Являться в Лувр среди ночи было, с точки зрения маркиза де Мирабеля, крайне дурной идеей, и он бы непременно ее отверг, если бы дамы удосужились с ним посоветоваться. К сожалению, для того, чтобы с ним посоветоваться, надо было сперва с ним встретиться, а именно для этого его и призвали - что, приходится признать, становилось в этом свете почти допустимым. Дон Антонио, не будучи священнослужителем, все же полагал себя человеком чрезвычайно мирным и, потому, отправляясь в эту авантюру, вооружился так, как подобает сорвиголове - накануне наточенная и отполированная шпага, не раз проверенный кинжал и даже кольчуга. Сопровождали его двое слуг с факелами - ибо видеть в темноте маркиз умел только в спальнях, а тратить свое время на выяснение отношений с парижской швалью почитал ниже своего достоинства.

Благодаря фортуне ли, принятым ли им мерам предосторожности, дон Антонио без малейших приключений преодолел все препятствия, которые предоставляет парижанам ночная столица, избежав как вывесок, так и воров, вышел на берег Сены и за десяток шагов до указанного ему входа остановился, чтобы отпустить слуг. Кошелек, вложенный в руку Хайме, должен был скрасить обоим ожидание, а замеченный на последнем повороте трактир - упростить им задачу.

Разделавшись таким образом со своим сопровождением, маркиз надвинул на глаза капюшон своего плаща, подошел к освещенной одиноким факелом двери и постучал.

- Я желаю видеть господина Гераклита, - сообщил он в ответ на прозвучавший с той стороны вопрос. За каким дьяволом сеньору испанскому посланнику может среди ночи понадобиться древнегреческий философ и почему оного следовало искать в старинной резиденции французских королей - представить себе могла, быть может, одна только сеньора де Мондиссье, однако беспокоиться об этом, с того момента, как дверь отворилась, у дона Антонио не было никаких причин, и он, поблагодарив отворившего ему мушкетера, прошел внутрь.

- Желаете свечку? - полюбопытствовал мушкетер, всем своим видом показывая, что ему не в новинку впускать в Лувр ночных посетителей, скрывающих лицо.

По-французски дон Антонио говорил прескверно, много хуже чем понимал, но скрыть акцент на несколько заранее подготовленных слов был в состоянии.

- Благодарю. Вот, выпейте за здоровье некой дамы.

Ночью луврские переходы выглядели совсем иначе, но маркиз сбился с дороги лишь раз, выйдя наконец к комнате с гобеленами, где была назначена встреча. Растерянность, которую он испытал, обнаружив за отброшенной портьерой не даму, но гиганта-мушкетера, не поддавалась описанию, и он едва не отступил, лишь в последний момент спохватившись, что ведет себя нелепо.

- Я желаю видеть господина Гераклита, - повторил он стражу, обозначив поклон.

Подпись автора

Да ни словечка в простоте, моя прекрасная

Под взглядом мушкетера, чье выражение лица было более чем очевидно в свете освещавшей комнату масляной лампы, дон Антонио испытал пренеприятнейшее чувство, весьма схожее с тем, какое переживает первый ученик в классе, узнав внезапно, что учил к экзамену не ту главу. Самообладание, однако, не изменило ему, а разум тотчас же подсказал и возможную причину внезапно появившегося препятствия, и вероятный выход из положения.

- Я полагал, что назвал вам пароль, - проговорил он по-испански, рассудив, что скрыть свое происхождение он не сможет, а раз так, ни к чему ломать себе язык французскими пародиями на гласные, - но коли я ошибся, ничего не поделать… или все же?

Тихий звон монет, донесшийся при следующем движении его руки, был отлично слышен в ночном покое, пусть даже самих денег видно не было.

Отредактировано Мирабель (2018-07-01 17:38:47)

Подпись автора

Да ни словечка в простоте, моя прекрасная

Дон Антонио прикинул возможные варианты и с сожалением констатировал, что их количество весьма невелико. Утешало, однако, что мушкетер решил, похоже, вступить в игру, пусть избранный им способ маркиз еще не понимал.

- Вы говорите столь быстро, - пожаловался он - по-прежнему на родном языке и не отбрасывая капюшон, - что я вас не вполне понимаю. Снова - я желаю видеть господина Гераклита, ваш товарищ меня прекрасно понял. Поймите же и вы - о, разве может мужчина не услышать зов, принесенный зефиром на крыльях ночи - нежный голос Венеры, более властный даже, нежели призывы Цереры, Бахуса и, конечно, Плутона?

