Проездом в Орсе по дороге в Париж, тяжба – Мари одобрительно кивнула. Неплохо. Выговор простоват, но с провинциала много не спросят. К тому же, тот кабачок, куда они собираются отвести Анрио для испытания, вряд ли битком набит любопытными. Всего понемногу. Всего понемногу и маленькие шаги порой оказываются куда эффективнее больших. В том, что касается преображения крестьянина в короля – так уж точно.
- Очевидно, тяжба по вопросам наследства, месье де Брей? – осведомилась герцогиня светским тоном, как если бы они вели беседу в ее гостиной.

Это тоже было  важно – голос дворянина, пусть обедневшего, имеющего только разваливающийся дом и голубятню, погрязшего в склоках с соседом за клочок болотистой земли – отличался от голоса слуги, даже из хорошего дома. Дворянин с детства знает, что рожден приказывать, а слуга – повиноваться. Этому нельзя научить, но можно научиться, имея склонность… ну, скажем, к лицедейству. Изображают же актеры на уличных подмостках и королей и императоров, и некоторые держаться с большим величием, чем то бурбонистое величество, что зовется их королем.

- Дела наследства – самые запутанные, не так ли? – обратилась она к Рене, улыбаясь уголками губ.
Вот так, быстро – но зато не без вдохновения – рождалась первая легенда, которую Анри придется выучить. И, если он справиться, за ней последуют другие.
- Все эти кузены, утерянные завещания, право преемственности… Без хорошего стряпчего во всем этом не разобраться, но берут они чертовски дорого, эдакие пройдохи.

В самом начале их знакомства Мари поведала ему, что ее вторым именем было имя Эме, определившее, должно быть, ее судьбу. И сейчас, глядя, как легко она очаровывает их подопечного, Арамис, который никогда, пожалуй, не чувствовал себя так далеко от ревности, мысленно назвал ее этим именем: Мари, любимая. Воистину, ей хватало слова и взгляда, чтобы превратить крестьянина в короля.

- Очень неплохо, - эхом подтвердил он и с трудом удержался, чтобы не спрятать руки за спину, когда его непредсказуемая возлюбленная вдруг взялась подавать их в пример. Замечание ее, впрочем, показалось ему не вполне справедливым - поза Анрио очень подходила небогатому провинциалу, который мог чувствовать себя скованно в обществе двух нарядных парижан. Не заподозрил бы ли он что-то не то слишком рано! - Чуть больше столичного лоска оградит вас от лишнего внимания.

Добавляя это пояснение, он не счел нужным добавить, что внимание к молодому человеку с успехом будет привлекать его гасконский берет. Не оказалось бы это внимание чересчур пристальным!..

- Не в Орсэ, - уточнил он - для Анрио, Мари и без него прекрасно понимала, что в таком мелком городишке парня немедленно узнают. - Так что выводите наших коней - всех троих. Вы еще не забыли, как держаться в седле?

Подпись автора

Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс

Чем больше Мари наблюдала за «господином дю Бреем», тем больше убеждалась, что ему по вкусу их маленькое приключение. В том ли дело, что это внесло разнообразие в его размеренную жизнь, а, может быть, это соответствовало натуре бастарда короля Генриха, и, если так, действительно, кровь не водица…
Это была бы удача. Большая удача. Мари не сомневалась в том, что они сумели бы привлечь слугу на свою сторону – золотом ли, придуманными историями о богатом наследстве. Так или иначе, а ключик к нему бы нашелся. Но если их протеже сам будет желать новых приключений, возможности примерить на себя иную маску, иную судьбу – тогда они действительно смогут зайти далеко. Так далеко, как захотят зайти.

День был чудесный, располагающий к прогулкам. Мари, рассматривая «господина дю Брея» думала о том, что было бы в следующий раз привезти для него что-то кроме малинового берета. Если, конечно, он справится с этой ролью, но пока что не было особых причин для тревоги.
Впрочем, пока еще не поздно остановиться.
Мари бросила на Рене быстрый, испытующий взгляд. Шевалье д’Эрбле такой разумный, такой осмотрительный, его проницательность восхищала герцогиню де Шеврез и делала, порой, совсем ненужными слова или объяснения. Думал ли он о том, чтобы оставить эту игру, которая будет становиться все опаснее? Конечно, будет.
Если да – Мари не сочтет его осторожность напрасной.
Но сама она находила это приключение восхитительно захватывающим.

- Деревенский воздух удивительно пробуждает аппетит, - заметила она, любуясь безмятежным небом и черепичной крышей часовни, показавшейся в конце дороги. Где-то там есть и постоялый двор, где Анрио предстоит сдать свой экзамен.

Арамис с интересом взглянул на трактирщика и изобразил задумчивость.

- Право, даже не знаю, - протянул он. - Пожалуй, я мог бы съесть запеченного в тесте фазана. Да, на фазана я бы согласился.

Трактирщик, здоровенный патлатый мужик со столь равнодушной физиономией, что казалось, и Конец света не вызовет на ней и следа каких-либо чувств кроме, быть может, легкого беспокойства за убегающее молоко, почесал в затылке.

- Фазана, ваша милость?

