Забравшись в карету, Франсуаза первым делом вытащила из кобуры тяжелый холодный пистолет, чувствуя себя при этом страшно неуклюжей. Руки слегка дрожали. Пистолет был заряжен, это она знала. Молодая женщина примерилась, подняла оружие и снова опустила. Придется прикрыть полой плаща, что ли… до чего же неудобная штука, и такая длинная… Зря она захлопнула за собой дверцу, теперь ничего не услыхать. А если открыть – услышат и отойдут подальше. Почему этот Шере так отчаянно упирается, что он против нее имеет?

Все, что она могла сделать, не рискуя быть услышанной – это осторожно отодвинуть кожаную шторку, но тщетно. Как видно, Барнье и Шере стояли довольно далеко: из мокрой темноты доносились лишь шуршание дождя по слякоти, время от времени шумно вздыхали лошади да упряжь легонько поскрипывала, когда та или другая упряжная переступала с ноги на ногу. Кучер на козлах, похоже, дремал. Винсента и вовсе не было слышно. Да что же они там так долго…

Внезапно долетевший до ее ушей дружный стук копыт и колес заставил Франсуазу вздрогнуть, встрепенуться и выскочить из кареты. Под ногами плеснуло: оказывается, под подножкой уже набралась порядочная лужа. Не обращая внимания и забыв даже подобрать окончательно намокший подол, она в растерянности шагнула вперед, туда, где маячила впотьмах фигура Барнье. Кажется, он смотрел вслед укатившей карете. Шере уехал?

- Что вы решили? – нетерпеливо спросила она.

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

Франсуаза расширенными глазами смотрела на тускло поблескивающую в темноте рукоять ножа, потом подняла взгляд на хирурга. О чем он – о том, что она увидит в этом проклятом доме на рыночной площади, или о том, что покажет ей Барнье? Неважно.

- Я… я уже стреляла, - медленно выговорила она, - не выбьет, а ножом я… не смогу… Мэтр. Вы спасли Кавуа. Вы его друг. Даже если окажется, что вы… чернокнижник… от меня об этом никто никогда не услышит. Никто. Мы едем искать дом? Да?

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

Безжалостные слова хирурга заставили молодую женщину содрогнуться, а властный тон – почувствовать укол уязвленного самолюбия, но лишь на миг. В следующий миг взбунтовавшаяся было сословная гордость и строптивый характер уступили место разуму, Франсуаза ощутила, как затеплели щеки: он был прав, конечно, прав, как она могла не подумать, что шум навлечет на них всех соседей! В слуг она не верила, Барнье не слышал рассказа экономки, а то бы тоже полагал, что их нет, но… надо предполагать худшее. Сам Кавуа сказал бы то же самое. Господи, только бы они не опоздали…

- Простите, - тихо сказала она, подала медику пистолет и после краткого колебания осторожно потянула на себя предложенный нож. Обращаться с ножом Франсуаза не умела совершенно, но, в конце концов, острое лезвие всяко лучше, чем собственные пальцы.  Острие с одной стороны, рукоять с другой, можно ткнуть, а можно полоснуть, вот и все. – Вы правы. Я буду послушной, обещаю.

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

Вскрыть дверь, ничего себе! Как будто это сущие пустяки или у него имеется волшебный цветок, отмыкающий запоры… Но Барнье говорил об  этом так спокойно и уверенно, что Франсуаза, которой отчаянно хотелось поверить, поверила.

- Вы сумеете? Да?! – В горячем шепоте молодой женщины звучали надежда, изумление и восхищение. И какая разница, где и у кого хирург научился открывать запертые двери! Да будь он хоть колдуном, хоть королем воров, Франсуаза готова была на него молиться. Ей показалось, что теперь она понимает его опасение -  это определенно было не то умение, которым стоит хвалиться при всех. Но, видит Бог, как же хорошо, что Барнье им обладает!

– Мэтр Барнье, вы просто чудо! Так пойдемте же, скорее! – Она едва удержалась, чтобы не потянуть хирурга за рукав – отчасти потому, что не знала, в какую сторону. - И… я не знаю, о чем мне надо будет промолчать, но клянусь вам, я промолчу о чем угодно. Даже перед мужем.

«И пусть Кавуа сам спрашивает, если будет охота», - мысленно добавила она. Хотя Кавуа-то наверняка знал все, что ему было нужно.

