Следить за входящими и особенно выходящими из особняка в квартале Марэ сложно, если ты – дворянин при шпаге и верхом, и трое военных, получивших приказ попытаться перехватить человека, которого маркиз де Мирабель пошлет с письмом ее величества, прокляли это свое задание десят раз, прежде чем придумали, что делать. Будь рядом какой-нибудь трактир, они устроились бы у окна, а летом затеяли бы мнимую перебранку или поболтали бы с соседской горничной, но погода была паршивая, напротив стоял еще один особняк, и пришлось срочно раскошеливаться. Получив золотой, привратник дома напротив тайком проводил трех господ на чердак, где они кое-как пристроились за занавесями развешанного для просушки белья на сваленных с общий угол тюфяках прислуги, достали стаканчик с костями и принялись ждать.

Угадать, кто окажется посланцем, также было непросто, но тут у них были точные сведения - раньше полудня г-н маркиз обычно и не вставал, а значит, двое дворян в дорожных костюмах, покинувших особняк поутру, никакого отношения к их делу не имели. То же должно было быть верно и относительно господ в летах, полных или слишком знатных, и потому молодой щеголь в черном с серебром платье на испанский манер тут же привлек их внимание, несмотря на то, что явился пешком. Когда он вышел из особняка едва ли четвертью часа позже, старший из троицы, шевалье де Массино, вскочил и поймал на лету подброшенные товарищем кости.

- Это он.

Все трое ссыпались по лестнице.

- Почему? - выдохнул на полпути г-н де Жуффен.

- Кажется.

Массино не смог бы объяснить свою уверенность, но молодой человек показался ему слегка изменившимся - приходил он в одном умонастроении, а вышел в другом, как будто бы у него появилась цель, и огляделся по сторонам он не как щелкопер, не знающий, как убить время, а как человек, ищущий способ разрешить поставленную перед ним задачу.

К тому моменту, когда трое соглядатаев выбежали на улицу, посланец уже торопился прочь, и они еле успели заметить, куда он направился. На то, чтобы нагнать его, им хватило минуты - и тут он как раз решил, как видно, срезать путь и свернул в проходную подворотню.

Массино перешел на бег и мгновением позже преградил щелкоперу дорогу.

- Письмо, сударь, - слегка задыхаясь, проговорил он. - Именем короля. Отдайте нам письмо, которое вы везете.

Массино обнажил шпагу в тот же момент, когда щеголь высвободил руку - сам он носил по-военному короткий плащ и даже не стал обматывать его вокруг предплечья, не ставя высоко столь молодого противника.

- Нас трое, сударь, - почти дружески сообщил он. - Отдайте письмо и обойдемся без солнца.

Двое его приятелей, оказавшихся благодаря маневру молодого человека один перед ним, а другой - слева, также обнажили шпаги. Нападать они, однако, не спешили - только Жуффен лениво обозначил финт в ближайшее к нему левое колено.

Брошенного плаща Жоффен не ожидал и поэтому едва успел отпрянуть, отдергивая и опуская шпагу. Отпрыгнул и г-н де Фотар — насколько хватило места в подворотне, и отпарировал хоть и чересчур широко, но жестко. И Массино, упуская великолепную возможность воткнуть свой клинок в оставшийся незащищенным бок молодого человека, только обозначил укол.

- Нас трое, - повторил он. - отдайте письмо и останетесь в живых.

Убивать в столь неравном поединке не хотелось никому. Да и господин де Клейрак, или даже сам монсеньор, мог бы пожелать побеседовать с посланцем.

Безумный порыв, швырнувший молодого человека в безнадежную атаку одного против троих, его противники оценили.

- Он мой! - выкрикнул оказавшийся его целью  Фотар, парируя и также хватаясь за дагу.

- Болван, - безадресно буркнул Массино, но отступил - так, чтобы, оставаясь за пределами схватки, не терять, однако, возможность вмешаться в нее в случае необходимости. Жоффен последовал его примеру через какое-то мгновение - достаточное, чтобы, угрожая молодому человеку с другой стороны, дать время товарищу извлечь кинжал.

- Я же сказал!.. - рявкнул Фотар, но оружие вытащил - возможно, даже сам того не заметив, и, стоило Жоффену отступить, атаковал сам, неосторожно позволяя себе попытку нанести укол в голову.

Ответный выпад Корнильона достиг цели за миг до того, как дага Фотара ударилась о клинок его шпаги, и Фотар, вскрикнув, выронил кинжал и закрыл ладонью глубокий порез на правом боку. Острие его шпаги дернулось к земле и влево, в тщетной попытке прикрыться, когда его товарищи бросились на помощь.

- В сторону! - рявкнул Массино, и Жуффен, правильно поняв приказ, пусть даже обращенный не к нему, насел на молодого человека с другой стороны, давая Фотару время и возможность выйти из схватки.

Привычку драться в паре люди, чьей обязанностью часто становится арест, обретают быстро, но необходимость защищать раненого естественно ограничивала слаженность их действий, и Фотар, не пытаясь больше вмешиваться, отступил прочь, а затем, цепляясь за стену, побрел к выходу из подворотни.

Благородство ли двигало посланцем Мирабеля, когда тот не воспользовался возможностями, предоставленными ему сложным положением, в котором оказались его противники, или что-то иное, Фотар вздохнул с облегчением, когда, не оказавшись заложником своего ранения, он присел на первое же попавшееся крыльцо, едва выбравшись из подворотни. Товарищи его, и прежде не жаждавшие смерти молодого человека, теперь скорее старались обезоружить его или легко ранить - что, при его мастерстве, оказалось непростой задачей, и поэтому ни та, ни другая сторона в поединке некоторое время не могла добиться успеха. У Корнильона, однако, было больше причин гордиться собой, и его противники начали, наконец, заметно выходить из себя - не говоря уже о том, что уставать.

- Отдайте письмо, - воззвал Массино. - Вы храбро сражались! Никто вас не упрекнет!

- Особенно я, - буркнул Жуффен, с трудом парировав укол в бедро.

Жан де Жискар неспешно шел по кварталу Марэ, пребывая в странном и непривычном расположении духа. Один из его приятелей минувшей ночью удостоился счастья стать отцом. Все повитухи заверяли, что родится девочка, и, хотя приятель Жискара успел смириться с этим, жена поступила всем наперекор и произвела на свет горластого толстенького мальчишку. Пребывавший на седьмом небе отец на радостях пригласил в крестные первого из своих друзей, наведавшегося в гости. На беду свою, это оказался Жискар.
Он плохо помнил, что наплел, пытаясь уклониться от оказанной ему чести, и улизнул при первой же возможности. Все-таки, за годы жизни в Париже он привык к поручениям совсем иного рода, и никак не был расположен к подобным обязанностям. При мысли о том, что на него ляжет крупица ответственности за вопящего брыкающегося младенца, ему делалось весьма неуютно. Конечно, могло оказаться так, что где-то вопили и брыкались детишки, в появлении на свет которых он принимал куда более деятельное участие, но пока ему о том не было доподлинно известно, он и не держал никаких хлопот в голове.
Вид скособочившегося человека, вышедшего кое-как из подворотни и осевшего на крыльцо, взбодрил Жискара. Такие дела были ему гораздо понятнее и привычней, чем младенцы, орущие в колыбельках. Он еще больше замедлил ход, присматриваясь к раненому. На умирающего он, вроде бы, не походил, но из подворотни, откуда он появился, доносился звон железа. Там явно происходила не дуэль один на один.
Жискар аккуратно обошел раненого, вытащил шпагу из ножен, и уже не вошел, а вбежал в подворотню.
Трое. Поровну не делится. Жискар еще не разобрал, кто что с кем не поделил, но уже чувствовал веселый азарт, закипающий в крови.

Отредактировано Жан де Жискар (2017-12-14 14:32:40)

Чего Жискар не любил, так это когда его принимали за простачка. Арест, как же. Эдак любой разбойник с большой дороги вздумает арестовывать прохожих!
Он отскочил на шаг назад, поднимая шпагу, и мельком бросил взгляд на человека, отбивавшегося от двоих. Ба! Лицо оказалось не просто знакомым, а очень хорошо знакомым. И если у Жискара к этому моменту оставались какие-нибудь колебания, то сейчас они развеялись окончательно. Он снова шагнул вперед, отбивая нацеленный на него клинок.

Массино на товарища не оглядывался - хватило и того, что тот не повторил свою просьбу не вмешиваться - и, вполне доверяя его мастерству, сосредоточился всецело на своем противнике, который, оставшись с ним один на один, не стал более осторожен. В какой-то мере его можно было понять: поединок одного против двух должен бвл измотать его куда больше кардиналистов. Массино, напротив, был уверен, что ему достаточно было бы лишь потянуть время, дожидаясь, пока усталость не возьмет верх и посланец Мирабеля не допустит какой-нибудь уж совсем очевидной ошибки. Времени, однако, у него не было: там, откуда взялся нежданный вершитель справедливости, могли найтись и другие, остановить или задержать которых Фотар был не в состоянии, и потому Массино сам заспешил, сокращая расстояние и надеясь на то, что в тесной подворотне, да еще с двумя дерущимися совсем рядом испанская манера, которую он успел подметить у посланца Мирабеля, не пойдет тому на пользу.

Жуффен, также привычный драться не в одиночку, не глядя, повторил его маневр, меняя позицию с тем, чтобы не мешать товарищу, а если повезет, то и вынудить новоприбывшего отступить к выходу из подворотни, оставаясь при этом к нему спиной - с тем, чтобы Фотар, пожелай он вмешаться, мог это сделать с наибольшим преимуществом.