- Фазана. Это такая птица. Повар госпожи герцогини де Шеврез как-то искусно запекает ее в тесте, так что она выходит разом мягкой и хрустящей.

На физиономии трактирщика не дрогнул ни один мускул.

- Да, ваша милость, я знаю этот рецепт, и у меня даже лежит обычно в леднике фазанчик для такого дела, но вот только такая неприятность: проходили вчера двое монахов и… - он развел ручищами и красноречиво вздохнул.

- Монахи? - переспросил Арамис. - Но ведь вчера была среда!

Если бы трактирщик ответил, что монахи перекрестили фазана в сазана, как в десятках баек, которые он слышал в семинарии, до нее и после, все сделалось бы очевидным, но тот снова вздохнул - с совершенно каменным лицом.

- Да, ваша милость, и я тоже так думал, но только их преподобия объяснили мне, что у них еще вторник, а они, конечно, лучше знают. Может, что другое закажете, ваша милость?

- Может, бланманже из индейки? - спросил Арамис, адресуя вопрос не столько трактирщику, сколько своим спутникам.

Отчего это на него нашло такое настроение, он объяснить бы не смог, но невесть с чего голос его зазвучал томно, а выражение лица стало капризным.

- Индейки, ваша милость?

- Это тоже такая птица. Мой духовник рассказывал мне как-то, что ее привезли из Новых Индий, поэтому она так называется. Если…

- Простите, ваша милость, - в голосе трактирщика звучало легкое сожаление, но его лицо оставалось бесстрастным, - но вот только коли у нас после тех монахов до сих пор среда, то я никак вашей милости не могу скоромное приготовить, вы уж простите, а только я человек богобоязненный…

Арамис перекрестился вместе с ним и взглянул на Анрио.

- Может, вы, сударь, сможете предложить что-нибудь постное?

Подпись автора

Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс

Мари увлеченно слушала беседу Рене с хозяином трактира – ну чистая поэма людской жадности и находчивости. Если бы нашлось дарование, которое смогло бы изложить этот неподражаемые диалог во всей своей прелести, оно бы прославилось, снискав лавры нового Гомера, Овидия, Петрония, впрочем, герцогиня была не слишком сильна в античности, да и разве не стоит искать героев  здесь, а не на Олимпе?
Хотя, конечно, судьба индейки и фазана заслуживала слез и сожалений.
Быть съеденными монахами – экая, право, трагедия. А могли бы попасть в желудок к герцогине.

Мари, было, загорелась выяснить, есть ли тут перепела, паштет из соловьиных языков, говяжий бок в соли – никогда не надо терять надежды, но только перекрестилась вслед за Рене, богобоязненно поцеловав четки с медальоном, висевшие в нее на груди. Что за мощи и какого святого в них хранились, кто знал, но если уж приходилась клясться, то Мари де Шеврез клялась на них.
Да и, к тому же, следовало бы помнить, ради чего – вернее, ради кого они здесь.
Любопытно, подумала герцогиня де Шеврез, кто кого быстрее взнуздает, мнимый господин трактирщика, или трактирщик Анрио, который может похвастаться только малиновым беретом и несколькими, довольно мимолетными уроками.
Пожалуй, она поставит на трактирщика.
Во Франции это нечто среднее между человеком, павлином и лисой.

- Так же мы будем рады получить бисквиты в сладком вине, но если они превратились в жаворонков и улетели, то можете подать просто вино, - милостиво добавила она. - Надеюсь, милейший, у вас в погребе не случилось чудес наоборот, вино не превратилось в воду?

В который раз за день Арамиса снедали чувства, которые никак нельзя было не то, что показать, но даже испытывать к очаровательному пажу. Как же она была права, его своенравная возлюбленная и как неправа - не размер был важен, но тон. Анрио играл в их трио роль провинциала и играл ее блестяще, сам он - роль парижанина и, возможно, тем лучше, чем меньше играл, но Мари не играла, она была и, кем бы она ни была, пажом или герцогиней, она была выше на голову их обоих и одним тоном прекращала любую игру. Игру трактирщика - тоже. И, быть может, как чувствовал сейчас Арамис, на тех высотах, где пребывала герцогиня де Шеврез, не было особой разницы между настоящим дворянином, дворянином поддельным и трактирщиком, однако, пусть приказывала она этому последнему, а объясняла - Анрио, принадлежала она ему и одному ему был предназначен ее быстрый, лукавый взгляд.

А он - он и взглядом не мог выразить свои чувства.

- На вес рубинов, - серьезно уточнил он, уверенный, что бывший крестьянин не сможет расшифровать этот намек. - Но к услугам шевалье де Дампьера может невозбранно прибегать лишь королева.

Провинциальному дворянину, которого изображал из себя Анрио, могло прийти в голову потребовать чего-то от Мари, и Арамис, забывая на миг о том высоком мнении, которое сложилось у него об уме их подопечного, все же предупредил его.

- Как вы полагаете, месье де Брей, зачем кому-либо предъявлять права на бочку вина?

Беседуя с Мари, трактирщик полностью утратил невозмутимость, с которой вел разговор с Арамисом и Анрио, из чего молодой человек заключил, что та была напускной - такой же игрой, как игра Анрио.

Подпись автора

Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс