События минувшей недели сделали Лавардена знаменитостью среди соседей. Рассказывать правду теперь не было смысла, и скоро все, от мала до велика, пребывали в твердой уверенности, что шевалье плавал в Новый Свет за испанским золотом. И поскольку жил он по-прежнему небогато, если не сказать - бедно, то публика окончательно убедилась, что найденные сокровища Лаварден спрятал, дабы отвести от себя проклятие. Какое проклятие? Да уж известно - то самое, которое сначала погубило, а потом подняло из могилы несчастного слугу.
- Мадам Барнье, оставьте Бантьена в покое, - с глухим раздражением в голосе проворчал Лаварден, встретив свою квартирную хозяйку поутру на крыльце. - Бедняга умер страшной смертью и заслужил хоть толику сострадания.
Подметавшая крыльцо могучая женщина величественно оглянулась. Она была почти дворянской крови - из обедневших дворян происходила ее матушка, - и, что еще более важно, по мужу приходилась родственницей полковому хирургу гвардейцев, мэтру Барнье. Видимо, осознание того, что жизнь господ гвардейцев находится в руках ее двоюродного деверя, заставляло мадам смотреть на своего квартиранта с толикой снисхождения.
- Вы хотите сказать, господин де Лаварден, что я не оставляю мертвеца в покое? Как это, интересно - на кладбище к нему хожу, что ли?
Вместо ответа Лаварден приоткрыл дверь и выразительно заглянул в недра дома, туда, где еще минуту назад слышалась веселая возня детей, а теперь все вдруг стихло. Мадам Барнье поджала губы, угадав, что речь пойдет о ее дочерях, и сразу же перешла к защите:
- Я и сама им давеча говорила, чтоб не смели мне тут больше играть в нечисть...
- Играть в Бантьена, - безжалостно поправил ее Лаварден.
- Ну, и чего Вы ждали?! Шуму сколько было - а дети все видят...
- Дети видят, мадам, что делают взрослые, а Вы каждый божий день сплетничаете с соседками!
Мадам Барнье грозно нахмурила брови и вновь вскинула свою метлу, неуловимым движением оттеснив квартиранта от двери.
- Даст Бог, господин де Лаварден, Вы когда-нибудь женитесь и заведете своих, - пробормотала она себе под нос, сосредоточенно скребя метлой крыльцо, - вот тогда и поглядим... А до тех пор уж я сама как-нибудь разберусь, как их выспитывать... - мадам торжественно вошла в дом и рявкнула в настороженную тишину глубоким, властным басом: - Бернадетта! Жанна! А ну, кыш их кухни! И только попробуйте что-нибудь разбить!..

