Ее величество королева-мать из эпизода Мама, хочу солдатика! 4 июня 1629 года, после турнира
Граф де Рошфор из эпизода Взгляни сюда: вот два изображенья. 4 июня 1629 года
Беседа, не вошедшая в мемуары. 4 июня 1629 года, вечер
Сообщений 21 страница 23 из 23
Поделиться12020-09-09 14:50:25
Поделиться212021-02-06 20:44:44
Досада ее величества на него самого, в сочетании с этим "других писем" была так... нет, другого слова все-таки не найти - мила - что Рошфор сдержанно улыбнулся в ответ с искренней благодарностью во взоре. И с новым поклоном, само собой.
- Немедленно, завтра же утром, ваше величество, - заверил он. - Я мог бы отправиться и в ночь, но хочу взять с собой нескольких друзей, все же я везу драгоценное послание. Послание, - и он тоже понизил голос почти до шепота, - от которого может зависеть жизнь моего покровителя, вам ведь это известно.
Граф терпеть не мог ездить с помпой, предпочитая общество одного-двух слуг, но его завтрашний выезд из Парижа должен был запомниться хоть кому-нибудь, а он не был такой значительной персоной, чтобы запоминаться, не прилагая к тому специальных усилий.
Все еще стоя перед королевой-матерью, и направляя по виду все внимание только на нее, он уже просчитывал какой-то частью ума и лье, и часы, и даже минуты. Вечером Шарпантье, но сперва еще граф де Вард - и не очень поздно - кузен заслужил отчета о происшествиях на турнире - или уже не выйдет, ну что ж тогда. Россиньоль, шифровки. По счастью, математик его высокопреосвященства словно совсем не имел привычки спать, его можно было застать над книгами как поздним вечером, так и ранним утром. Потом все же выезд. Вернуться в Париж он мог еще, были способы, ну а дальше...
Отредактировано Рошфор (2021-02-06 20:51:06)
Поделиться222021-02-09 14:17:55
Мария Медичи удивленно посмотрела на графа. "Послание? Какое послание? Я же ему ничего не писала! Ах, да...кольцо!" Теперь она отвлеклась и забыла про свою обиду. Это было хорошее послание. И многозначное, и безопасное: даже если с Рошфором по дороге что-то случится, это кольцо никого не выдаст.
- Я не могу ему написать, - сказала королева-мать. Ей сразу захотелось снова перечитать письмо, но она его уже спрятала. - Он страшно рисковал, когда все это писал. Я сожгла это письмо, пусть он знает.
Она и не вспомнила, что только что приказывала Рофшору передать кардиналу, чтобы он писал ей еще. Но ей хотелось, чтобы он написал ей снова, и опять так же... страстно. Он никогда раньше не писал ей таких писем, а после его возвращения из-под Ларошели они и говорили-то наедине раза два. Но если он боялся... Глупость какая, он все-таки мужчина! А письмо она сожжет... потом.
- Передайте ему, что он слишком много работает, - добавила она и протянула Рошфору руку для поцелуя. "И для пользы короля, а не моей". Королева-мать снова нахмурилась, но решила быть великодушной. - И будьте осторожны.
Она подумала, что надо бы спросить его о чем-то полезном, про войска или про потери, но передумала. Кардинал послал его к ней как к женщине, а не как к королеве. Будет же и посланник от короля, он все расскажет. И он наверняка будет знать больше, чем граф.
Поделиться232021-02-11 07:51:40
Рошфор выслушал каждое слово королевы с самым серьезным и почтительным вниманием, и даже позволил себе толику затаенного сочувствия во взгляде под конец, хотя, по совести говоря, хотелось ему улыбнуться и поблагодарить не то самое королеву Марию, не то судьбу. Он привык в своих предприятиях закладываться на худшее, и дорожить малейшими проблесками удачи, а эта откровенность ее величества была настоящим подарком, защитой от будущих подозрений - кто стал бы открывать охоту на письмо, которое уже уничтожено? "Сожгли, вот как, ваше величество? Как щедро с вашей стороны было мне поведать об этом". Еще одним подарком - уже не ему самому, а его высокопреосвященству - было то, что Мария Медичи не дала ему шанса пуститься в подробности о ходе осады и о ее последствиях, которые он готов был ей изложить - оставляя, таким образом, эти сведения в распоряжении Бутийе и прочих клевретов кардинала до прибытия королевского гонца. Так что когда королева протянула ему руку для поцелуя, как какому-то гранду (знал бы он, кем она его обзывала в мыслях десять минут назад), граф был рад возможности не скрывать больше, как он доволен, если не восхищен, результатом аудиенции. Включая, впрочем, и то, что ее взбалмошному величеству не пришло в голову задать ему тот вопрос, которого он всю дорогу опасался - вопрос о его собственных делах.
- От этой награды я не отказался бы даже ценой жизни, - с чувством признался Рошфор, склоняясь к руке королевы, сам не зная, что он имеет в виду больше - честь лобызать эту пухлую усеянную дорогими кольцами длань, или то, что выходит из этого кабинета без потерь, и получив даже больше, чем смел надеяться.
Рассыпаться в комплиментах и благодарностях, пожеланиях всех земных и небесных благ, было минутным делом. Вырваться же из Люксембургского дворца, пройдя сквозь толпу любопытных и жаждущих перекинуться хоть словом с героем дня - теперь уже определенно героем дня, после такой-то длительной аудиенции наедине - ему удалось далеко не сразу. На расспросы Рошфор загадочно улыбался, и обещал, что все всё узнают через день или два - зная, что вскоре прибудет курьер из Прива, и вопрос о том, что за сведения он привез королеве-матери, получит свой логичный ответ, что бы ни успели навоображать ее придворные за этот недолгий срок. Да впрочем, в своем кругу она проболтается, с шансами, и раньше.
Бийо, остававшийся за воротами с лошадьми, которых было велено не заводить в дворцовые конюшни, и не расседлывать, сколько бы времени ни заняло ожидание, шагнул навстречу. Шпаги при нем уже не было - значит, кто-то из дома здесь побывал, и забрал лишнее - зато у коней висели на шеях мешки с овсом, в которые они периодически зарывались мордами, а у самого слуги в руках имелась записка, запечатанная, против всех их домашних обычаев, простенькой восковой печатью. Чисто символическая предосторожность, конечно, что-то вроде пометки "лично в руки".
- Это от Тома.
Рошфор вскрыл, пробежал глазами ровные строчки, еле слышно выругался - хотя настроения ему всерьез эта новость не испортила - и передал письмо слуге. Шевалье де Лаварден - да что ж ты будешь делать? - проживал по такому-то адресу, но дома не появлялся с утра, а отправился он, говорят, на тот самый праздник Лета, где провел большую часть дня и сам граф. И еще несколько незначительных подробностей - у Тома, уравновешенного, солидного, долговязого, больше всех остальных из шестерки похожего на лакея из приличного графского дома, было очень много времени на расспросы, а открывались ему обычно чуть ли не легче, чем остальным хитрецам.
- Ну что, шевалье де Гильо, доигрался ты, - граф устроил ладонь на плече слуги, и приблизился так, чтобы точно никто не услышал того, что сейчас будет сказано. - О тебе теперь знает сама королева-мать. Да еще и это. Готов? Уверен?
Бийо слегка побледнел, и прикрыл глаза на время, словно прислушиваясь к себе, но в конечном итоге сдержанно кивнул в ответ. Разговор был окончен - Рошфор забрал у слуги поводья своего коня, похлопал походя Барда по вороной шее, погладил, приветствуя заново, по щеке, и оказался в седле раньше, чем Бийо успел освободить обоих коней от мешков с едой.
Отредактировано Рошфор (2021-02-11 12:04:13)