- Ну, откуда мне точно-то знать, ваша милость? - хмыкнул Лапен. - Я не Эндорская волшебница и не дельфийский святой пророк. А только чует мое сердце, что искать нас будут, и крепко, как рыщет волк свирепый по чащобе, добычи алча, щеря злобно пасть... Уж дозвольте, я слезу.
Лакей бросил на хозяйку подозрительный взгляд. Не пустилась бы наутек, чтобы прямо сейчас, немедленно, искать того соседа-католика и спасать паршивую "герцогиню"... чтоб ту поганую бабу холера унесла!
Спускаясь по лестнице с еще приличными ступеньками, Лапен продолжал говорить:
- Но тут, ваша милость, мы будем в покое и безопасности, как дитя в матушкиной утробе, ежели можно этак выразиться при знатной даме. А сюда никто не сунется, уж я уверен. Сбережет нас дурацкая легенда про проклятье...
Последняя ступенька все-таки подломилась. Лапен резко приземлился, удержался на ногах, только прикусил язык.
А что бы ему, дурню, прикусить язый чуть раньше, до того как прозвучало слово "проклятье"?

Подпись автора

"Ежели принять в рассуждение все добродетели, которых требуют от слуги, то много ли найдется господ, достойных быть слугами?" Бомарше

Не так уж и высока была лестница, с которой сверзился Лапен и на которой повисла графиня. Не шахту же под мельницей вырыли! Но в темнотище действительно не видно было дна. Лапен вскинул руки на звук, удачно ухватил графиню за талию, сдернул с лестницы и поставил на землю.
Тут же испугался: что натворил, придурок! Нету такого закону, чтоб графинь за талию хватать!
И сделал то, что всегда делал в сложных и опасных ситуациях: отчаянно замолотил языком:
- А что за проклятия, ваша милость, так это глупость деревенская! Вроде как взрыв на мельнице, а чему там взрываться? А тут мельник был, говорят, красавчик и сердцеед. Окрестные девчонки из-за него друг другу косы драли. И вот одну он соблазнил и бросил. Она возьми да утопись, а перед этим прокляла мельника. Мол, пусть тебя черти в ад унесут, а мельнице твоей заговоренным местом быть, чтоб все живое вокруг губила. И утопилась, дура. Мельник тогда, говорят, только посмеялся. А вскоре мельница полыхнула, а с таким грохотом, словно это на пороховом складе какой-то дурень кремнем об огниво чиркнул... Вот крестьяне эти развалины и обходят стороной. Даже дверь, что уцелела, с петель не сняли...
Лапен перевел дух. Вообще-то эту легенду ему изложили весьма красочно: были там и черти, плясавшие в огне, и призрак утопленницы на развалинах, и стоны из воды. Но лакей не собирался пугать хозяйку.
- А я, ваша милость, по свету постранствовал, слыхал про разное. Оказывается, мучная пыль, когда пеленою в воздухе висит, может взрываться не хуже пороха! Мучной взрыв - так оно и называется, клянусь фургоном бродячих актеров, в котором я исколесил все дороги... ваша милость ведь изволил знать, что я подвизался в приюте муз и граций, пока ваш супруг меня на честную и порядочную должность соизволил взять из оного вертепа?

Отредактировано Лапен (2018-07-21 01:34:01)

Подпись автора

"Ежели принять в рассуждение все добродетели, которых требуют от слуги, то много ли найдется господ, достойных быть слугами?" Бомарше

Графиня де Люз только собралась было поподробнее узнать, как это мука может взрываться, и как это устроить можно — потому что мало ли, когда в жизни пригодится, а еще сообщить, что у нее в руке заноза, хотя было бы страшно ее увидеть — но ведь от щепки в руке запросто помереть можно. Да и саднило ладонь... И тут...
- Помню я про вертеп... - прошептала Эмили. - Голоса, слышишь? Это за нами... За мной...
Она отчаянно пожалела, что никакой муки на мельнице сейчас нет.
- Ты, если что, не выходи... Спрячься, а потом за помощью беги, мне эти ничего не сделают...

Первой мыслью Лапена было: "Она рехнулась!"
Вторая мысль: "Ну и что? Только сейчас, что ли, рехнулась?"
Подыграть? Он подыграет! Актер Лапен никогда не портил сцены товарищу, который начинал импровизировать.
В конце концов, бить морды этим дурням можно и после представления!
Но как подыграть-то? Лепетать детским голоском: "Мама, мама, человечинки хочу..." Вот тогда точно побьют!
Каркнуть вороном? Угу, это ночью-то...
Все эти мысли промелькнули в голове, заняв лишь пару секунд. К ним прицепились воспоминания о том, как крестьяне боятся филинов. Считают, что ночные птицы могут забрать у заплутавшего в лесу путника душу.
Вскинув согнутые ладони ко рту, Лапен мрачно, грозно ухнул филином.

Подпись автора

"Ежели принять в рассуждение все добродетели, которых требуют от слуги, то много ли найдется господ, достойных быть слугами?" Бомарше

Мадам де Бутвиль тем временем старательно вымазала лицо черной от старой сажи грязью, и в отблесках попадавшего через многочисленные щели лунного света казалось, что у белой фигуры нет лица — правда, возбужденно блестели глаза.
- Иди же, иди сюда! - мелодично провыла Эмили, завязывая юбку и корсаж в узел — если придется убегать, ей бы не хотелось остаться без одежды.

Лапен отвернулся, делая вид, что рассматривает нижнюю ступеньку лестницы.
- Подождем чуть, - сказал он тихо, - не вернулись бы.
Отвернулся он отчасти для того. чтобы графиня могла спокойно одеться, отчасти потому, что уж очень трудно было сохранять серьезное выражение лица. Даже актерская школа тут не очень помогала. Губы так и расплывались до ушей - Лапен представил себе, как ее милость графиня демонстрирует господину графу свое новое умение ухать филином.
"Ах да... когда мы выходили из замка, она просила научить меня лаять... Потрясающая женщина! Других подобных на свете нет! "Отлив ее, природа форму разбила..." или как там в роли говорилось... А эти дурни вздумали ее украсть, как обычную знатную даму, каких в дюжине двенадцать! Ничего, они наверняка уже начинают понимать, в какую передрягу вляпались!"
- Придется мне подсадить вашу милость на лестницу, - сказал он не оборачиваясь. Лапен старался, чтобы его голос не подрагивал от смеха. - А я уж за вами следом, мне легче. Припомню былые цирковые денечки.

Подпись автора

"Ежели принять в рассуждение все добродетели, которых требуют от слуги, то много ли найдется господ, достойных быть слугами?" Бомарше