Анна-Мария всегда вставала рано - привычка, оставшаяся еще из монастырской жизни, да и баловать  себя бывшая послушница позволяла крайне редко. Привычно сотворив утреннюю молитву, девушка прислушалась к себе - настроение было светлым и легким. Одна из причин была вполне понятна - ждали приятную гостью. Сразу заходить к матушке Анна-Мария сочла неразумным, прекрасно представляя какая сейчас круговерть всяческих неотложных дел и забот творится в ее комнате и под ее активным присмотром. Этот ураган матушкиной хозяйственности предусмотрительная дочь благоразумно переждет у себя в комнате. Анна-Мария как следует расчесала гребнем густые волосы, отчего-то с удовольствием вспомнив как матушка еще вчера их нахваливала, впрочем, хорошей матушке так и полагалось. А мадам Розье была лучшей! Затем приготовила предметы туалета, которые собиралась надеть с помощью Нанон. И приготовилась ждать нянюшку, будучи уверенной, что при первой возможности та забежит к ней перевести дух.

- Полагаю комната сияет как начищенное серебро, - улыбнулась Анна-Мария  вскоре ловко проскользнувшей в комнату Нанон.
- Ох, и не говорите, мадемуазель, только что до потолка не добрались, и то только потому, что не допрыгнуть, - отерла платком лоб раскрасневшаяся Нанон.
- Отдышись, Нанон, а потом помоги мне одеться. Все-таки тянуть с приготовлениями не нужно, мы не знаем когда приедет мадам де Бутвиль.
- Ваша правда, мадемуазель, да только я думаю до нас она слишком скоро не дойдет, там внизу месье де Ронэ сидит. Уж понятно, что своего не упустит.
- Так он для того и затеял эту поездку, чтобы навестить свою родственницу, - как можно равнодушнее пожала плечами Анна-Мария, изо всех сил надеявшаяся, что Эмили приедет без супруга.
Вскоре заботами верной нянюшки девушка была готова к приему гостьи. Прикинув время и, надеясь, что активные хлопоты уже позади, Анна-Мария смело направилась в комнату родительницы.

- Матушка, - открыв дверь, заулыбалась Анна-Мария, - я вот думаю - может быть мне другую брошь подобрать, взамен той, что уже была вчера. Как вы считаете?

По правде сказать, Анне-Марии было совершенно безразлично какую брошь прикалывать - у нее не находилось интереса к украшательству. По ее глубокому убеждению женщины столь тщательно наряжались по двум причинам - понравиться мужчине, а может и не одному, и даже не всегда мужу, а также похвалиться благосостоянием, горделиво сверкавшим в каждой грани драгоценных и не очень камней, впрочем, могла быть еще одна причина - вызвать чувство жгучей зависти у подруг и родственниц, какие только есть в наличии, чтобы непременно как можно больше возвыситься в глазах упомянутых особ женского пола. Ни одной из этих причин у Анны-Марии не находилось никогда. Как сказано - да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде... вот так-то! А нравиться мужчинам ей было неинтересно, хвалиться не любила, зависть презирала, в одежде более всего  ценила удобство и практичность, но все же больше всего прочего она любила свою матушку, которая прикладывала столько сил, чтобы нарядить свою любимую неразумную дочь, девицу на выданье.

- Что вы, матушка, какая мрачность, - легко отмахнулась девушка, - камея полна изящества и тонкой красоты. А мы завтракать будем или подождем гостинчика?

- Шевалье? - переспросила Анна-Мария, прекрасно понимая, что месье де Ронэ сейчас меньше всего расположен проявлять светскую вежливость и делить завтрак со словоохотливой мадам Розье. Затратив столько усилий и средств, шевалье наверняка сейчас полон нетерпеливого ожидания и было бы совершенно неразумно его отвлекать  от приятного занятия  приглашением на завтрак. Видимо, нужно ему помочь остаться в состоянии желанного одиночества и сосредоточенности.