День выдался ветреный, но солнечный. После ночного дождя на мостовой еще не высохли лужи. Лаварден почти сразу забыл свой разговор с квартирной хозяйкой и стал думать об Эжени - о том, что она сейчас делает, о том, чем она будет занята вечером, когда он придет навестить ее. Эта первая пора влюбленности, когда желанный образ занимает все воображение, была для бретонца состоянием незнакомым и непривычным и оттого - вдвойне волнительным. Когда мимо, спеша, проходила невысокая брюнетка, сердце пропускало удар, и лишь убедившись - не она! - Лаварден мог отвести взгляд в сторону. Он успел пройти до торца дома и свернуть за угол, когда звук или смех или просто ощущение пристального взгляда в спину заставили его обернуться.
Из-за угла мелькнула неловкая маленькая фигурка и тут же исчезла, быстро, как будто ее утащили за руку.
- Так-так, - пробормотал себе под нос Лаварден.
Неслышным шагом он двинулся обратно и вывернул из-за угла на улицу, едва не столкнувшись с двумя опрятными и ухоженными девчушками, лет четырех и одиннадцати.
- Так-так, дамы, - голос бретонца неуловимо принял властный и даже угрожающий оттенок.  - Что это вы здесь делаете?
Младшая, Жанна, немедленно расплылась в широкой улыбке и покрутилась на месте с чистым, как небо, кокетством, свойственным только маленьким девочкам. Ей страшно нравилось, когда шевалье называл ее "дамой". Лаварден коротко вздохнул и перевел взгляд на старшую.
Бернадетта, юная особа небольшого роста, чьи пышные соломенные локоны уже были пристойно прикрыты чепцом, а былая широкая детская улыбка, неизменно привлекавшая внимание к двум крупным, как у зайца, верхним передним зубам, сменилась вежливыми ямочками, приподняла двумя пальцами юбку и присела в чем-то, что по ее мнению было, похоже, придворным реверансом.
- Мы со-вер-ша-ем про-ме-над, господин де Лаварден, - ответствовала она, но образу спокойного достоинства, который она явно пыталась создать, несколько мешала нескрываемая опаска во взгляде.
Лаварден чуть приподнял брови. В его взгляде явно читалось сомнение. Он присел на корточки, чтобы не смотреть на девчонок сверху вниз - зато теперь он мог легко заглянуть им в глаза.
- Звучит так, как будто я могу рассчитывать на Ваше благоразумие, сударыня, - сказал он все тем же строгим и пугающе-вежливым тоном. - И на Ваше, видимо, да?..
Жанна, к которой были обращены последние слова, прыснула со смеху, потом страшно смутилась и спряталась за сестру. По скрывшему веснушки Бернадетты яркому румянцу нетрудно было заключить, что сама она с выводами собеседника была не вполне согласна.
- Мы чрезвычайно благоразумны, господин де Лаварден, - с апломбом заявила она, глядя на гвардейца сверху вниз, и тут же испортила впечатление, шикнув на сестру: - А ну никшни!
Лаварден несколько мгновений молча и проникновенно смотрел ей в лицо.
- Хорошо. В таком случае, - веско проговорил он, наконец, - я могу со спокойной душой идти по своим делам, а вы - займетесь своими. Например, поможете матери по хозяйству. Так?
- Вы можете быть спокойны, господин де Лаварден, - отозвалась Бернадетта, но спрятала за спину и вторую руку - возможно, чтобы скрестить пальцы, а может, и чтобы заговорщицки пихнуть спрятавшуюся сестренку. - Мы пойдем… подметем на заднем дворе. Доброго вам дня, сударь, и благослови вас Господь.
Не слушая возражений Жанны, она потянула сестру за собой, хотя внимательный наблюдатель отметил бы, что двигается она медленно и то и дело оглядывается. Лаварден проводил ее взглядом и сделал уж совсем строгое лицо, на случай, если две юные озорницы что-то замыслили.
- Что за дети нынче, - тихо проворчал он, спеша прочь по запутанным переулкам, - или это Париж?.. Не помню, чтоб я в детстве...
Впрочем, он сразу же вспомнил свое собственное детство и был вынужден признать, что Бернадетта с Жанной вовсе не дурно воспитаны. А назойливое любопытство - ну что же, тут даже взрослых не отвадишь лезть не в свое дело. История и впрямь вышла примечательная.
Интересно, Жердьевр уже наслышан?..

Отредактировано Ги де Лаварден (2019-10-13 02:45:45)

- Ого, господин де Жердьевр, отчего Вы вдруг стали столь церемонны? - засмеялся Лаварден. - Ваша матушка нас слышит?!
Он, не сбавляя шагу, оглянулся по сторонам, как будто искал взглядом мадам де Вентьевр. Впрочем, смеющиеся черные глаза быстро стали удивленными и злыми.
- Индейцы?! - он скривился и в сердцах сплюнул на мостовую. - Да что же это такое, проклятый плут и сюда успел... Подождите, Вентьевр, я за Вами не успеваю!.. - Лаварден поравнялся с сослуживцем, понизил голос и многозначительно поднял брови. - Вы, значит, нынче на задании? Тогда встретимся вечером у Красной Шапочки. Так и быть, расскажу, кто кого у нас съел и за что.
Прозвище "мэтр Красная Шапочка" владелец трактира получил после того, как в красках расписал Гасси и Петийолю историю своей бабушки, съеденной волками. Там еще что-то было про призрака, обеспокоенного оставшимися при жизни долгами, но этого господа, которых собственные долги перед мэтром заботили мало, уже не запомнили.

- Я уже все понял, - засмеялся Роже. - Сожрали Бантьена, но он такое д-дерьмо, что от этого ничуть не переменился. Черт побери!
Если ругательства прозвучали слегка искусственно, то это искупалось улыбкой, с которой они были произнесено - видеть товарища Роже был очевидно рад.
- Но вечером я занят. Вам разве не наплели еще? Я помолвлен. Самая чудесная девушка на свете, и притом умница и веселая. И богатая. И поэтому я никому не говорю, как ее зовут и откуда она взялась. Слушайте, а пойдемте со мной? Не то задание, на которое нельзя пойти с хорошим другом.

Улыбка Лавардена могла выражать как искреннюю радость за друга, так и вежливое сомнение - самую чудесную женщину на свете бретонец знал лично, но вот только помолвлена с Вентьевром она, по счастью, не была, а была, к еще большему счастью, вдовой.
- Слушайте, а пойдемте! - Лаварден поправил перевязь в подтверждение своего согласия. - И однако, не переводите тему! Вы помолвлены с таинственной богачкой, совсем как наш Дрюкур, но в отличие от него, не пьяны! Поздравляю, дружище. Неужто и службу скоро оставите? Без Вас будет скучно.

Отредактировано Ги де Лаварден (2019-10-13 14:31:27)

- Лианкур... - эхом повторил Лаварден, лениво и совсем неспешно вспоминая, откуда знает это имя.
Уже по-летнему жаркое солнце вызолотило улицы. Так по-старому знакомо пахло лошадьми, прелым сеном, канавой, выделанной кожей. Из кухонных оконь пахло готовящейся едой, прогрохотавшая впереди карета оставила после себя нотку дорогого парфюма и тяжелый запах бархата. Карета скрылась - но тишину тотчас прогнал крик лоточника и лай собаки. У всякого города свой воздух и свой голос. Уже не вспомнишь, как жаркий ветер Гаваны бросал в лицо запах пыли и нагретого солнцем камня, моря и диковинных, незнакомых растений. Отправляясь в Новый Свет, Лаварден думал, что его прежняя жизнь закончена. Вернувшись в Париж чувствовал, что сам стал кем-то другим. И, пожалуй, только сейчас, спеша бок о бок с Роже на какое-то секретное дело, он вдруг повстречал свое прошлое и самого себя заново, и увидел, что это хорошо.
"Верите ли, Жердьевр, я тоже счастлив вернуться и найти Вас живым и здоровым", - хотел сказать Лаварден, как вдруг вспомнил - Лианкур! - и сбился с шага.
- Вентьевр, мы его знаем, - резко сказал бретонец. - И он нас узнает. Особенно, если увидит вдвоем.
- Это если он нас вообще заметит, - пожал плечами Роже. - Он не оглядывается - это во-первых. А во-вторых, когда оглядывается, не смотрит. Ну, и в-третьих, я и сам-то его не сразу узнал, когда начал это дело - мне же никто не сказал, за кем я хожу. Он нас один раз видел, и то ночью. Пари держу, он нас и не вспомнит.
- Было бы забавно выиграть у Вас это пари, - хмуро съязвил Лаварден. - Или нет, не забавно?..
Слова Вентьевра не успокоили его. Люди бывают разные: один помнит имена, но не лица, другой (как сам Лаварден) и через десять лет узнает в лицо, но за месяц забудет имя. То, что Роже не узнал Лианкура, вовсе не означало, что Лианкур не узнает гвардейцев, когда увидит.
- Один знакомый бретер, - воспоминание о шевалье де Ронэ было как песчинка на зубах, - научил меня любопытному трюку. Хочешь пройти неузнанным и не вызывать опасений - возьми с собой женщину и ребенка. Нам с Вами нужны дамы, Вентьевр. Не шлюхи - они подозрительны, даже когда ничего дурного не замышляют, - и не записные красотки, на которых все станут смотреть. Нам нужны настоящие дамы самого целомудренного вида. Кому придет в голову, что такая за ним шпионит? Или помогает шпионить? А?! - взгляд Лавардена сверкнул смехом. - Кажется, пора позвать на помощь Вашу тайную невесту, дружище. Во имя Вашей блестящей карьеры, разве она не согласится?

Отредактировано Ги де Лаварден (2019-10-14 23:06:07)

Лаварден не гадал. Минувшей осенью, погожим ветреным днем, он, к своему бескрайнему удивлению, встретил на рынке Сен-Мишель веселого Ротонди под руку с юной озорной красавицей. Гвардеец был замечен жизнерадостной парочкой, представлен даме - и потом целую неделю изучающе разглядывал встречных парижанок, гадая, сколько среди них переодетых мужчин... Определенно, у того, кто своими глазами видел Мориску, женственный актер с бабьим голоском мог бы вызвать только усталость и скуку.
- Забавно, - усмехнулся Лаварден, - неужто наш чистюля-Лианкур здесь и правда...
Он не договорил. За спиной, на Сен-Дени, слух выхватил из размеренного уличного гомона пронзительно-знакомые нотки, которые Лаварден, однако, не успел даже толком осознать. Обернулся - но не увидел ничего необычного: грязный проулок, сгнившее тряпье в луже, дремлющая у стены собака с полуседой мордой. И все-таки... Лаварден тронул Роже за рукав, взглядом давая понять, что заподозрил слежку уже за ними самими. Ладонь привычно легла на эфес шпаги. Роже также взялся за шпагу, а юнец с неожиданной в таком хлипком существе уверенностью выдернул и тут же перехватил для броска метательный нож.
- Что?.. - шепнул он.
Лаварден прижал палец к губам. Лезвие шпаги еле слышно прошелестело, когда он на пол-ладони извлек ее из ножен. Все прислушались. Вдруг из-за угла ближайшего к Сен-Дени дома, который они только что миновали, кто-то выглянул и спрятался назад - так быстро, что Лаварден успел увидеть только светлый завиток волос невысоко от мостовой. Карлик?.. - он вздернул брови и беззвучно переглянулся с товарищами.

- Вентьевр, я их знаю! - прорычал Лаварден, со своей стороны преграждая двум юным авантюристкам путь к отступлению. - Ну?..
Он окинул детские лица таким тяжелым, властным взглядом боевого офицера, который в Голландии заставлял примолкнуть буянящих солдат, и которого во Франции мало кто ждал от флегматичного гвардейца. Жанну проняло сразу: ее губки задрожали, носик засопел, и малышка испуганно и обиженно заплакала, уткнувшись лицом в подол сестры.
Лаварден и бровью не повел. Он достаточно знал свою квартирную хозяйку, чтоб быть уверенным - почтенная вдова скорее станет торговать кожей с собственной спины, чем отправит дочерей зарабатывать на Сен-Дени. Их появлению здесь должна была быть другая причина - и Лаварден догадывался, какая. Потому, если жалость и тронула его сердце, то была тут же вытеснена гневом и запоздалым страхом за двух дурех, к которым он давно привык, почти как к родственницам.
- Бернадетта!.. - он перевел полный упрека взгляд на старшую из девочек.
Бернадетта расправила плечи и выпятила вперед подбородок, мрачно глядя на гвардейца. На ответ ее, однако, не хватило, и она только прижала к себе сестру.
- Не моя обязанность - воспитывать вас, - спокойнее, но, кажется, еще холоднее продолжал Лаварден. - Но я думаю, я расскажу об этом случае ваш...
Он на мгновение осекся. Сказать в лицо мадам Барнье, что ее дочерей поймали в таком месте, мог только истинный смельчак либо полоумный дурак.
Либо родственник.
- Вашему дяде. А уж почтенный доктор Барнье, наверное, поговорит с вашей матушкой?
- Блин! - выдохнул Роже, во все глаза уставившись на двух девочек. - То есть… то есть дьявол!
Губы Бернадетты тоже задрожали, лицо из вызывающего сделалось испуганным, и она обратила умоляющий взгляд на юнца, не то сочтя его наименее опасным и самым близким по возрасту, не то определив, с женской интуицией, что из троих мужчин он был наиболее склонен к сочувствию.
- Это че? - спросил тот. - Сдать кому? Шоб не вышли?
- Я тебе сдам, - буркнул Роже. - Дружище, боюсь, в этот раз вы мне про Гавану не расскажете.
- Да уж, - сквозь зубы выдохнул Лаварден.
В глухом раздражении, сменившем гнев, он обернулся вокруг - и вдруг прошептал:
- Идет!..

