Легчайшая полуулыбка словно замерзла на губах леди Винтер с того момента, как она вышла из кареты, взгляд  же этой особы сделался таким наивно-невинным, словно она вообще ничего не понимала, и более того – не сказала Винтеру ничего, что могло бы вызвать такую резко-негативную реакцию у любимого родственника.
Её более чем устраивало, что он предпочел говорить только с  Рошфором, стараясь в этой неприятной ситуации сохранить если не достоинство, то видимость оного.
А ведь в самом начале их недолгой поездки, она действительно думала, что сможет гордо и снисходительно вытерпеть Винтера, как гостя, и не добавлять в его завтрак мышьяк.

Но и этот мужчина не оправдал её скромных чаяний. Разочаровал, как многие до него. Хотелось с язвительно-любезной улыбкой осведомиться у Винтера: «Уже уходите, дорогой брат, так спешите, что даже бокал вина не согласитесь выпить?». Но Анна прикусила язычок, решив не испытывать судьбу и дипломатические таланты Рошфора.
- Передайте милорду, Рошфор, - проворковала она всё с той же едва обозначенной изгибом губ улыбкой, - что сегодня и даже завтра он может располагать моей каретой.

И почти сразу пожалела о своем великодушии – ну вот зачем было упрощать жизнь Винтеру, оказывая эту любезность? Всё равно ведь не оценит. Но мысль общаться с деверем посредством Рошфора так, если бы  оба они просто нуждались в переводчике, чтобы понимать и быть понятными, ей понравилась чрезвычайно, хотя в том, что Рошфор долго выдержит этот фарс, леди Винтер весьма и весьма сомневалась.

Рошфор слегка нахмурился, услышав имя мэтра Мейе. Он вовсе не намеревался предъявлять покойницу почтенному нотариусу. Впрочем, последний никогда не встречал и не видел леди Винтер, и она была для него всего лишь именем с прилагаемым списком имущества. Потому Рошфор ограничил возражения вопросительно поднятой бровью и последовал за англичанином.

Удивительно, как несколько дней полного безлюдья способны превратить некогда уютный дом в заброшенный склеп. Тонкий слой пыли покрывал отполированную поверхность перил, а в одном из углов хлопотливый паук уже начал свою работу. Под ногой графа скрипнула половица.

– Не знаю, вправе ли я вам советовать, милорд, – произнес Рошфор после краткого раздумья. – Но мне было бы спокойнее, если бы вы вызвали другого нотариуса. Я не хочу сказать ничего плохого о мэтре Мэйе, – улыбнулся граф, – однако вы можете думать о нем дурно из-за моего знакомства с ним.

Рошфор, казалось, впал в глубокую задумчивость, покусывая изнутри щеку.

– Это возможно, – наконец, медленно произнес он. – Однако ваш документ будет связывать руки только леди Винтер, – испытав секундное колебание, граф все же назвал миледи титулом, право на который англичанин хотел отобрать. – И она не станет молчать перед монсеньором, а он, в свою очередь, поинтересуется о причинах такого моего поступка.

Рошфор сдержанно улыбнулся. Скупая эта улыбка словно протягивала между двумя мужчинами нить сообщничества и понимания, cui prodest. «Я знаю, что вы знаете, и вы знаете, что знаю я». Но оставался открытым вопрос, готов ли был Винтер к сделке, как высоко он ценил мертвого друга и как высоко лично себя. Две чаши весов качнулись под воздействием слов графа, пружина закрутилась, и теперь он с любопытством, не лишенным, впрочем, сочувствия и приязни, ждал результата.

Рошфор помолчал, подбирая слова. Уже сам факт, что, едва получив такое назначение, да еще во время войны, которую англичане проигрывают, Винтер сорвался в Париж по личным делам, а не сидит сейчас по уши закопавшись в архивах английской разведки, входя в курс новых своих обязанностей, выдавал в нем человека, практически незнакомого с секретной службой. После единоличного правления блистательного герцога у короля Карла, похоже, было совсем плохо с доверенными людьми. А раз собеседник не профессионал, то приходится говорить прямо, без игр и намеков, иначе дело совсем запутается.

- Мы скоро перестанем быть противниками, - произнес граф практически без выражения, усаживаясь на тот стул, который ему указали. - Дамба достроена. Скоро начнется сезон бурь, и вашим кораблям придется уйти. А второй голодной зимы Ла Рошель не переживет. Так что новой кампании не будет.

А еще блистательный герцог ухитрился так основательно поссорить своего короля с Парламентом, что на новые военные действия на континенте тот еще долго не выбьет из них ни пенса. Но это претендент на место в палате лордов наверняка понимал и без него, и упоминать подобное обстоятельство было бы бестактно. Рошфор сделал паузу, и прищурился, уселся поудобнее, сплетя пальцы под подбородком, давая Винтеру переварить услышанное.

