Уловка Жуффена не удалась и, хуже того, противник занял сейчас позицию, в которой был, благодаря своей прекрасной обороне, практически неуязвим. Защита самого Жуффена была не столь хороша, и он сперва едва отбил укол в колено, а затем, после неудачного выпада, еле успел отступить, спасая державшую шпагу руку. В гулкой подворотне определить положение посланца Мирабеля и Массино на слух он не мог, как не мог и обернуться, и потому вынужден был почти все время оставаться на одном месте.  Тут у входа в подворотню остановились привлеченные шумом зеваки, и Жуффен, окончательно выведенный из себя, атаковал слишком рано.

Жискар не мог упустить такой шанс. Противник, сам того не желая, дал ему достаточно времени не только чтобы уклониться от выпада, но и контратаковать. Рука нападающего оказалась проткнута шпагой, как вертелом, и бессильно повисла вдоль тела.

Жуффен вскрикнул, и его шпага мягко шлепнулась в грязь под ногами, а Массино, которому этот вскрик сказал все, что нужно, отпрыгнул от противника вглубь подворотни, в такой же тесный внутренний дворик, где припорошенных снегом кустов было больше чем свободного места - и однако, оказаться спиной к одному из двух противников он не мог себе позволить.

На месте юного Бутвиля Жискар послал бы за священником, но сообщать об этом вслух он не стал: пусть тешится надеждой, что в таких ранах нет ничего непоправимого. Впрочем, кто знает. Один давний приятель Жискара, помнится, клялся заплетающимся после пятой кружки языком, что вот этими глазами (он помахал растопыренной пятерней возле уха) видал, как человек, получивший пару футов стали в живот, несколько месяцев спустя повстречался ему, как ни в чем не бывало разгуливающим вдоль Сены. Чем нечистый не шутит.
Жискар окинул взглядом поле боя, убедился, что опасаться нечего, и неспешно вложил шпагу в ножны, после чего развернулся навстречу своему давнему знакомцу. Силы небесные, неужели тот его не узнавал?
- Всегда к вашим услугам, - ухмыльнулся Жискар, сделав упор на первое слово.

Отредактировано Жан де Жискар (2017-12-20 23:52:18)

Жискар едва сдержал улыбку. Верно, бой с несколькими противниками - чертовски утомительное занятие, и ему нравилось, что Бутвиль говорит об этом с явным пренебрежением к недавней опасности. Это сразу вызвало в памяти горячие переделки минувших дней. Определенно, такую встречу следовало отметить.
- Согласен, каплун, насаженный на вертел - куда более приятная компания, чем крыса в таком же положении. Я знаю поблизости пару уютных местечек.
Он сделал приглашающий жест в сторону выхода из подворотни.
- Идемте?

У Жискара имелись свои представления об этикете, согласно которым о причинах драки один на один еще можно было поинтересоваться, но спрашивать о нападении троих на одного оказалось бы верхом бестактности. Он рассудил, что Бутвиль сам все расскажет, если сочтет нужным. Да и, признаться, Жискар вовсе не был уверен в том, что ему следует знать такие вещи.
Таверна с умиротворяющим названием "Спелый колос" находилась поблизости. Вместо вывески у дверей красовался вдребезги пьяный детина, покачивавшийся, точно как перезревший колос под тяжестью зерен. Он болтался у крыльца, не решаясь выпустить из рук спасительные перила. При виде двоих посетителей он радостно взревел, но тотчас потерял их из виду и растерянно уставился прямо перед собой. В конце концов он, видимо, решил, что люди ему просто приснились, всхрапнул, и, выпустив-таки перила их рук, повалился на землю.
- Добро пожаловать, - невозмутимо сказал Жискар, отворяя перед Бутвилем дверь таверны.

Напоминание о Голландии вызвало в памяти образы, которые не сделало тусклыми пролетевшее время. Надо было выпить за былые похождения, помянуть Сандоваля. Жискар поискал взглядом хозяина, но того не было видно. Зато к новым гостям сразу метнулась девушка с тяжелыми темными косами, выбившимися из-под чепца. Она так радостно сияла, что Жискару стало неловко: он вечно путал эту девчонку с ее сестрой-погодком. Так и не разобравшись, Жанна перед ним или Катрин, он вышел из положения с максимальной дипломатичностью, на какую был способен:
- Дорогая, мы с другом замерзли, как собачьи хвосты. У вас ведь есть хорошее вино с пряностями?
И, не печалясь о недостатке куртуазности в своих манерах, он указал Бутвилю на свободный стол у стены.

Жискар устроился за столом, вытянув ноги во всю длину. После промозглой уличной сырости в трактире казалось еще уютнее, чем обычно, и он пребывал в благодушном расположении духа. Воспоминания о приключении в Голландии со временем утратили свою остроту и казались бы даже веселыми, если бы не горечь от потери Сандоваля.
- В Париже... Да, давно, пожалуй, - протянул он, обводя зал рассеянным взглядом. - Я отправился сюда прямиком из Голландии. А вы...
И вдруг он осекся.
Тысяча чертей. Тысяча проклятых гугенотских чертей. Он же уже слышал в Париже имя Бутвиля, и еще встревожился тогда: не о его ли приятеле речь. И было из-за чего тревожиться, если вспомнить, в какой связи это имя упоминали!
Он уставился на Бутвиля, закусив губу. Могло ли это имя быть простым совпадением? Всякое случается, конечно, но виртуозом дипломатии Жискар никогда не слыл и теперь не представлял, как спросить друга о том, что не давало ему покоя.

- Мне очень жаль, - вырвалось у Жискара.
Искреннее сочувствие смешивалось с признательностью за откровенность и за доверие. Вряд ли его давний боевой друг рассказывал о судьбе своего брата каждому встречному и поперечному. Жискар не слишком-то был сведущ в запутанных отношениях парижской знати, но подозревал, что такая откровенность была рискованной.
Служанка прошла совсем рядом, едва не задев его бедром. Жискар проводил ее взглядом и снова повернулся к Бутвилю.
- Но... Не опасно вам здесь жить под своим именем?