- Я полагаю, что месье давно уже позавтракал прежде чем заступить на пост недалеко от окон и дверей гостиницы. Было бы не совсем разумно пытаться отвлечь его от долгожданной встречи, матушка.
Анна-Мария подошла поближе и заглянула в шкатулку: - Мне кажется, что вон та брошка с красным камнем тоже очень хороша, хотя, если приглядеться, каждое из украшений выглядит прекрасно, - польстила девушка, - поэтому полностью полагаюсь на ваш вкус, матушка.
Дверь приоткрылась и зашла служанка, старательно удерживая тарелки в руках.

- А вот и завтрак, перекусим чем Бог послал, - улыбнулась Анна-Мария удивленной служанке, похоже, впервые ощутившей себя божьей посланницей.

С одной стороны, крайне заинтересованный взгляд, которым матушка окидывала принесенную еду, говорил о ее полном выздоровлении, что не могло не радовать, с другой - взгляд казался чересчур жаждущим, что могло сказаться не самым лучшим образом на только что обретенном здоровье. Было бы неплохо удержать матушкин аппетит, проявив дочернюю заботу и тактичность.

- Матушка, я думаю, что омлета вполне хватит, а то беспокоюсь, что вам с Нанон придется распускать шнуровку на моем платье, а к чему лишние хлопоты, - притворно вздохнула Анна-Мария, - к тому же надо бы отпустить молодого человека, а то он совершенно неприлично разглядывает нашу Нанон.

- А? - очнулась и повела крепким плечом задумавшаяся было нянюшка, - ах, глаза твои бесстыжие, охальник!
Нанон, у которой, казалось, от возмущения мелко затряслись даже кружевные оборки чепца, уперла руки в бока и сделала чеканный шаг в направлении остолбеневшего лакея. Через секунду он растаял как утренний туман, не забыв бесшумно прикрыть за собой дверь. Служанка, пролепетав что-то о самом пышном и свежем омлете, выскользнула следом.

- Матушка, булочки выглядят восхитительно, - как ни в чем не бывало заметила Анна-Мария и, выбрав самую румяную булочку, подала ее мадам Розье, - мне кажется, после завтрака надо послать Нанон приглядывать за входом, как только появится графиня, пусть даст нам знать.
И только потом надкусила аппетитную булку и зажмурилась - вкусно!

Следующие полчаса прошли в полной безмятежности - мягкие булочки, нежный паштет и прочие лакомства. Анна-Мария, с удовольствием откусывая мелкие аппетитные кусочки, незаметно вздохнула - слаб человек. А потом,  уже после неспешного завтрака, когда услужливый лакей унес всю посуду, Анна-Мария аккуратно взяла шаль, красиво сложенную на кровати и плавно накинула на плечи, понимая, что матушке это очень понравится. Сделав несколько шагов, повернулась к ней: - Хороша!
И вдруг смутилась: - Я про шаль, матушка.

В этот момент дверь резко открылась и резво вошла Нинон с оживленно блестящими глазами.
- Приехала! Без супруга! - и коротко кашлянула, прочищая горло, а заодно растягивая свой звездный час, - месье де Ронэ эдак чинно пригласил мадам за отдельный столик, вина им подали, и вот что я вам скажу - судя по их лицам, не о погоде они там разговаривают, не сойти мне с этого места - не о погоде! Мне дальше идти приглядывать, мадам Розье, сказать когда прощаться начнут?

Отредактировано Анна-Мария (2020-11-17 17:17:31)

- Матушка, - с легкой укоризной Анна-Мария покачала головой, - я полагаю прощаться они будут друг с другом, когда закончится их беседа, заметь, в людном месте и в присутствии сопровождающих графиню. Ради этого все и затевалось месье де Ронэ, поэтому мы можем чуточку подождать, не так ли?

Говорила девушка неторопливо, стараясь делать паузы, чтобы дать матушке успокоиться. А еще она подумала, что Эмили права - ей никто не поверит, никто! Отчего-то люди склонны видеть самое дурное если не во всем, то во многом, исключая самих себя, разумеется. И продолжают бросать камни в грехи других тысячи лет, что же тут поделать.

- Сейчас они поговорят и Эмили, как и собиралась, поднимется навестить вас, я ничуть в этом не сомневаюсь. Просто мы не совсем правильно истолковали слова Нанон. Так ведь?
Расстроенная Нанон так часто закивала головой, что Анна-Мария забеспокоилась - не отвалится ли она у нее часом.

По лицу Анны-Марии пробежала тень. Она прекрасно понимала все хитрости матушки, горевшей желанием не упустить своего. И сразу подумала про Эмили, которой приходится вести сейчас непростую беседу с мужчиной в присутствии стольких глаз и ушей, рискуя своей репутацией. И наверняка чувствуя себя совершенно одинокой среди этой любопытствующей толпы, к которой так жаждет присоединиться ее матушка.

Девушка молча встала, сняла шаль и аккуратно вернула ее на место.
- Матушка, вы вольны делать все, что вам угодно, но я считаю совершенно излишним вмешиваться в чужую беседу. Мадам де Бутвиль сама выразила вчера желание навестить вас, узнав о вашей болезни. А сейчас вы предлагаете, не дав ей возможности закончить разговор и прийти к вам, как она того хотела, поспешно спуститься  и предложить выпить вина! Увольте меня, матушка, от такого  удовольствия.
Анна-Мария стояла выпрямив спину и твердо сжав губы. Черты ее лица обозначились чуть резче чем обычно, придав взгляду напряженную прямоту. Девушка сейчас до крайности напоминала своего отца борона де Вансака.

- Мадам, - шевельнулась в своей сторонке Нанон, - так я могу присмотреть. Буду там неподалеку, а как только увижу что графиня поднялась - в тот же момент подхвачусь и к ней - не угодно ли подняться к госпоже, мадам... пожалуйте за мной, мадам... мадемуазель так вспоминала о вас, мадам... Будьте спокойны - от меня она не уйдет!

Анну-Марию вдруг охватило несколько подзабытое чувство полного одиночества. Наблюдая как матушка из чистого упрямства и простой гордыни готова, не задумываясь, причинить неловкость малознакомым людям, бывшая послушница готова была впасть в уныние от невозможности что-то изменить. А еще стала невыносима мысль о том, что самые близкие люди не могут понять друг друга, да и не хотят. Впрочем, как же она забыла о самом важном...

- Нанон, достань мое коричневое платье, - затем рука метнулась к брошке и  через мгновение девушка протягивала украшение мадам Розье, - матушка, возьмите,  прошу вас. Не моя это одежда и жизнь не моя. Покаяние и молитва - это все, что мне сейчас нужно. Я буду за всех молиться - за вас, матушка, за себя, за графиню... Я впала в грех праздности и стала забывать о своем главном предназначении, а ведь сказано - не любите мира и  того, что в мире. Извинитесь за меня перед графиней, что не могу встретить, и вы простите, матушка, но чужое это все. Молитва и пост - вот что мне нужно сейчас.

Анна-Мария шагнула к упавшей шали, бережно подняла и сложила ее на кровати. Немного помедлив, подошла к мадам Розье и вгляделась в родное лицо.

- Простите меня, матушка. За то, что позволила недовольству змеей заползти себе в душу. За раздражение на вас. Я хотела помочь, сделать доброе дело, но  погнавшись за мирской суетой, забыла о главном - о долге перед вами. Как, оказывается, легко увлечься миром, матушка, и нагрешить. И такой мир я не хочу любить, он очень обманчив и пугает меня. Помните, в детстве, когда я чего-то страшилась, то всегда находила вас и пряталась в складках вашей юбки, и не было места надежней. Как я могла забыть об этом! А сейчас мне просто хочется в молитве подумать обо всем, это мне всегда помогало.

Девушка разжала ладонь, в которой все еще лежала брошка и тихонько провела по ней  кончиками пальцев. - Я запуталась, матушка. В монастыре мне все было понятно, хотя и туда зло ищет дорогу. А сейчас у меня не получается даже жить так, чтобы на вас не брюзжала эта г-жа Дютертр!
Закусив губу и крайне недовольная собой Анна-Мария замолчала.