- А перестав быть противниками, мы с вами увидим перед собой по крайней мере один общий интерес: не допустить, чтобы третьей силе повторно удалось столкнуть наши страны лбами к своей выгоде. Вы помните, вероятно, как начиналась эта вражда? Ведь мы должны были стать союзниками. Внезапной страстью, которой ваш первый министр тогда воспылал к нашей королеве, мы обязаны не случайной стреле амура, а женским козням. Эту женщину звали не леди Винтер, и действовала она вовсе не в интересах его высокопреосвященства.

Рошфор слегка улыбнулся, потрогал край тщательно подстриженного уса.

- Госпожа де Шеврез вовсю сорит испанским золотом в своих приключениях, - заметил он все тем же нейтральным тоном. - По всей вероятности, представления не имея, что по происхождению монет можно выяснить их источник.

Он не знал, известно ли это Винтеру. То есть, не знал, о чем Монтегю докладывал в Лондон, а о чем предпочел умалчивать - потому что от зорких глаз английского резидента эти обстоятельства вряд ли ускользнули. Но скептический тон в голосе Винтера он уловил.

- Никто, конечно, не скажет точно, в какой степени ее действия направляются из Мадрида, а в какой там просто поощряют ее игру, - поправился он. - Но если мадам де Шеврез действует сама, ее вкус к интригам удивительно хорошо совпадает с испанской выгодой. Связать нам на два года руки под Ла Рошелью, заставить вашего короля забыть о Пфальце и самому искать с ними мира, поссорить его же с французской женой, которую он оскорбительно предпочел инфанте - и все это только ради того, чтобы немного разнообразить личную жизнь своей венценосной подруге? Не много ли совпадений? Так что нет, лорд Винтер, когда я говорю вам о третьей силе, я имею в виду не эту взбалмошную особу, а тех, кому ее шашни играют на руку.

Внимательные глаза графа остановились на собеседнике. Он даже и не пытался скрыть, что наблюдает за реакцией на свои слова.

Отредактировано Рошфор (2018-04-08 18:46:13)

Рошфор пожал плечами.
- Что до меня, бессмысленно сомневаться в том, в чем другая сторона давно не испытывает сомнений. Не было еще ни одного заговора против его высокопреосвященства, где мы не нашли бы испанский след. Так что... Как верный слуга кардинала, и как француз, - последнее он произнес немного насмешливо, - я готов был бы даже и в одностороннем порядке поделиться многим. Но вы не поверите ни одному моему слову, если не будете знать, что и я получаю от сотрудничества не меньше.

Говоря это, Рошфор испытал легкое сомнение - не слишком ли далеко он зашел? Если Винтер впервые слышит об испанских заговорах, о тайной политике Оливареса, он может счесть все сказанное обычной дезинформацией, попыткой развернуть его мысли в ложном направлении. Хотя на деле это просто бы означало, что он пока что не контролирует своей парижской резидентуры, да и мадридской тоже, и втрое больше нуждается в сведениях из независимого источника, чем представлялось графу, когда он шел на этот разговор. Но и ненависть, которая вспыхивала в глазах милорда при каждом упоминании госпожи де Шеврез, не ускользнула от внимания графа; и эта ненависть, о причинах которой Рошфор ничего не знал, безусловно должна была не позволить ему просто отмести услышанное в сторону, заставит думать, и искать подтверждений.

- Я не хочу предлагать вам торг, милорд, - продолжил он серьезно. - Поскольку убежден, что взаимный обмен сведениями был бы так же в интересах Британии, как и в наших. Личная услуга в обмен на помощь в делах государственной важности - дурная сделка, тем более, с таким человеком как вы. Но эта услуга дает нам повод для новой встречи, пока вы еще во Франции. И для переписки, не вызывающей подозрений, когда вы будете отстаивать свой титул перед парламентом. Поэтому сейчас я предлагаю вам, - он слегка улыбнулся, прежде чем сказать неожиданное, - подумать.
Пусть подумает. Пусть проверит сведения, и убедится, что факты их не опровергают. Пусть спокойно решит, что ему важнее - свести счеты с кардиналом, который действовал в деле с Бэкингемом отнюдь не из личных соображений, или получить помощь против исконного врага, чье торжество в Европе грозило бы его стране неисчислимыми бедствиями. Время работало не на Винтера - граф мог ждать. Так что осталось уладить личное.

- Ну а между тем, если вы договоритесь с вашей родственницей полюбовно, я не откажусь подтвердить ее собственные слова. В конце концов, кому, как не матери знать, что произошло с ребенком? Кстати, - небрежно добавил он, словно эта мысль только что пришла ему в голову, - что заставляет вас так уверенно считать, что этот мальчик незаконнорожденный?
Ни сроки, ни характер Миледи на такие мысли не наводили. Однако, что-то ему подсказывало, что Винтер не стал бы без серьезных колебаний так поступать с законным наследником.