Луиза тоже думала о пастухах - правда, не о том, кто они такие, а о том, справится ли с ними подошедший к ее величеству вельможа. Конечно, у него была шпага, а у них только ножи на поясе, но… ой, нет, может, и не только ножи! Может быть, у того, что постарше, под овчиной был пистолет! И вообще, как-то не по-пастушьи он стоял - и усы у него были совсем не пастушьи: тонкие и с эспаньолкой! Убийца? Ой, Боже, нет, только не убийца! Если бы он был убийца, они были бы уже мертвы, точно! А что, если их хотели похитить? А еще это могли быть шпионы кардинала… Вот что было бы забавно! Если они решили, что ее величество хочет какое-то страшно тайное письмо передать, а на самом деле они только овечек погладить…

Как бы ей ни хотелось поверить в шпионов, Луиза не могла не заметить, что пастухи опять подошли слишком близко к ее величеству, следуя за ней, как будто были к ней привязаны. Должны же шпионы вести себя осмотрительнее, чтоб их не заподозрили? Или иначе они бы ничего не расслышали? Луиза так вообще ничего не слышала! Но пастухи были ближе, и все равно пытались еще ближе подойти, едва ли на платье ее величества не наступали, такие наглые!

Тут Луиза сделала самую храбрую вещь в своей жизни - подобрала юбку и быстрым шагом пошла обратно к королеве. Она должна, должна была быть рядом!

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

"Всё ясно, - со вздохом подумал Анри. - До её величества добралось всеобщее пастушеское поветрие! Удивительно, до каких странных поступков доводит людей, даже высокого ранга, сочинение искусного писателя... Называют друг друга книжными именами, рядятся в странные костюмы.  Мария-Фелисия вот тоже - впрочем, у неё это не от книг, а от природной задумчивости.  Но если государыня нынче в таком созерцательном настроении, её, пожалуй, не стоит беспокоить житейскими делами..."
        Эти соображения, как и положено мыслям, промелькнули почти мгновенно, и герцог, скрыв свое огорчение, подхватил нить литературной беседы:
        - Аркадия - это местность, существующая действительно где-то в Греции. Но кто может сейчас сказать, как  выглядели тамошние пастухи? Ведь это было в весьма давние времена! Тогда земное блаженство еще было, видимо, возможно. А ныне мы лишь на короткие мгновения можем отрешиться от множества забот...

Как же Луиза испугалась! Никогда в жизни… ну, почти никогда… она не имела дела с простонародьем, которое бы так вольно себя вело! Конечно, это были не пастухи, но от этого ей было не легче, потому что иметь дело с убийцами еще страшнее. Может, они решили, что с этим вельможей им не справиться, а с ней они разберутся сразу?

Не то чтобы Луиза все это думала - нет, на мысли у нее времени не было, она просто ужасно испугалась и попятилась и даже не подумала, что она, может, ее величество спасает - ей просто было страшно, а бежать все равно было глупо, она бы от них не убежала, и ой, ну какая же она была дурочка, что позвала ее величество одну!

- Я… я же ее потеряла, - дрожащим голосом сказала она. - Как же я ее найду, когда я ее потеряла?

- Но мы поможем! - тут же возразил тот пастух, что стоял справа. - Мы очень любим искать корзинки, мадам.

Тут Луиза не удержалась и хихикнула, потому что ей в голову сразу пришло, что это было что-то непристойное, и пастух неожиданно фыркнул тоже, и тут она уже ничего не могла с собой поделать и начала смеяться - никак не могла остановиться, как ни старалась, только зажимала рот рукой, чтобы ее величество не слышала, потому что если бы она услышала, она могла бы спросить, над чем ее подруга смеется, а это бы Луиза совсем-совсем не хотела ей объяснять, тем более что пастухи смеялись тоже, а значит, она угадала.

