Их встречали как героев - «Консуэло» вошла в гавань следом за “Rode leeuw” и едва успела бросить якорь, как к ней подвалила шлюпка. В шлюпке обнаружился уже знакомый офицер королевской таможенной службы, а с ним - низкорослый щеголь, вручивший сеньорам Рохасу и де Варгасу приглашение от бургомистра на следующий четверг, на прием. Рохас немедленно поручил его заботам юфрау Лампсинс и, вернувшись на мостик к Варгасу, с видимым облегчением утер лоб.

- Оно смотрело на меня так, словно я выполз из канавы, - сказал он. - С чего бы его светлость про меня вспомнил? Ну да черт с ним. Вы, верно, не очень хотите стоять вахту этой ночью, сеньор гранд?

Пару лет назад он предпочитал оставаться на борту и отправлял на берег почти всех, к безмолвному восхищению дона Андреса, но это быстро прошло, а в этот раз он заявил, что на вахте остаются моряки с самым низким крысиным счетом. Указывать, что имени капитана на доске вообще не было, не стал даже Варгас - хотя, встретившись с ним глазами, Рохас готов был поклясться, что соблазн был велик - но с корабля они убрались последними, в компании Переса и Мендосы. На причале, впрочем, их ждали - ждали и в «Краденом якоре», но в этот раз не только знаменитое кроличье рагу, но и сюрприз.

- Мой дорогой дон Анхель! - дон Франсиско, он же синьор Франческо Торальдо, в подпитии становился не только куртуазен, но и болтлив. - Вам дьявольски идет борода, почему вы ее не носили раньше?

- Это называется щетина, - засмеялся Рохас, позволяя заключить себя в потные, но дружеские объятия. - Я завтра побреюсь, сеньор Торальдо.

- Не вздумайте, дон Анхель, не вздумайте. Кстати! Кстати! Сходите в «Приют», я только оттуда. Вы же любите танцевать. Там есть моряк, который танцует как вы.

- Санчо? Пепе?

- Не знаю, - итальянец пожал широкими плечами. - Я с ним не говорил, я только смотрел. Составите мне компанию? Мне прислали из дома фляжку лимончелло, и я как раз думал…

- Обязательно. Но завтра. Как только побреюсь, - пообещал Рохас и обернулся к своим, едва сдерживая нетерпение. - Я в «Приют», кто со мной?

Пошли в конце концов почти все, несмотря на рагу, но еще на улице ясно стало, что они опоздали: доносившийся изнутри шум был самым обычным трактирным гомоном - перекрикивающие друг друга возбужденные голоса, взрывы пьяного хохота, стук кружек… Оставалась, однако, надежда, что танцор еще был здесь, и Рохас, и пробираясь вслед за остальными к боковому столу, за которым сидели чьи-то знакомые, и едва заняв место на лавке, и завладев кружкой, оглядывался в поисках знакомых лиц, кивая то тому, то другому и не находя тех, кого искал.

- Рохас! - Менендес, еще один наемник из застрявших в городе людей Спинолы, не ограничился кивком и протолкался к нему. - Вы уже вернулись?

- Привели шхуну, - запрещать команде рассказывать, как они ее взяли, смысла не имело, но Рохас все равно приказал всем молчать, надеясь выиграть хотя бы пару дней. Кто-нибудь да разболтает, но байки пьяного матроса и подробные рассказы очевидцев - разные вещи. - Мы ненадолго, через пару дней уйдем.

- Я как раз про тебя рассказывал. Тут парень один танцевал… Во-он тот. Да нет, на лестнице смотри.

Он продолжил - про малагенью, про середину круга, но Рохас уже разглядывал лестницу, где выпячивали свои прелести размалеванные шлюхи. Не здоровяк в кирасе - слишком тяжел. Не еле стоящий на ногах толстяк. Не фламандец. А вот тот, кто держал Росарио за руку…

- Мауро! - позвал кто-то, тот обернулся, их глаза встретились, и Рохас со стуком отставил кружку - узнавая того, с кем танцевал самбру в ту ночь, когда не чаял остаться капитаном.

Мауро улыбнулся широкой белозубой улыбкой, явно узнавая его тоже, и, разжав руку, сделал пару шагов обратно вниз по лестнице.

Рохас поднялся со своего места, берясь за пряжку перевязи, и Мауро, забывая о шлюхе, сбежал по оставшимся ступенькам и снова остановился.

- Самбру? - спросил он - беззвучно, одними губами или, может, Рохас просто не слышал его за царившим в кабаке шумом. - Фанданго?

- Сарабанду, - ответил Рохас - так же, одними пересохшими губами, и внезапно понял, что пьян - не от вина, от победы, от безнадежности, от желаний, которым не суждено было сбыться, и от тех, которые сбыться могли, и от безумного этого риска, и от перебора гитарных струн, которые слышал он один. Но ведь был же здесь музыкант, должен был быть!

На один миг он отвлекся - и потерял Мауро из виду, растерялся, а потом увидел снова, уже у окна, и притулившийся у стены растрепанный человечишка кивнул и вытащил из-под лавки гитару.

Шпага тяжело стукнулась о землю, когда пряжка наконец поддалась и перевязь соскользнула вниз. Мауро, остановившись у стола своих приятелей, торопливо сдергивал кожаную куртку, и Рохас, не тратя время, просто разрезал кинжалом завязки своего колета.

- О, - оживился Лопес, - плясать будете, сеньор капитан?

Шум и гомон уже стихал, смолкали голоса, побежденные знакомой мелодией, и люди начали расступаться, освобождая место. Не отводя глаз от танцора, Рохас шарахнул кружкой об стол, на ощупь выбрал пару подходящих мокрых осколков и, ни на кого не глядя, протолкался из-за стола.

Он любил танцевать сколько себя помнил - с такими же мальчишками в Кадисе, с моряками в качающейся темноте трюма, с портовыми девками и, как-то раз, с роскошной дамой в кружевах и золоте. С кем хотел, пьяным и трезвым, дважды чуть не был порот, раз сидел в колодках и какая-то девчонка принесла ему воды с лимоном, когда он думал, что умрет со стыда, а к ночи его расковали и увезли танцевать в загородный дом с садом и фонтаном. Ему говорили, что он танцует ужасно, божественно, как цыган, как крестьянин, как какая-нибудь шлюха.

Глиняные черепки щелкнули в его пальцах, когда он вскинул руку над головой - звук мягкий и властный, как удар сердца.

- Ах, - выдохнул Мауро и шагнул навстречу, опуская руки на бедра и вздергивая подбородок.

Шаг, на краю у бездны.

Опущенная вновь рука, рассыпавшая сухую дробь кастаньет.

Они шагнули снова, чуть навстречу друг другу и вбок, по дуге невидимого круга, как ходят в дестрезе - шаг, поворот, отброшенная назад волна черных волос, не связанных больше засаленной лентой…

Вдруг они оказались совсем рядом, на расстоянии меньше пяди, глаза в глаза.

- Primo…

- Primo.

Рохас рывком подался вперед, Мауро отпрянул, мягко, вскинул ладонь, встречая его руку, правую - левой, и по всему телу Рохаса прошла обжигающая волна.

Танец, это был только танец. Взгляд вполоборота, качнувшиеся призывно бедра, треск раскалывающейся глины как череда далеких выстрелов, звон струн.

Он надеялся, что Варгас тоже на них смотрит, но отстраненно, потому что видел сейчас только такого же черноволосого и черноглазого мужчину в полудюжине шагов от себя - мокрая разошедшаяся на груди белая рубаха, кривоватый оскал улыбки, мерцающее пóтом тело, напряженное и звенящее с каждым движением как гитарная струна - словно кривое его отражение в серебряном кувшине.

Огоньки масляных ламп отражались от блестящей смуглой кожи, подчеркивая линии скул, черноту расширенных зрачков, белизну глазных яблок.

Шаг, поворот, в этот раз они соприкоснулись плечами, спинами, скользнули друг вдоль друга, замерли на миг - или только показалось?

- Хочу… - сказано, не сказано?

Вскинутые руки, щелчок кастаньет, как удар хлыста, и они развернулись друг к другу, лицом к лицу, как два волчка, подстегнутые этим ударом.

Лицо к лицу, губы к пересохшим губам - показалось, конечно, это только танец - и они разлетелись уже на всю ширину круга.

Взгляд - надменный, натянутый как струна, распахнутые в пустом объятии руки, отразившие друг друга улыбки-оскалы - и они шагнули, навстречу друг другу и опять в сторону. Поворот - всем телом. Поворот головы, трепещущая нить двух высокомерных взглядов - кто первый отведет глаза? Шаг. Ладонь против ладони, соприкоснувшиеся на миг подушечки пальцев, алый отблеск света во взмокших черных волосах. Прерывистый вдох.

Шаг, поворот, новое прикосновение рук - правая на правую, поворот, левая рука встречает левую - вспыхивает серебряный ободок на пальце Мауро.

Черепки давно валяются где-то под ногами, но нужды в них уже нет, все вокруг повскакали, хлопают и орут, всё ускоряя ритм. И пальцы вдруг встречают ткань, и ткань трещит, разрываясь, обнажая покатое круглое плечо с вмятиной шрама, так же залитое пóтом как и лицо танцора, и взгляды встречаются снова, обещая возможное и невозможное.

Струна лопнула со звоном, и Рохас рывком притянул к себе Мауро. Тело против тела, страсть против страсти, сердце, гремящее как кастаньеты. А затем Мауро обнял его в ответ - на глазах у всех, хохоча, хлопая по плечу, по спине.

- Святая дева, - темный взгляд посветлел, руки разжались. - Святая дева, primo!

Обещание исчезло из его черных глаз, сменившись смехом, и Рохас засмеялся в ответ, обнимая танцора за плечи, и вокруг столпились моряки - хохоча, хлопая их по спинам, всовывая в руки кружки.