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

Франсуаза кивнула, забыв, что в темноте этого почти не видно, и прикрыла полой плаща опущенную руку с ножом в ножнах. Хотя, конечно, что у нее в руках, тоже разглядеть смогла бы разве что сова. Ее снова начинала бить дрожь, но это был не страх, боялась она лишь одного – не успеть. И того, что они могут найти… там.

Винсент между тем придержал хирурга за плащ.

- Погоди. Рыночная площадь, говорите… Если господин будет… ну… - Он оглянулся на г-жу де Кавуа и неловко закончил, - если он сам идти не сможет… Жак, слыхал?

- Слыхал, - вполголоса отозвался кучер. – Так ведь услышат карету-то.

- Так ты тут погоди немного, и потом останови поодаль, не доезжая, выйдем – я свистну, тогда гони сразу к нам. Понял? Чтобы не тащить до кареты, если что.

- Понял.

- Ежели мы дверь открыть сумеем, - Винсент деловито проверил, как ходит в ножнах кинжал, - дальше будет проще.

По сравнению с Парижем здесь все оказалось очень близко. Удивительно, но Франсуаза, спотыкавшаяся даже в темной спальне, сейчас, в кромешном мокром мраке, шла почти уверенно и ни разу не поскользнулась. Впереди замерцал тусклый огонек, молодая женщина уловила запах хлебной печи – и почти тут же Винсент замедлил шаг.

- Вон она, пекарня. А нам, стало быть, напротив. Реми?

Отредактировано Франсуаза (2018-06-21 23:34:49)

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

Пока хирург сосредоточенно возился с замком, Франсуаза почти не дышала и только молча прикусила губу, услышав почти беззвучное «зараза». Ну же… Запахло болотом, почему-то… Тишина стояла такая, что она слышала дыхание Винсента, Барнье, доносящееся откуда-то очень издали монотонное кошачье мяуканье и стук собственного сердца. Когда дверь тихо отошла в сторону и изнутри, смешиваясь с болотной вонью, потянуло жилым запахом и остывшим очагом, она и вовсе перестала дышать, едва веря, что им удалось. Пока лишь войти, но именно это с самого начала казалось ей самым труднодостижимым.

Внутри было темно, как в склепе. Боясь на что-нибудь наткнуться и нашуметь, молодая женщина взялась свободной рукой за дверной косяк и очень осторожно шагнула вперед, следом за хирургом. Зажмурилась на несколько мгновений, потом открыла глаза. Стало чуть лучше, по крайней мере, во мраке смутно обрисовались какие-то углы и тени – оказывается, с улицы падал смутный, слабый, но все же свет, хотя и назвать его так можно было лишь по сравнению с кромешным мраком в доме. И здесь тоже было тихо, очень тихо. То ли в доме никого не было, то ли все крепко спали.

Где в таком домишке можно спрятать… пленника? Чтобы никто ничего не услышал? Здесь же наверняка чихнешь  – соседи здоровья желают? Еще не успев додумать эту мысль, г-жа де Кавуа сделала еще один осторожный шаг и опустилась на колени, ощупывая щелястые доски пола. Научиться видеть в темноте, как ее муж, она не могла, но зато успела неплохо научиться ориентироваться на ощупь. Здесь должен был быть подвал. Или подпол.

- Мадам? – встревоженный шепот Винсента прозвучал удивительно отчетливо. Кажется, ползающая по полу хозяйка не на шутку его озадачила. – Что вы…

Франсуаза подняла было голову, чтобы запоздало объяснить, что она делает, но тут ее ищущие пальцы наткнулись на холодное шершавое железо. Кольцо.

- Люк! – выдохнула она куда-то вверх чуть слышно. – Я нашла люк!

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

Франсуаза уступила Винсенту кольцо, отстранилась, чтобы не мешать; тяжелая крышка негромко заскрипела, поворачиваясь на петлях, и… г-жа де Кавуа мгновенно забыла и об обещании быть осторожной, и даже о Винсенте, который эту крышку поднимал: в подвале не было темноты. Из открывшегося четырехугольного проема пролился красноватый тусклый полумрак, какой бывает от тлеющих углей, и в этом полумраке можно было разглядеть крутые ступеньки и угол жаровни там, внизу. А главное – запахи. Из подвала отчетливо тянуло разогретым металлом, чем-то паленым, плесенью и кровью.

