывала на представление. Зато успела оценить то, с какой изящной ненавязчивостью Рошфор сменил  позицию, и сочла, что пока всё неизвестное ей не прояснится, из этого движения можно сделать вывод, что Рошфор пока на её стороне.
- …а ему, - голос миледи сделался чуть жестче, но настоятельность выраженного желания осталась только в звучании, не в словах, - это приглашение принять.

Вместо ответа Винтер слегка приподнял шляпу. К Рошфору он невольно испытывал уважение. Так же, как «дорогая сестра» не могла вызывать опасения. Как человек предусмотрительный, Винтер принял в свое время все меры предосторожности, но считал их чрезмерными. Теперь, после соблазнения ею Фельтона и смерти Бэкингема, он стыдился уже не своих тревог. Но того, что они не были сильнее.

И все же ее самой он не опасался. Не обладая достаточным воображением, чтобы допустить подобную возможность. До того самого момента, как Рошфор поручился за его безопасность. И тогда Винтер весь подобрался. Вспомнив снова об обстоятельствах смерти своего брата. И задавшись невольно вопросом, что случилось бы с ним, если бы Патрик не сбегал за ужином и вином в соседний трактир, а положился бы на домашние запасы.

– Я приношу в таком случае извинения, граф, – сухо проговорил он. – Во-первых, за то, что не могу принять вас у себя так, как хотел бы. Во-вторых за то, что гостеприимство моей дорогой сестры распространяется и на дом, который вы сделали своим. Я рад, мадам, – тон его голоса не оставлял сомнений в том, что обращение было выбрано намеренно, – что вы все же не до смерти хотели меня видеть.

Радость Винтера была, как видно, столь велика, что ее не могли передать не только слова, но и голос, и выражение лица.

Какое-то время - с минуту, не более, леди Винтер молчала, без вызова, но и без интереса рассматривая сидящего напротив человека. Раздумья, однако не изменили выражения её лица - выглядела она скорее неприятно удивленной, но уже несколько успокоенной.
Гадать, что успел предложить Винтер Рошфору или Рошфор Винтеру  можно было бесконечно, осторожными фразами прощупывать ставшую вдруг такой зыбкой, опаснее тропок в болотных топях, надежность графа - тоже.
Лгать, будучи так нелепо уличённой в нежелании оказаться достаточно мёртвой, чтобы Винтер не сомневался в этом хотя бы день - и вовсе было нелепо. А рассчитывать приходилось, как и прежде - только на себя.
- Его, может быть, и убедили, - медленно проговорила она, а что вы оба теперь предложите мне? Мы все понимаем, что к целям каждого из нас ведут по две дорожки, одной из них можно идти... годами. А вторая, кто знает, может  закончится уже у порога моего дома.

В готовность Винтера торговаться здесь и сейчас миледи не верила. Но готова была послушать еще добрую сотню напоминаний, упреков или советов.