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

"Не способна составить свое собственное счастье!" Боже, как это прозвучало!  Конечно, о том, как неладно идут дела в королевском семействе, знал весь двор, а также, судя по некоторым распеваемым в городе куплетам, и весь Париж.  Но услышать подтверждение из уст самой королевы...  Сердце Анри отозвалось на эти горькие слова. Отозвалось сильнее, пожалуй, чем следовало  бы. Как всякий человек действия, герцог не тратил долгие часы на то, чтобы поразмышлять о собственных чувствах, разобраться в них, осмыслить; этим занимались порой завсегдатаи салона Рамбулье, и его жена тоже, а в эту минуту  и ему самому было бы неплохо остановиться и осознать то новое, что он почувствовал.  Но  не сейчас! Как хорошо, что у него есть деловой вопрос, за него и нужно держаться!
      -  Дело само по себе простое, ваше величество, - начал он, надеясь, что его волнение осталось незаметным, - я получил письмо от вдовы одного моего офицера, который участвовал в боях под Ла Рошелью и скончался от полученных ран.  Жестокосердные родственники покойного вынуждают её покинуть дом и не хотят признать её права даже на законную вдовью долю.  А у неё трое детей, в том числе две дочери. Вдова хочет удалиться в монастырь, но она печалится о том, что детям необходимо дать должное воспитание, какую-то надежду на будущее.  К сожалению, взять их к себе я по некоторым причинам не могу...

Королеве, конечно, было известно, что у герцога Монморанси достаточно средств и влияния, чтобы помогать всем, кому он сочтет необходимым. В улыбке её величества Анри почудился оттенок иронии. Естественнее было бы  герцогу или его жене самим взять сирот под опеку.  Но не мог же он объяснить королеве, что  Мария-Фелисия, глубоко удрученная тем, что у них нет детей, при всей её доброте, не выдерживала не только присутствия в доме маленьких детей, но даже разговоров о детях...
        - Если просьба - единственный способ сделать доброе дело, то в ней нет ничего унизительного, - тихо сказал Анри. - Симон дю Кро был одним из лучших моих офицеров, и я не мог оставить его семью без попечения. Вдову зовут Мадлен дю Кро. Собственно, это всё, и я не смею дольше отвлекать вас от прогулки... Позвольте удалиться?

Ой, как Луиза разозлилась! Она испугалась этих мнимых пастухов, так испугалась, а они были на самом деле совсем не страшными! И ее величество напугала, и сама - а они были ненастоящими! И улыбались еще так - так, словно это была все милая такая шуточка, а она сразу сейчас растает и будет с ними как ни в чем ни бывало кокетничать. Была бы она мужчиной, сразу бы их на дуэль вызвала!.. или не вызвала бы, двое сразу ее бы убили, а кому это поможет?

- А овечки? - спросила она с самым простодушным видом и с самой милой своей улыбкой. - Они тоже охраняют? Это на самом деле собачки, да?

И лже-пастухи эти поверили! Так поверили, что даже оба обернулись, посмотреть на овец! Как будто кто-то действительно мог бы так подумать, а они решили, что она - такая дурочка!

- Ну, что вы, мадам! - засмеялся старший лже-пастух. - Это настоящие овцы…

Последнее слово он произнес с сомнением, как будто подумал, что Луиза пошутила, но никак не мог в это поверить, и Луиза подхватила край юбки и поспешила обратно к ее величеству, потому что а вдруг он бы ее спросил! Младший лже-пастух протянул руку, словно хотел ее остановить, но она увернулась и сразу замедлила шаг, потому что ее величество улыбалась герцогу - очень мило улыбалась, так благосклонно, что Луиза даже начала надеяться, что вдруг он ей по-настоящему понравился, но долго это не продлилось, и тогда она подошла с другой стороны - так, чтобы ее величество могла ее увидеть, но не так, чтобы помешать, и тут услышала слова ее величества и чуть не бросилась бежать - какую же она сделала глупость!

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.