Молодая женщина сама не заметила, как сбежала – или почти соскользнула, чудом не сорвавшись в погреб – вниз по ступеням, даже не услышав отчаянное «Куда же вы!» Винсента. И сдавленно вскрикнула.

Вся обстановка небольшой каморки с земляным полом состояла из тяжелого табурета, стоящего рядом с ним на полу погашенного фонаря, жаровни с торчащей из нее кочергой и ведра с водой. А на двух вбитых в каменную кладку крюках, привязанное за запястья, беспомощно обвисло человеческое тело. Спутанные темные волосы закрывали лицо, но Франсуаза мгновенно узнала мужа.

- Франсуа!!

Кавуа не пошевельнулся, зато смутный шорох в стороне заставил Франсуазу резко обернуться и оказаться почти лицом к лицу с застывшей в углу белокурой женщиной.

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

Бросок незнакомки, крик Винсента, грохот упавшей крышки – для Франсуазы все это слилось в одно мгновение, и она даже не успела разглядеть, чем на нее замахнулись, только мутный проблеск чего-то тонкого и длинного перед лицом, но – то ли по наитию, то ли по подсказке ангела-хранителя – инстинктивно отшатнулась и инстинктивно же с силой отмахнулась правой рукой. А поскольку она все еще прятала под плащом нож, вышло, что молодая женщина хлестнула полой плаща незнакомку по лицу. Та вскрикнула схватилась за глаза, тонкое, длинное и блестящее, оказавшееся спицей, вонзилось в плащ, запуталось и вылетело из руки блондинки, и г-жа де Кавуа лишь теперь осознала, что ее только что пытались убить. Как, видимо, и Кавуа, хотя его эта тварь, как видно, хотела вначале помучить – все чувства Франсуазы были обострены до предела, и краем глаза она продолжала видеть истерзанного мужа, кровь на полу и мгновенно поняла, что вот эти вот пятна – это ожоги, и паленой плотью пахнет от него… В глазах потемнело от ярости и отчаянного желания вцепиться в горло этой дряни.

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

На сей раз Франсуаза уже вполне осознавала, какая опасность ей грозит – и ей, и, если удар достигнет цели, Кавуа, потому что в глазах незнакомки горело самое настоящее безумие, дикое желание убить. Но страх почему-то так и не возник. Как видно, ярость попросту не оставила ему места. И на сей раз молодая женщина вспомнила о своем оружии, которое вложил ей в руку Барнье. Ей оставалась доля мгновения – не на раздумье, ни о каком раздумье не могло быть и речи, да и не способна она сейчас была думать; г-жа де Кавуа молниеносным движением, достойным, пожалуй, даже самого капитана, сдернула с клинка ножны и, рванувшись вперед, под опускающуюся кочергу,  изо всех сил ударила. Ударила куда придется, вложив в этот удар всю свою ярость, гнев, весь пережитый ужас.

Ангел-хранитель не подвел и на этот раз. Совсем близко Франсуаза увидела внезапно остановившиеся глаза. Кочерга, выскользнувшая из ослабевших пальцев, глухо лязгнула об пол, на губах белокурой женщины выступила кровь, и г-жа де Кавуа отпрянула назад, вырвав нож и борясь с тошнотой. Незнакомка как-то даже мягко осела на пол и больше не шевелилась. Миг-другой Франсуаза ошеломленно смотрела на дело рук своих. Ее била крупная дрожь, нож жег пальцы, и она чуть было его не бросила, но, очнувшись наконец, повернулась и кинулась к мужу.

- Франсуа…

Кавуа не отзывался. И не двигался. Он бессильно висел на веревках, врезавшихся в запястья, по пояс голый, окровавленный, покрытый ожогами и порезами, и Франсуаза никак не могла понять, дышит ли он. Трясущимися руками она принялась резать веревки. Благодарение Господу, хирург наточил нож до бритвенной остроты. Первая веревка лопнула почти сразу; тело капитана дернулось и повисло на одной руке, молодая женщина отчаянно полоснула по второй веревке и уронила нож, тщетно силясь удержать сползающего на пол мужа. Удержать она его, конечно, не смогла, но, по крайней мере, сумела хотя бы замедлить падение. Всхлипнула, увидев, что нижняя часть лица Кавуа обвязана тряпкой, удерживающей кляп, сорвала тряпку, вытащила кляп и припала ухом к груди мужа. И, только услышав, как под ожогами и потеками крови стучит сердце – расплакалась.

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны