Французский роман плаща и шпаги |
|
В середине января Французскому роману плаща и шпаги исполнилось 17 лет. Почитать воспоминания, связанные с нашим пятнадцатилетием, можно тут.
Продолжается четвертый сезон игры. Список желанных персонажей по-прежнему актуален, а о неканонах лучше спросить в гостевой. |
Текущие игровые эпизоды:
Текущие игровые эпизоды:
Текущие игровые эпизоды: |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Французский роман плаща и шпаги » Часть III (1629 год): Жизни на грани » "Да воздастся каждому по делам его". 2 марта 1629 года.
Продолжение эпизодов Крапленые карты человеческих судеб и Круги на воде.
Отредактировано Атос (2018-01-18 22:11:28)
Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)
Незадолго до полудня квартирная хозяйка г-на Атоса выглянула в окно, услышав стук в дверь, и обнаружила на пороге вихрастого мальчишку, протянувшего ей изрядно измятую записку.
- Для господина мушкетера, - объяснил тот. - Срочно велено было.
Записка была запечатана самым примитивным образом - с помощью кусочка воска, и имя г-на Атоса на ней было выведено крупными печатными буквами, сразу выдававшими руку, мало привычную к письму. Такими же буквами - неровными, однако столь старательными, что кое-где перо прорвало скверную бумагу - было написано и само письмо.
«Ваша милость! |
Вместо подписи перо оставило на бумаге рисунок, отдаленно напоминавший ромашку.
Отредактировано Провидение (2018-01-18 22:13:08)
…Робкий стук в дверь квартиры заставил Атоса поморщиться. Так стучалась хозяйка, до сих пор не оставлявшая попыток строить ему глазки. Гримо дома не было, поэтому мушкетер с явной неохотой поднялся с кресла, в котором провел последние полчаса, и распахнул дверь.
- Вам письмо, сударь… Не иначе как от влюбленной дамы, вот помяните мое слово!
- Только этого еще не хватало, - хмуро пробормотал Атос, пропуская мимо ушей кокетливые нотки. С некоторых пор он не ждал ничего хорошего от писем. В предпоследнем бесследно пропавший Арамис извещал, что, терзаясь угрызениями совести, он решил удалиться от мира и податься в монашеское братство и просил его не искать. В последнем – Портос звал его в секунданты в дуэли, которая привела к безнадежной, как казалось сейчас Атосу, ссоре с Кавуа и едва не поссорила его с самим Портосом. Он развернул помятую записку прямо на пороге, не обращая внимания на топчущуюся тут же хозяйку, и быстро пробежал глазами кривоватые строчки. Ничего не понял. Перечитал еще раз.
- Что за черт!
Похищен ребенок? У Кавуа? Леди Винтер?!
- Откуда взялось это письмо? – резко спросил он.
- Мальчик какой-то принес, - растерялась хозяйка. – Сказал, вам, срочно. А что…
- Мальчик, - повторил Атос со странной интонацией. – Понятно. Благодарю вас, сударыня.
Дверь захлопнулась перед самым носом хозяйки, и та, вздохнув, пошла к себе.
Оставшись один, Атос перечитал записку еще раз. Поверить в похищение дочери Кавуа было немыслимо. И если это чья-то шутка, то шутка самого скверного пошиба. Но откуда бы шутнику знать такие подробности?? Раздумывал он не более минуты: выяснить, правда ли это, можно было только одним способом. В худшем случае, Кавуа не пустит его на порог, но если ребенка в самом деле украли… Атос вздрогнул. Если так, то миледи зашла чересчур далеко.
На первый взгляд, в особняке на улице Сент-Оноре все было как всегда. Хотя мушкетер понятия не имел, как должен выглядеть дом, в котором пропал ребенок. Кавуа дома не оказалось, к некоторому его облегчению, но Атос попросил разрешения видеть г-жу де Кавуа и был препровожден в гостиную с приспущенными шторами, куда через несколько минут вышла супруга капитана.
- Я хотел видеть господина капитана, сударыня, - почтительно целуя холодные пальцы молодой женщины, проговорил Атос. – Не знаете, он скоро вернется?
- Не знаю. – Голос г-жи де Кавуа звучал еле слышно. – Простите, может быть, даже не сегодня. Он…
- Что-то случилось, сударыня? – Атос пригляделся к хозяйке дома. Вот зачем были опущены шторы! Даже в сумеречном освещении мушкетер разглядел, что глаза у нее заплаканы. И голос дрожал, как и тонкие пальцы в его ладони…
- Ннет… да!
Совершенно неожиданно мадам де Кавуа всхлипнула и опустилась на кушетку, явно сдерживая рыдания.
- Луиза… моя малютка… У нас пропала дочь, господин Атос, - едва выговорила она. – Ее украли. Кавуа ищет, и я не знаю, когда…
- Боже милостивый! – На мгновение Атос замешкался – утешать плачущих женщин, особенно женщин, у которых действительно случилась беда, ему не приходилось. Заметив на столике графин и два хрустальных стакана, он поспешно наполнил один из них, надеясь, что в графине вино, и поднес ей.
- Простите, сударыня, я невовремя… - Ясно было одно: показывать несчастной матери загадочное письмо было бы жестоко и неосмотрительно. Что, если это ложный след, или ребенка уже нет в живых, или… да мало ли что! Атос прикусил губу, борясь с подступающим холодным бешенством. Леди Винтер! Должен же быть предел человеческой подлости. Неужели она переступила и его? Женщина!
- Простите, сударыня, - повторил он, - я не знал. Я немедленно ухожу. Надеюсь, все кончится благополучно.
Пустые банальности – единственное, что он мог сейчас сказать плачущей матери. Но зато это было не единственное, что он мог сделать. Сбегая по лестнице, Атос все еще слышал за спиной всхлипывания. Первым порывом было немедленно отправиться к миледи, но, выйдя на улицу и вдохнув холодный воздух, мушкетер немного остыл. Нет, первым делом следовало ехать в Сен-Клу. И сию же минуту.
- Черт!
Мушкетер резко натянул повод, осаживая лошадь, которая даже присела на задние ноги и замотала головой, разбрасывая пену с удил. Допустим, он найдет дом кормилицы, но где уверенность, что оказавшееся там дитя будет дочерью Кавуа? Атос видел ее один раз и ни за что в жизни не отличил бы этот сопящий белый кулечек от какого-нибудь иного младенца. Нужен был кто-то, кто сможет это сделать. Служанка из дома? Кормилица?
Но начни он их расспрашивать, и мадам де Кавуа мигом заподозрит неладное…
Шере. Однажды этот человек уже помог им в не менее щекотливой ситуации. Шере знал всех слуг в доме, водил дружбу с мэтром Барнье. Шере мог что-нибудь посоветовать. А уж по части незаметных расспросов, похоже, он мог заткнуть за пояс кого угодно.
Атос отпустил поводья, и лошадь, которой передалось настроение всадника, рванулась вперед.
Гвардейцы у бокового входа в Пале-Кардиналь уставились на него как на диковинку, но Атосу не было дела до их удивления.
- Могу я видеть месье Шере? – лаконично спросил он.
Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)
Шере появился в кордегардии несколько минут спустя. Свинцовая бледность, разлившаяся по его лицу, когда г-н Шарпантье сообщил ему, что его желает видеть какой-то мушкетер, сошла почти на нет за то время, пока он объяснялся с начальством и шел к выходу, и голос его, когда он поклонился г-ну Атосу, звучал привычно тихо:
- Добрый день, сударь, чем могу быть полезен?
К этому моменту он не раз проклял уже свою глупость и самонадеянность, из-за которой он настолько недооценил мушкетера, и боялся даже гадать, сумеет ли он убедить его сохранить тайну. Надо было идти к нему с самого начала, все рассказывать и умолять о помощи, он мог бы согласиться, а теперь…
Никто.
И звать меня никак.
Часовой у дверей откровенно глазел на мушкетера, который за каким-то чертом заявился во дворец кардинала да еще пожелал видеть его секретаря. Шептаться у него на виду Атос не имел ни малейшего желания. К тому же, как известно, дворцовые стены всегда имеют уши, а уж стены дворца его высокопреосвященства… Если бы речь шла лишь о пропавшей дочери капитана де Кавуа, можно было и не усердствовать с секретностью, но в деле, похоже, замешана леди Винтер…
- Добрый день, - Атос ответил на приветствие вежливым кивком. – Простите, месье, что отрываю вас от дел, вероятно, государственной важности. Но мне необходимо с вами поговорить, притом… - он понизил голос, - так, чтобы нас не подслушали. Здесь найдется такое место?
Надо полагать, уж Шере-то такие места знал досконально.
Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)
Шере несколько мгновений молча смотрел на мушкетера, тщетно пытаясь угадать его мысли. Г-н Атос не хотел говорить при посторонних - означало ли это, что его можно будет уговорить молчать? И какой будет цена? Украдкой он вытер об штаны повлажневшие ладони и усилием воли заставил себя отбросить бесполезные тревоги. Через две минуты все станет ясно.
- Сейчас здесь очень много таких мест, сударь, - отозвался он, вкладывая в свой ответ все то сожаление, которое должен был испытывать человек, чьи услуги его покровитель оценил так низко, что не взял с собой. - С вашего разрешения, я провожу вас в одну из приемных.
Вопреки ходившим по Парижу слухам, дворец его высокопреосвященства не был пронизан от погребов до чердака паутиной тайных ходов и потайных помещений, и, хотя за посетителями, толпившимися как правило в ныне пустовавших приемных, и вправду можно было наблюдать без их ведома, делалось это нечасто, а с отъездом г-на кардинала и вовсе сошло на нет. Тем не менее Шере выбрал для их беседы большую главную приемную и кушетку, находившуюся дальше всего от наблюдательной щели, и почтительно предложил г-ну Атосу присесть.
- У меня не бывает дел государственной важности, - смущенно пояснил он - не потому лишь, что это было правдой, но и начиная уже торговаться.
Никто.
И звать меня никак.
Глядя на секретаря, Атос заколебался было, но лишь на мгновение. Жаль, конечно, что не удалось застать ни самого Кавуа, ни даже Барнье, хирург бы точно помог… но делать нечего.
- У секретаря его высокопреосвященства? – вежливо удивился он. – Впрочем, вам виднее. Месье Шере, мне нужна от вас несколько странная услуга, и я надеюсь, что вы сохраните в тайне мою просьбу. Вы ведь знакомы с людьми в доме капитана де Кавуа, не так ли? Мне нужен человек, который мог бы с уверенностью узнать дочь господина капитана. Не мать. Мадам де Кавуа как раз нельзя посвящать ни в коем случае.
Прямота, с которой он перешел к делу, объяснялась еще и тем, что Атос хотел посмотреть на реакцию секретаря. Никаких тайн он пока не выдал, и мало ли какие чудачества может себе позволить королевский мушкетер. И мало ли по какой причине.
- Я собирался обратиться к мэтру Барнье, но его нет и неизвестно, когда вернется, а дело спешное, - закончил он, внимательно глядя на собеседника.
Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)
Изумление, отразившееся на лице Шере, было непритворным, пусть и сдержанным - готовясь до последнего все отрицать и выдавать как можно меньше, он почти не изменился в лице, но вопрос был столь неожиданным, что совсем скрыть свои чувства он не смог. Узнать дочь г-на капитана? Зачем?
- Узнать? - повторил он, выгадывая драгоценные моменты. - Вы имеете в виду - ту, которую украли?
За недоумением пришло облегчение, но к этому мгновению он успел уже взять себя в руки, и даже внезапное безумное подозрение, что г-н Атос нашел уже малютку Луизу и та оказалась мертва, развеялось почти сразу - когда бы он успел? - никак не отразившись на его лице. Как не отразилось на нем и запоздалое понимание, сколь двояко можно было понять его вопрос - и поправляться он не стал.
