Если бы не обстановка домашнего обеда и присутствие дам,  Бутвиль поговорил бы с Монтрезором  откровенно  и более  резко. Иносказания были ему в тягость,  и он даже обрадовался приходу чиновника.  То, что пришелец из судейского мира оказался непохож на въедливого господина, с которым граф когда-то имел дело под Ла-Рошелью, совсем его успокоило, и невольная ошибка де Мезьера вызвала у него лишь любезную улыбку:
       - Вы исполняете  свои обязанности, и я на вас не в обиде, хотя и сожалею, что ваш приход вызван столь прискорбными событиями, о которых мы все уже наслышаны.  Постараюсь помочь, чем смогу. Однако для начала позвольте представить вам мою супругу, графиню де Люз, которой я не могу отказать в праве присутствовать при нашем разговоре. Ей уже доводилось быть причастной к важным делам, и она умеет хранить секреты.

Мезьер осторожно прикоснулся губами к протянутой ему руке г-жи де Бутвиль, мысленно проклиная все на свете - мало того, что не опознал замужнюю даму, но и ей же об этом сказал! Но какое, однако, удачное совпадение - а он был так уверен, что о беседе с г-жой де Бутвиль ему придется ее мужа умолять…

- Да, чрезвычайно прискорбно, - согласился он, поспешно подыскивая предлог для своего промаха, - бедный молодой человек… я недурно его знал, а его мать весьма дружна с моей супругой… Крайне огорчительно, я весь в расстроенных чувствах… Но в первую очередь дело, конечно. Я постараюсь не задержать вас чрезмерно, господин граф, сударыня, но если позволите, я хотел бы попросить вас сколь возможно подробно описать тех негодяев, которые на вас напали. И… и еще раз извиняюсь за свою ошибку, сударыня.

Он самым доброжелательным образом улыбнулся юной г-же де Бутвиль, гадая, не упадет ли она сейчас в обморок.

Мезьер растерянно уставился на господина графа, гадая, не ослышался ли он. Как тот мог не видеть тех, кто на него напал? Они же дрались…

Прибежала за ним г-жа Пеннар, хозяйка трактира напротив - возбужденная и сгорающая от любопытства. Убийц она, по ее словам, толком не разглядела, но поручиться могла, что не местные - и она сама никого из них не узнала, и двое завтракавших у нее плотников видели их всех в первый раз.

- А еще их было много, - тараторила трактирщица, пока они шли к дому г-жи де Зайдо. - Может, пятеро даже, я ж не присматривалась, но вот один же стрелял, а потом они ускакали, а в доме еще несколько осталось…

- Ускакали? - переспросил Мезьер. - Сколько? А остальные - они же не пешком пришли?

Трактирщица замялась.

- Приехали, - неохотно отозвалась она, а еще через пол-квартала призналась: - У коновязи остались, сударь, ну, и так что же?

Лошадей, оставшихся подле трактира - и в особенности, их седельные сумки - Мезьер поручил своему племяннику - даром тот, что ли, на лицензиата права выучился? - а сам отправился беседовать с г-жой де Зайдо. К этому времени добросердечные соседи успели уже выволочить всех трех покойников из дома (и наверняка обобрать), тело молодого Зайдо обмыли и переложили на кровать, а сама несчастная вдова, сидевшая в гостиной в окружении нескольких женщин и спешно вызванного священника, больше не рыдала и даже не всхлипывала, а только молча смотрела перед собой и на осторожные расспросы заместителя бальи отвечала почти ровным голосом.

Нет, она не знает, кто были эти люди, которые убили ее сына, или почему. И как они попали в дом - тоже. И где служанка - Мари - тоже. Господин граф де Люз и его супруга. Нет, это была госпожа графиня. Да, конечно, уверена. Ее сын хотел увидеться с господином графом, она сама передавала его просьбу. Да, могли и за ним охотиться. Нет, просто напали. Нет, он не успел даже шпагу вынуть.

Когда, добрый час спустя, Мезьер вышел из гостиной, он весь взмок - все-таки жутко это было, женщина как неживая была, как ярмарочная кукла.

И теперь, глядя с отвисшей челюстью на господина графа, он оторопело думал, что не могла же она солгать, не в такой час, бедная женщина…

- Но вы же там были, - растерянно сказал он. - И вы, и госпожа графиня…

- Были, - оторопело заверил ее Мезьер, не на шутку растерявший перед лицом подобной беспамятности.

- Видите ли, сударь... - Эмили снова посмотрела на мужа, потом на Мезьера. - Граф... я не успела сказать...

Если оторопь Мезьера уступила место азарту, то видно это было лишь по чуть напрягшемуся его лицу, голос его остался почтительно ровным:

- Не успели?.. - он перевел глаза на графа. - Если позволите, сударь… Если бы госпожа графиня могла рассказать… только вам, или нам обоим… Если госпожа графиня знает… Если бы вы не запретили мне побеседовать с ней… или сами бы мне рассказали… потом?..

Бутвиль подосадовал, что  не успел  договориться с Эмили о том, что и как говорить, когда начнется расследование. Теперь оставалось только надеяться на её сообразительность...  - У меня нет причин запрещать вам беседовать с мадам де Люз, господин де Мезьер, - коротко сказал он и приготовился слушать.

Мезьер старательно не смотрел на г-на графа, которого явно ждали неприятные истины. По-хорошему, ему следовало бы извиниться и уйти, но, любопытство ли взяло верх или верность долгу, он повторил:

- Вы гуляли?..

- Гуляла... - подтвердила Эмили. - И хотела зайти к мадам де Зайдо, раз уж все равно неподалеку. И вдруг... Этот человек схватил меня под руку и буквально поволок меня в дом! Я опомниться не успела!

- Боже мой! - ужаснулся Мезьер. Отчего-то в возникшей перед его мысленным взором картине место хрупкой г-жи де Бутвиль заняла его шестнадцатилетняя племянница, болезненная девушка с совершенно неприличным пристрастием к чтению, однако, представив себе, как мрачный незнакомец неумолимо влечет бедняжку к дому, Мезьер спохватился, что, во-первых, г-жа де Бутвиль носила мужское платье, а во-вторых, Люсьенна без служанки бы из дома не вышла. Он не на шутку рисковал, этот незнакомец - ведь и дверь могла быть заперта, и из трактира напротив их могли увидеть, и…

На всякий случай, он покосился на г-на де Бутвиля - что думает тот?

Графу де Люз хотелось поскорее покончить с этой, пусть необходимой, но крайне неприятной для него игрой, однако резко обрывать разговор нельзя было - при расследованиях это воспринимается подозрительно. Потому, сердито нахмурившись, он всё же не стал повышать голос и ответил тоном мученического терпения:
       - Господин де Мезьер, если вам недостаточно моего слова, вы можете опросить мушкетеров, стоявших на карауле, а также камердинера его величества, и узнать, когда я заступил на дежурство, когда ушел и отлучался ли куда-либо.  Я не знаком ни с кем из семейства Зайдо, я не знаю, зачем некоему неизвестному понадобилось называться моим именем, - возможно, он рассчитывал таким образом проникнуть в дом, - но знаю точно, что моей супруге, невинно пострадавшей, сейчас нужен покой и отдых. Что касается других свидетелей, - вдруг сообразил добавить  Луи-Франсуа, - могу посоветовать вам обратиться к графу де Монтрезору – кажется, кто-то из его людей что-то видел. Кстати, господин граф сейчас как раз обедает у нас.

Мезьер, знавший не хуже своего высокопоставленного собеседника, что король вот-вот покидает Дижон и второго шанса расспросить г-жу де Бутвиль у него не будет, никаких иллюзий не испытывал: если он вернется завтра, никого тут уже не будет, а если через пару часов, бедняжка будет еще не в состоянии говорить. Тем не менее, цепляясь за соломинку, он сделал отчаянную попытку добиться хоть какого-то результата:

- Могу я просить вас, сударь… сударыня… написать мне, что же произошло? С дороги? Видите ли, это серьезное дело… убийство дворянина… я надеялся, что вы, господин граф… я думал, это… госпожа де Зайдо собиралась писать самому королю… с благодарностью…

Надеяться узнать правду он, разумеется, не мог, но ложь, как говорил его лакей Пьер, редкостная умница и доморощенный философ, бывает очень говорящей. А вдруг король задержится? Или г-н бальи решится просить его оставить здесь г-на графа… до выяснения?..