Пароль он произнес по-французски, но затем опять перешел на испанский. Что мушкетер его понял, было очевидно, что высокопарная болтовня останется для него галиматьей - также, но цель дона Антонио была иной: оповестить грозного стража, что он, будучи арестован, может выдать его товарища, впустившего его в Лувр, и это, каким бы ни был исход этого предательства, не приведет в восторг его товарищей. И если легкий звон при слове «Плутон» вряд ли мог напомнить простому вояке, кого в Риме почитали богом богатства, то дон Антонио все одно сделал это - из любви к искусству.

Подпись автора

Да ни словечка в простоте, моя прекрасная

Будь дон Антонио бретером, он не преминул бы осведомиться у мушкетера, не у Нового ли моста тот обзавелся такого рода познаниями в делах амурных, после чего поединок стал бы неизбежным. Однако маркиз мало того что недостаточно хорошо владел шпагой, чтобы задирать королевского мушкетера - он отнюдь не желал поднимать шум, и потому оставил колкости при себе, тем более что цели своей он достиг, удостоверившись, что собеседник понимает по-испански куда лучше, чем хочет дать понять.

- Вы говорите слишком быстро, сеньор, - повторил он, на сей раз медленнее и отчетливее, - я пришел к своей даме. Не более. Ваш товарищ пропустил меня с этим паролем. Дал свечку.

И если самым горячим желанием дона Антонио было сунуть свечку, которую он продемонстрировал сейчас мушкетеру, в его ухмыляющуюся физиономию, он ничем этого желания не выдал, закончив так же размеренно:

- Возможно, это был пароль на вчера? Или на завтра? Может, это солнце даст воссиять нужному дню?

Даже питая непреодолимую склонность к изящности выражений, дон Антонио не забывал, однако, о главном и не замедлил раскрыть ладонь, на которой, как по волшебству, и в самом деле вспыхнуло маленькое золотое солнце - один из испанских дублонов, ходивших во Франции под именованием пистолей.

Подпись автора

Да ни словечка в простоте, моя прекрасная

Дон Антонио мог бы возразить, что пароли существуют для военных, а дамам ее величества, даже если им требуется вернуться ночью, их никто не даст - или не пришлось бы бедным кавалерам подкупать пажей и гвардейцев - но не споры с мушкетером были сейчас его первостатейной задачей. Оттого и упражняться в остроумии, сожалея, что он положился на женщину, вместо того, чтобы оказать заблаговременное вспомоществование мушкетерам его величества, месяцами не получавшим жалование - и в особенности в дни мира! - он тоже не стал, как не стал и гадать, что такое мушкетер пробормотал себе под нос.

- Да, я понимаю ваше затруднение, - согласился он, опуская руку, - и не могу не восхищаться вашей преданностью долгу, но быть может, есть какой-то выход из затруднительного положения, в котором мы оба оказались?

Строго говоря, в затруднительном положении оказался и пребывал ныне только он сам, но люди, даже мушкетеры, становятся порой на удивление великодушны и изобретательны, когда, являясь проблемой, они в перспективе выгадывают от разрешения оной. Перекладывая таким образом вставшую перед ним задачу на широкие плечи возвышавшегося на его пути гиганта, маркиз надеялся также до какой-то степени ускорить переговоры, коль скоро бряцание оружия стихло и на сцену вступила дипломатия.

Подпись автора

Да ни словечка в простоте, моя прекрасная

К окончанию преисполненной обвинений и подозрений речи мушкетера маркиз окончательно убедился, что и осел сумел бы без труда преодолеть эту преграду - но только осел, нагруженный золотом. Дон Антонио нагружен золотом не был, однако и ослом себя не считал, и потому возобновил переговоры во все той же манере - скрывая истинные свои чувства и взывая при этом к лучшим чувствам собеседника.

- Напротив, сударь, - мягко возразил он. - Прислушайтесь к своему сердцу, оно говорило тише чем долг, но его голос вернее. Если вы меня арестуете, то разве вы не бросите тем самым тень на ее величество? Будь я французом, меня могли бы подозревать в пособничестве интересам сеньора кардинала и его гвардии - но как испанца меня одинаково трудно упрекнуть как в желании причинить вред сестре моего монарха, так и в склонности помогать его высокопреосвященству. Поверьте, мной движет одно лишь стремление повидать мою даму.

Вполне осознавая, что испанца - тем паче испанского посланника - заподозрят в первую очередь в какой-нибудь политической интриге, дон Антонио отнюдь не жаждал привлекать к этому внимания - хотя бы потому, что соображения такого рода могли заставить его собеседника позвать дежурного офицера. И закончил он оттого свой призыв маневром, рассчитанным на то, чтобы разом переменить тему и продвинуться к нужной цели:

- Право, я заплатил бы золотой за каждую минуту, которую ей не пришлось бы меня ждать.

Подсчитать итоговую сумму он бы при этом не взялся, но какое это имело значение?

Подпись автора

Да ни словечка в простоте, моя прекрасная

Ничто из того, что маркиз успел понять о своем собеседнике, не предсказывало столь внезапного поворота, и дон Антонио был настолько выбит из колеи, что на несколько мгновений не нашелся с ответом. Самым странным было то, что, при всей выказанной им суровости, мушкетер отнюдь не казался оскорбленным - да что там, даже минуту назад, когда он гневно предлагал маркизу убрать деньги, он выглядел более возмущенным!

Искренность, впрочем, может принимать самые неожиданные формы, и потому дон Антонио готов был, пусть и с глубочайшим сожалением, допустить, что что-то из сказанного им полностью переменило умонастроение гиганта, превратив его из почти сторонника в защитника отечества - но что?! И как, дьявол побери, некстати!

Нависшая над ним угроза едва не лишила маркиза самообладания, и он сделал ту же ошибку, какую сделали бы многие на его месте - возразил:

- Но сеньор! Желай я повредить Франции, я бы как раз напротив поднял сейчас шум! Вы же сами сказали - неизвестно кто, у самых покоев королевы! Если обо мне узнают, поползут слухи - к чему?

Голос и лицо маркиза равно выразили недоумение, смешанное с сожалением, и он отступил к прикрывающей дверь портьере - не столько намереваясь сбежать, сколько проверяя возникшую у него догадку. Сбежать он при этом предпочел бы - но шум был ему не нужен, а что такая попытка кончится шумом, было для него совершенно очевидно.

- Разве вам угодно оказать такую услугу сеньору кардиналу?

Могла это быть шуточка очаровательной дукеситы?

Подпись автора

Да ни словечка в простоте, моя прекрасная

Тень, пробежавшая по лицу испанца, была столь легка, что она, верно, осталась бы незаметной, даже не будь его капюшон по-прежнему опущен.

- Угрожаю, я? - живо возразил он. - Что вы, сударь! Всего лишь пытаюсь уверить вас, что шум не будет на руку ни вам, ни мне! Вы совершенно правы, и я не хочу, чтобы даже тень подозрения пала ни на доброе имя ее величества, ни на доброе имя моей дамы… а вы, как мушкетер и человек благородный, тоже, я уверен, не стремитесь ее скомпрометировать там, где ваша честь не противоречит вашему долгу. Ну, а теперь, когда мы убедились, что никаких черных замыслов я не таю, прошу вас, как один дворянин другого, позвольте мне пройти к моей даме, и я, клянусь, не останусь в долгу.

Подобная прямота была обыкновенно не больше свойственна дону Антонио, чем орлу - чириканье, но два соображения вынудили его изменить своим привычкам - во-первых, его собеседник, позволив поймать себя на противоречии, показал ему тем самым, что чересчур сложных построений, возможно, желательно было бы избегать, а во-вторых, непомерно затянувшиеся переговоры могли быть уже подслушаны с другой стороны, и в малой приемной, где была назначена встреча, могло оттого уже никого не быть. Не то чтобы маркиз считал, что ее величество терпеливо ждет его прибытия, но юная сеньорита де Сент-Уэр, которая должна была караулить, чтобы оповестить королеву, могла, несмотря ни на что, услышать их голоса и сбежать, опасаясь возможной огласки. С каждым мигом промедления неудачная развязка становилась оттого все вероятнее, и дон Антонио мысленно проклял и всю мушкетерскую роту, и стоявшего перед ней ее представителя.

Подпись автора

Да ни словечка в простоте, моя прекрасная

На мгновение у дона Антонио возникло совершенно недостойное христианина и испанского дворянина попросту воткнуть наглецу в грудь свою дагу. Мушкетер, верно, привык иметь дело с придворными дамами и пажами!

Первый его порыв схлынул, однако, мгновенно, и он отступил с грацией дикого кота, протестующе вскидывая руку.

- Прошу вас, сударь! Неужели мы не могли бы договориться полюбовно? Я готов уйти, если вас так тревожит мой визит, и обещаю, вы не останетесь внакладе.

При иных обстоятельствах маркиз обратил бы внимание на внезапную перемену тона и задумался бы, что за ней стоит, но сейчас он, как всякий любовник на его месте, был обеспокоен не подоплекой событий, а их возможным результатом, и если опасался он не скомпрометировать свою даму, а бросить тень на королеву, то мушкетеру об этом знать было неоткуда.

Подпись автора

Да ни словечка в простоте, моя прекрасная