Никто.
И звать меня никак.
- Если у господина Кавуа и есть другие дочери, то мне о них ничего не известно, - пожал плечами Атос. Стало быть, Шере знает, отлично. Не придется тратить бесценное время на то, чтобы преодолеть недоверие, объяснить, что это не шутка, и доказать важность происходящего. Но, между прочим, если ему известно о пропаже, то чему месье Шере так удивился?
– Я имею в виду мадемуазель Луизу-Генриэтту. Я не отличу одного младенца от другого, а просить об этом мадам де Кавуа было бы слишком жестоко. Вы могли бы устроить мне встречу с тем, кто отличит? И как можно скорее.
Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)
Шере сумел, наконец, взять себя в руки. Г-н Атос оказался либо предусмотрительнее, чем он думал, либо затеял какую-то игру, которую Шере не понимал, и оттого удвоил осторожность.
- Точно может сказать только кормилица, - медленно сказал он. - Но ее, кажется, выгнали. А иначе… У нее зеленоватые глаза - я сам ее только спящей видел, но говорили. А, и шрамик на лбу - служанка уронила. Может, она узнает… Ресницы длинные, носик…
Он сделал неопределенное движение рукой. Это уже было верно для всех младенцев - поди опиши, чем один человек отличается от другого! А тут и вовсе - белый куль.
- Нет, я узнаю, если это она, - решил он. Не бывает таких совпадений: он забросил наживку, и рыбка клюнула, а что г-н Атос боится ошибки - так правильно делает. Зеленые глаза и шрам - если ребенок в Сен-Клу это не она, у нее не будет ни того, ни другого… и тогда все будет-таки очень скверно. - Вы нашли ее, сударь? Или нашли - что-то?
К повитухе он явно не пошел - или не нуждался бы ни в каком подтверждении… или пошел, но усомнился? Господи, если это было сделано для отвода глаз, эта вторая девочка!..
Никто.
И звать меня никак.
- Пока не знаю.
Несмотря на невеселый повод, губы Атоса дрогнули в мимолетной улыбке. Зеленоватые глаза и шрамик – вот уж воистину дочь удалась в отца. И шрам – очень даже неплохая примета. Мысли бежали стремительно. Кормилицу выгнали, это плохо: кроме нее и матери, так хорошо ребенка не знает никто. Но Шере полагает, что сумеет ее узнать. Это лучше, это значительно лучше, чем служанка. Это просто удача. Ему не придется ничего объяснять и особенных неожиданностей от него можно не ждать. Необходимо ехать в Сен-Клу, к этой самой повитухе, как там ее… и взять с собой секретаря, что куда проще, чем бестолковую служанку. И если все подтвердится…
Тогда он подумает о миледи. Прошлое оставалось прошлому, но в настоящем он уже не имеет права позволять ей продолжать свой чудовищный путь. Не потому, что это ребенок его друга – а мушкетер продолжал считать Кавуа своим другом. А потому, что это – ребенок. Женщина, способная на такое…
Атос до хруста в пальцах сжал холодный эфес шпаги, гася приливающую ярость, и поднял на Шере потемневший, странно похолодевший взгляд.
- У меня есть предположение, где искать, - глуховато проговорил он, - но я должен удостовериться, что это не подлог. Вы сможете поехать со мной в Сен-Клу, сударь? Немедленно. Или как можно скорее.
Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)
Под заледеневшим взглядом Атоса Шере побледнел и только неимоверным усилием воли не шарахнулся от него, впервые осознавая, насколько опасен этот безукоризненно вежливый и сдержанный дворянин. Господи Боже милосердный, если он как-то догадается, что тайна его брака и имени известна - и известна секретарю кардинала… Не догадался еще, это понятно, но если догадается…
- Я весьма обязан господину капитану, - тихо сказал Шере. - Я поеду, конечно, только сперва отпрошусь.
На самом деле, все было несколько сложнее, потому что и лошадь тоже придется просить, и верхом он ездил из рук вон плохо, но отказаться, не вызвав подозрений, он не мог, да и была в этом какая-то странная справедливость, и именно с этой мыслью он отыскал г-на Бутийе.
- Ко мне пришел один мушкетер, сударь, - без обиняков сообщил он, решив не тратить время зря, - господин Атос, друг господина капитана. Он говорит, что быть может, узнал, где прячут дочь господина капитана. Где-то в Сен-Клу - он попросил меня поехать с ним туда и опознать ее. Сейчас, как можно скорее. Вы позволите мне это сделать?
Г-н Бутийе молча уставился на него своим знаменитым цепким взглядом, но Шере молчал, и г-н Бутийе вздохнул.
- Откуда у него такие сведения?
- Он не сказал, сударь, а я… я побоялся спрашивать. Он дворянин…
Г-н Бутийе подумал несколько мгновений, а затем кивнул.
- Вы можете быть свободны. Скажем, до вечера?
Шере спорить был готов, что вопросов у г-на Бутийе было намного больше и по возвращении он их все услышит, но сейчас ему готовы были доверять, не спрашивая даже, почему это г-н мушкетер пошел именно к нему.
- Благодарю вас, сударь.
Взгляд г-на Бутийе заметно смягчился.
- Я предпочел бы сам побеседовать с господином Атосом, - признался он. - Выяснить, что он знает и откуда, но, видит Господь, это может занять столько времени… Вы бы не хотели кого-нибудь с собой взять? Это может быть опасно.
Шере судорожно вздохнул, а затем покачал головой. В отличие от г-на Атоса и г-на Бутийе он знал, что они ехали не в ловушку, и был почти уверен, что это была не ошибка.
- Посмотреть на ребенка - опасно?
Г-н Бутийе в свою очередь покачал головой.
- Вы не знаете всех подробностей, сударь. Кормилицу выманили из дома с ребенком - якобы дочка молочника, якобы к гадалке. Нам удалось найти карету, в которой они ехали - эта Мари отправилась в ней в Дьепп. Но - не доехала.
- Почему? - еле слышно прошептал Шере.
- Захворала по дороге и умерла. Возможно, от яда. Ребенка при ней не было.
- Господи Боже милостивый… - даже губы Шере побледнели. - Но господин Атос… он дружен с господином капитаном, зачем ему?.. И зачем я, я же… никто?
Г-н Бутийе слегка улыбнулся.
- Я не подозреваю ни господина Атоса, ни вас, я просто предупреждаю, насколько это может быть опасно. Будьте очень осторожны.
Четверть часа спустя они ехали на запад по улице Сент-Оноре, и если за ними и была слежка, то пока Шере ее не заметил.
- Господин Атос, - тихо сказал он, надеясь, что искусства г-на мушкетера хватит на то, чтобы то небольшое расстояние, которое разделяло их в тот момент, осталось прежним, - вы знаете, что та девушка, которая помогла похитить ребенка… она мертва?
Никто.
И звать меня никак.
Атос, который не проронил ни слова ни за время ожидания, ни когда они наконец выезжали, странно глянул на секретаря и вновь устремил взгляд в перспективу улицы. Вороной жеребец мушкетера ступал по мокрой мостовой с брезгливым изяществом, кося на идущую рядом смирную кобылу и пренебрежительно пофыркивая – судя по некоторым признакам, в адрес второго всадника. Будь Атосу до этого дело, он описал бы месье Шере в седле кратким, но емким определением: мешок с мукой. Впрочем, бывает и хуже.
- Нет, - проговорил он наконец. – Не знаю. Отчего же она умерла?
Яд? Кинжал? Следовало ожидать чего-то подобного. Привычка леди Винтер метить свой след мертвецами оставалась неизменной, и у Атоса невольно сжалось сердце: похитить ребенка она похитила, а что собиралась делать с ним дальше? Он едва сдержался, чтобы не пришпорить коня – единственно из опасения, что господин секретарь свалится с лошади.
Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)
Раздумьям г-на Атоса Шере не мешал, и не только потому, что ему снова стало страшно. Что г-н мушкетер не видел необходимости что-то пояснять простолюдину, ему никак не мешало, тем паче что все самое важное он и без того знал, но давящее ощущение угрозы, исходившей от его спутника, не уменьшалось, и, не будь Шере вынужден посвящать своей кобыле едва ли не все свое внимание, возможно, он не сумел бы также сохранять молчание. К счастью, то ли угадывая неопытность секретаря, то ли осознав, что лишний час теперь ничего не изменит, г-н Атос свою лошадь не торопил, и спешившие по своим делам парижане не подвергались ни малейшему риску.
Нет, он ничего не подозревал, не мог, откуда? Ему пришло послание от явно необразованной бабы, в которой он мог угадать служанку либо самой миледи, либо из какого-нибудь дома по соседству - это если он вообще задумался. Если он очень умен, он, возможно, предположит, что письмо происходило из Пале-Кардиналь - что г-н кардинал решил убрать предательницу чужими руками… а потом спохватится, что его высокопреосвященство давно не в Париже, и либо заподозрит самого Кавуа, либо…
- Я не знаю, сударь, - честно отозвался Шере, лишь самую малость вздрогнув, когда г-н Атос внезапно нарушил свое молчание. - Я не занимаюсь этим расследованием, до меня мало что доходит. Она уехала из Парижа и умерла в дороге - возможно, от яда. Простите, что я об этом заговорил, я просто… там, куда мы едем… там может быть опасно?
Нет, ни за что он ничего заподозрит. Для г-на мушкетера это должна была быть история г-на де Кавуа, а о том, что у Шере есть причины желать миледи зла, не подозревал никто.
Он думал иногда, почему она это сделала, но не находил ответа. Такая жестокая, изощренная, бесконечная пытка для г-жи де Кавуа и, ее руками, для ее мужа - это могла быть месть, но за что? Что он с ней сделал - высмеял? Отказал в любви? Подставил?
Никто.
И звать меня никак.
Брови Атоса чуть заметно дрогнули, но удивление тут же сменилось пониманием. Для такого сугубо мирного человека, как г-н Шере, вопрос безопасности, конечно, был самым главным.
- Не знаю, - почти мягко отозвался он. – Но думаю, что для вас – наверняка нет. Вас успокоит мое обещание защитить вас в случае чего?
Навряд ли дом повитухи хоть как-то охранялся, так что, скорее всего, опасности не было вовсе, но в чем можно быть уверенным, имея дело с миледи? Соучастницу она уже отравила.
- Постарайтесь там ничего не есть и не пить, в этом доме, - с мрачной иронией посоветовал мушкетер. – Раз уж в деле замешан яд.
Будь проклято все на свете… Кавуа расплачивался за дружбу с ним, с Атосом, он сомневался в этом все меньше и меньше. Леди Винтер пыталась использовать капитана, чтобы избавиться от него, и Кавуа отказал. И к тому же выдал свое дружеское расположение. Миледи с равнодушной небрежностью жертвовала даже невинными людьми и по меньшим поводам, стоило вспомнить хотя бы отравленное анжуйское – ради того, чтобы избавиться от д'Артаньяна, она готова была отравить всех в трактире. Атос предостерегал капитана, но ему и в голову не могло прийти, что удар будет нанесен так… утонченно! Она не остановится. Значит, ее надо остановить.
- Бог ты мой!
По лицу Атоса внезапно прошла судорога - настолько чудовищная мысль мелькнула в мозгу. Она могла… могла сперва заставить отца и мать метаться в поисках своего ребенка, потом подбросить письмо, чтобы они знали, где искать, и позволить найти… отравленную малышку? Чтобы та умерла на руках у родителей? Она могла. И кто, кроме нее, мог знать его имя?
Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)
При возгласе мушкетера Шере обернулся, так резко, что кобыла, то ли тоже испугавшись, то ли приняв его движение за сигнал, ускорила шаг.
- Сударь? - он поспешно натянул поводья, лошадь остановилась, и тогда ему пришлось дать ей шенкеля. - Простите, пожалуйста, но… Я, может, лезу не в свое дело, но… Вы уверены, что было бы не лучше… чтобы я знал, куда мы едем?
На самом деле он хотел спросить, не стоит ли действительно взять с собой кого-нибудь еще, но вовремя спохватился - после заверений г-на Атоса, что он защитит своего спутника, такое предложение он наверняка счел бы за оскорбление - или как там они это называют, когда их что-то задевает, но не должно? Задевать г-на Атоса Шере не хотел - во-первых, это было по-настоящему опасно, а во-вторых, он вовсе не хотел терять возможность узнать все из первых рук.
Обдумывая в свое время, зачем миледи потребовалось это письмо, он решил в конце концов, что она не только оправдывала им свое клеймо, но заявляла свои права на наследство графа - потому что считал его мертвым. Граф оказался живым, но, подумав, Шере решил, что и она тоже могла об этом не знать: если граф де ла Фер пропал без следа, она могла думать, что в какой-то момент его объявят покойным, и тогда она сможет объявиться снова. Это ни на что не влияло, но ему было любопытно - как любопытно было бы узнать, что произошло на самом деле между графом и графиней де ла Фер. Если он предупреждал об отравлении, он знал…
Никто.
И звать меня никак.
Манипуляции месье Шере с лошадью, как ни странно, слегка рассеяли жутковатое видение.
- Ах да, я же не объяснил вам! – Атос покачал головой. – Простите. Право, месье Шере, вы храбрый и великодушный человек: вы невероятно осторожны и при этом соглашаетесь ехать сам не зная куда, чтобы помочь капитану… Сен-Клу. Ребенка прячут в доме то ли кормилицы, то ли повитухи мадам Ласуш. Якобы. Вы посмотрите и скажете мне, Луиза ли это или нет. Больше ничего. Я не уверен, что…
Мушкетер умолк, поскольку мысль, пришедшая ему в голову теперь, была достаточно очевидна и вполне достаточно безрадостна. Очень могло статься, что записка и вовсе ловушка, ловушка на него самого, ловко расставленная миледи, и тогда вместо малютки Луизы он найдет в Сен-Клу засаду. И выйдет, что он втравил ни в чем не повинного бедолагу секретаря в кровавую заварушку. Ч-черт…
- Я не уверен в достоверности сведений, - хмуро вымолвил он наконец. – Знаете, Шере, было бы отлично, если бы, когда мы найдем дом, вы обождали чуть поодаль, не показываясь на глаза – если ребенок там, я вас позову.
«Или, если его там нет, вы сами поймете, что соваться в дом не стоит», - закончил он мысленно.
Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)
Румянец, окрасивший бледные от холода щеки Шере, не имел ничего общего со смущением - было что-то в г-не Атосе, что заставляло его чувствовать себя особенной сволочью. Впрочем, долго он об этом не думал, не было у него ни выбора, ни времени.
- Вы предупредили кого-нибудь, куда вы едете и почему? Кого-то еще? - спросил он - скорее механически, и оттого прямолинейнее обычного. Сам бы он начал расспросы с мадам Руже, и именно поэтому, прежде чем написать г-ну Атосу, навел справки в Сен-Клу - и не поехал сам, а отправил одну знакомую шлюху. Если вдруг окажется, что она наврала или напутала… То он будет на месте и сможет разобраться.
Атос отрицательно покачал головой.
- Никого.
Лошадь Шере опять сделала попытку пойти быстрее, и Шере невольно вцепился в поводья, но усилием воли заставил себя их не натягивать.
Если бы г-н Атос спросил, он признался бы, что предупредил г-на Бутийе, но г-н мушкетер не спрашивал, и это было в чем-то даже хуже. Доверял - как один друг г-на капитана другому. А может, зная что-то от г-на д’Артаньяна?
- Я буду рад… я не буду ничего иметь против того, чтобы остаться, - признался он. Что такого знал г-н Атос о миледи, что так ее опасался? Забрать ребенка у кормилицы, всего лишь - а он явно опасался ловушки.
Расспрашивать дальше Шере не решился, и до Сен-Клу они доехали молча, а там он оставил расспросы своему спутнику, и первая же встречная, молоденькая зеленщица, охотно указала в сторону церкви.
- Во-он туды поезжайте, а у площади самой вправо поворотите, с дерновой крышей домик, а над крылечком навесок соломенный.
Дом, все стены которого держались, казалось, лишь опираясь друг на друга, походил больше на хижину, и перед дверью спорили, переходя уже на крик, две бедно одетые женщины, едва заметившие двух всадников, один из которых натянул поводья, оставаясь позади.
Никто.
И звать меня никак.
Атос тоже придержал коня и оглянулся на Шере.
- Отведите мою лошадь к колодцу и ждите там, - негромко велел он, соскочил с седла и бросил поводья секретарю. Как бы там ни было, а оставлять испанского жеребца привязанным посреди улицы значило искушать судьбу. - Если будет шум… или выстрелы… подождите немного и, если я не выхожу, езжайте в Париж, расскажите все мэтру Барнье. Или капитану.
И мушкетер, не оглядываясь больше и нарочито позванивая шпорами, направился к крылечку лачуги. Даже если там засада, скрываться не имело ни малейшего смысла.
Обе спорщицы, не обратившие внимания на проезжающих, соизволили-таки оглянуться на приближающиеся четкие шаги и, видя, что какой-то дворянин направляется прямиком к ним, немного притихли. Одна из них открыла уже рот, собираясь, как видно, спросить, что ему угодно, но Атос ее опередил.
- Мадам Ласуш, кормилица, здесь живет? – сухо спросил он.
Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)
Шере замешкался, слезая с лошади, а затем - собирая поводья, и увидел оттого, как одна из споривших кумушек при вопросе мушкетера взглянула на другую, а та подбоченилась.
- Я мадам Ласуш буду, - визгливо оповестила она, - к услугам, стало быть, вашей милости.
На кормилицу мадам Ласуш - сухопарая, с недовольным, по-южному смуглым лицом - особо не походила, и Шере, изучавший меж тем ее кругленькую румяную товарку, испытал приступ внезапного ужаса. Если он ошибся в своих выводах…
- Вас порекомендовала мадам Роже, - с сомнением оглядывая кормилицу, сообщил Атос. – Как женщину разумную, аккуратную и… Нелюбопытную.
Ему нужно было попасть в дом. И желательно сделать это так, чтобы ни одна, ни вторая женщины не подняли шума. Лачуга совершенно не походила на место, где можно устроить засаду, а если кормилица настоящая, то заинтересуется она в любом случае. Со стороны это должно было выглядеть вполне обыкновенно: в меру порядочный благородный кавалер явился пристраивать своего бастарда.
Мадам Ласуш заметно оживилась, бросила на свою собеседницу снисходительный взгляд и, сделав шаг назад, распахнула дверь хибарки.
- Мадам Роже, стало быть? Заходите, сударь, прошу вас, оченно вы удачно будете, как раз… - она запнулась, тревожно глянула на кумушку и продолжила несколько неуверенным голосом: - забрали одного ребеночка.
Колодец обнаружился - где-то ожидаемо, но скорее удачно - у самой церкви, а значит, чтобы отвести туда лошадей, надо было пройти мимо домика. Шере поколебался, но затем, решив, что напоить их надо бы в любом случае, получил тем самым возможность услышать оговорку кормилицы, чуть не споткнулся и ощутил, как вдоль позвоночника поползла струйка ледяного пота. Все знали, что дети у кормилиц мрут как мухи.
Никто.
И звать меня никак.
Вы здесь » Французский роман плаща и шпаги » Часть III (1629 год): Жизни на грани » "Да воздастся каждому по делам его". 2 марта 1629 года.