Улица на вид была самая обычная, дома - добротные. Редкие прохожие выглядели простыми, порядочными людьми. Неподалеку стояли и разговаривали две немолодые женщины; одна из них с умилением заулыбалась девочкам.
- Что за индюк этот Лианкур! Действительно, не смотрит, - пробормотал себе под нос Лаварден, все так же с Жанной на руках следуя за Вентьевром и Бернадеттой.
- Индюк? Пилат - индюк?! - развеселилась Жанна. - Ха-ха! Ну, у тебя и сютки!..
- Тихо!
- А сьто ты сказал?..
Лаварден мягко тряхнул девочку, удобно устроившуюся у него на изгибе локтя, и снова шикнул. Со стороны вид был самый мирный - отец или дядя увещевает разбалованную малышку.
- Взрослым надо говорить "Вы", - веско сказал Лаварден, одергивая задравшийся рукав на платьице; Жанна выразительно наморщила носик и отвела ручку за спину. - Посмотреть бы, что он там делает внутри...

- А куда посьла Бельнадетта?.. А мы пойдем за ней?.. А куда мы идем?.. За Бельнадеттой?.. А где пилят?.. - маленькая Жанна бывала стеснительной, но как только ей удавалось справиться со смущением, заставить ее замолчать было почти невозможно.
Правда, Лаварден знал одно подлое, жестокое средство.
- "Пират", - поправил он, переступая порог "Зеленых мехов" и спуская девочку с рук на пол. - Жанна, скажи - "пиррррат".
Жанна посмотрела на него не по-детски уязвленным, презрительным взглядом, будто давая себе зарок ни слова больше не говорить этому мерзавцу, и с трагичным видом прошествовала за стол к сестре. Лаварден опустился на лавку рядом с Вентьевром. Усмехнулся наивному вопросу Бернадетты. "Сделаю все, чтоб мэтр об этом не узнал, - подумал он, весело переглянувшись с бывшим однополчанином. - Опасно, однако, иметь недоброжелателем полкового врача". Вслух же он сказал:
- Если нас заметят и нападут, то лечить нас придется вашему дяде и никому другому. Понимаешь, да?..
Бернадетта кивнула с убитым видом, но, глянув в сторону Лианкура, оживилась снова.
- Но он же только один! Вы же его убьете?
Лаварден удивленно вскинул брови. Такого ему в голову никак не приходило. К тому же, мимо, опасно близко, прошел лакей, обхаживавший Лианкура и едва видимо насторожился, прислушиваясь.
- Кого? Пирата? - повышая голос, переспросил Лаварден и заставил себя засмеяться. - Конечно, убьем! Твой дядюшка Роже убил уже сотню пиратов и вдвое больше оборотней!
- Дядю зовут Реми, - возразила девочка. - И он никого не убивает, он лечит. Он врач.
- Он хирург, - поправил Роже. - И он тоже убивает. Все врачи убивают, поэтому я к ним и не хожу.
Глаза Бернадетты стали большими-большими. Неизвестно, что бы она ответила, но тут Лаварден несильно пнул под столом ее ботинок и предупреждающе указал взглядом в спину незваного свидетеля разговора. Та же участь ждала и Роже. Лакей исчез в недрах кухни, и непонятно было, заподозрил он что-то или нет.
- Бернадетта, этого пирата нельзя убивать, - прошептал Лаварден. - Потому что... потому что... - он выбил пальцами барабанную дробь по столу и мученически скривился; через стол на него выжидающе смотрели две пары блестящих глаз. - Вон, господин де Вентьевр знает, почему!

Отредактировано Ги де Лаварден (2019-10-20 16:51:00)

Лаварден поморщился, как от зубной боли, и закрыл глаза ладонью.
- Значит, Мартену известно больше, чем мне, - проворчал он в рукав. - А больше Мартена об этом знает только жена бакалейщика... Вентьевр! Если бы Вы знали, как я устал от всех этих глупостей!
Скупо и коротко он пересказал сослуживцу историю несчастного слуги, начиная с украденных в Гаване индейских драгоценностей и заканчивая дикой ночной охотой, взбудоражившей, как позже выяснилось, половину Парижа. Единственной, о ком Лаварден умолчал, была госпожа де Вейро, и только по тому, как порой теплел его взгляд, можно было догадаться, что "новая хозяйка Бантьена, некая почтенная вдова" пленила его куда больше, чем он счел нужным поведать.
- До сих пор никто не знает, что произошло, - закончил свой рассказ бретонец. - Если хотите знать мое мнение - парижанам можно не опасаться встречи с Бантьеном. И кажется, это их не только не утешает, но и разочаровывает, - Лаварден мрачно усмехнулся и свернул на более насущную тему: - А, и мне нужен новый слуга! Но пока гуляют сплетни, никто не идет. Дескать, это я швырнул Бантьена под колеса кареты - а может, сам же его и проклял. Что же делать, Вентьевр? Такие неприятности из-за одного дурня!

Обе девочки слушали Лавардена со столь же неослабевающим вниманием, что и Роже, но если Роже лишь сочувственно покивал в конце рассказа, то Бернадетта и Жанна были явно разочарованы.
- И все? - не выдержала старшая. - А золото? А проклятие?
- Проклятие там же, где и золото, - предположил Роже, - а золото украдено… кем бы оно могло быть украдено? О, той самой новой хозяйкой покойного! Девочки, а может, она была ведьма? Вотще бедняга уверял ее, что рассказанная им история выдумана от начала и до конца - эта страшная женщина не вняла его уверениям!
- Вентьевр, остановитесь, - совершенно серьезно сказал Лаварден. - Бесстыжие маленькие бестии делают всех нас героями своих игр. У нас с этой дамой есть кое-какие совместные дела - ответственность перед малолетними племянниками покойного, и все таком духе... И мне бы совершенно не хотелось, чтобы ее горничная, забежав ко мне с письмом... от нотариуса... что-то увидела и донесла хозяйке.

Отредактировано Ги де Лаварден (2019-10-26 00:47:53)

Лаварден проводил Роже сочувственным взглядом, вздохнул, покачал головой и сосредоточенно поковырял пальцем крошки пирога на блюде. Смотреть на него сейчас было бы скучно самому придирчивому наблюдателю. Но под маской унылой посредственности сжатой пружиной затаились настороженность, азарт, торжество. Вот оно! Пароль! Тайная встреча!..
Неимоверным усилием воли, помноженном на искреннее дружеское чувство, Лаварден заставил себя вспомнить о том, что это задание Вентьевра. Обязательно, обязательно надо было дать Роже возможность отличиться! "Или провалиться, - подсказал противный внутренний голос. - Сколько у него опыта?.. Я ведь не для себя, это нужно Монсеньору...". Лаварден закусил губу.
- М-м-м? - вопрос Бернадетты застал его врасплох; о племянниках Бантьена он успел забыть. - Кому - им? А!.. Всякое. Что нужно беднякам.
- Куся золота, - быстро придумала Жанна. - Дом из золота! Стол из золота! Пол из золота, потолок из золота, окна из золота! Носьной гольшок из золота! У бедняков совсем нисего нет, поэтому им много-много нужно!
- А если им все дать, то они и делать ничего не будут, - возразила Бернадетта не по-детски нравоучительным тоном, который явно усвоила от г-жи Барнье. - Но у господина де Лавардена нет золота для бедняков, он его спрятал, забыла?
Лаварден как будто случайно скользнул взглядом по лицам Лианкура и его соседа, прежде, чем укоризненно и почти просительно посмотреть на девочек.
- Дамы, - со вздохом сказал он. - Я простой солдат, и у меня нет золота, которое я мог бы спрятать. Совсем, никакого.
- У тебя нет, а у Бантьена есть? - со звучным сомнением строгого дознавателя осведомилась Жанна. - Бантьен сьто, богасе тебя? Так не бывает!
- Бантьен украл чужое. Не у меня украл, понимаешь, Жанна?
Жанна вопросительно посмотрела на старшую сестру - верить ли?

Отредактировано Ги де Лаварден (2019-10-26 14:52:00)