Сегодня свадьба оказалась очень увлекательным событием.
В прошлый раз на свадьбе Катарина была пять лет назад, когда выходила замуж двоюродная племянница их отца, и это был просто ужас. Их с Кристиной тогда усадили в первый ряд, как дорогих родственниц, и запретили даже шевелиться. И как чудовищно долго все длилось! То есть только та часть, которая была до того, как они с Кристиной заснули. Почти одновременно, прижавшись головами друг к другу, да так удачно, что даже не упали. Мама потом ужасно сердилась и сказала, что больше ни за что не даст уговорить себя согласиться на приглашение для таких маленьких. Она говорила это так, будто хотела наказать их с Черстин, но они тогда очень обрадовались, потому что уже твердо договорились, что еще хотя бы намек на приглашение на свадьбу - и они сбегут из дома.
Сегодня оказалось, что все не так и долго. К тому же сидели они не слишком далеко, но и не совсем близко - ровно так, чтобы можно было осматривать и жениха с невестой и гостей. Господин Фруадур Катарине совсем не понравился - он был слишком худым и высоким, ужасно похожим на кузнечика, того, что изображен в одном из атласов в папиной библиотеке. Невеста была очень милой, но ужасно испуганной. Катарина постаралась представить себе, а каково бы ей было на ее месте. В том смысле, если бы она сегодня выходила замуж, а не если бы ее жених был похож на кузнечика, потому что Йохан был похож скорее на медведя, хотя и довольно поджарого. И она подумала, что ни за что бы не боялась. Правда, думать так было нечестно, потому что она-то будет не единственной невестой, их свадьба с Черстин обязательно состоится в один день.
Дом Фруадура был как раз очень красивым, его Катарина одобрила. И вообще тут было довольно весело, потому что все считали своим долгом быть представленными им с Черстин, и можно было говорить со всеми, а это всегда интереснее, чем когда ты находишься в кружке из пяти человек, и по какой-то причине из него никак не выбраться.
В общем, впечатлений было столько, что Кайса и забыла уже и о разговоре с Арне, и о том, что мама сердилась. И даже не сразу поняла, о чем это сестра. Потом, конечно, вспомнила и поняла, что Черстин должно быть очень интересно, ведь она-то понятия не имела, что случилось.
- Я... я зашла к Улафу в комнату, - призналась она сестре, которой могла сказать вообще все, что угодно, даже и сомнительное, - и увидела там Арне. И знаешь, я теперь даже беспокоюсь за Улафа, потому что Арне пил вино и разговаривал с посудой так, будто они приятели.

Отредактировано Катарина (2021-02-10 22:41:05)

- Нет, только не маму! - Катарина даже оглянулась с опаской.
Ей показалось, что фру Боот сейчас обязательно выглянет из-за ее плеча.
- Я же зашла в комнату Улафа! Я, конечно, сделала это, потому что услышала странный разговор, но все равно... Мама скажет, что нельзя входить в комнату мужчины, даже когда думаешь, что там пожар или потоп!
Запрет этот Катарина слышала так давно, как себя помнила. Именно поэтому путешествие по чужим комнатам и было когда-то - они с Кикки были еще совсем маленькими - излюбленным хулиганством. Правда, решиться на него удавалось редко, ведь попасться было опаснее, чем отправиться ночью в ту часть леса в Фонё, где жила троллиха Кайса, из-за которое под Рождество всегда была метель.
- Да и справится Улаф с ним, - Катарина с сомнением наморщила носик. - Все-таки Арне слуга.
Аргумент прозвучал так себе.
- Только странный он какой-то. И признался, что это он стащил сундук. Вернее, сказал оттащить его в сторону. Как будто тот был грязным, и он попросил служанку из дома его отмыть. Он ведь что-то там умеет болтать по-французски.

Судя по лицу де Керсабьека, от уточнения Кикки ему легче не стало, скорее уж наоборот. Он несколько раз вздохнул, как будто намереваясь открыть рот, но так и не решился.
- Кристина. Мадемуазель Кристина, - Катарина безмятежно улыбнулась молодым людям.
- А я так и знал! Я так и говорил! - с победным видом выглянул из-за плеча друга месье де Вим.
Как и у его приятеля, у де Вима была сестра, и все-таки он не всегда мог предсказать всех проявлений женского коварства. А Катарина была очень недовольна тем, что их с Кикки разговор был прерван. Ей всегда нравилось внимание, и особенно оно было приятно в Париже, где они еще несколько дней назад почти никого не знали. Пожалуй, впервые она испытала нечто вроде раздражения от того, что с ними заговорили.
- Неужели вы разгадали наш главный секрет? - Катарина очень артистично разыграла настоящее изумление и повернулась к сестре. - Катарина, кажется, появился тот, кто может нас разоблачить!
- Я... я вовсе не уверен, - молодому человеку явно не хотелось разочаровывать сестер, но и вводить в заблуждение их было неловко, к тому же и опасно разоблачением. - Мне просто показалось. А что, секрет действительно есть?

Отредактировано Катарина (2021-02-19 12:22:15)

- Правда, Кайса, - с ангельским видом подтвердила Катарина, для верности тряхнув кудряшками так, что фру Боот вполне могла неодобрительно покачать головой.
Вообще это было очень смешно, конечно, намекать, что различить их можно только когда они разговаривают. Улаф бы обязательно сказал, что это совсем не сложно, потому что обе они почти никогда не молчат, хотя это и совсем не правда. Оба молодых человека выглядели сейчас так, будто находятся на уроке, где учитель вот-вот должен задать им вопрос, на который они точно не ответят. Зато к ним стали присоединяться другие гости, ведь всегда приятно, когда интересующий тебя вопрос задал кто-то другой, так что совсем не ты попал в глупое положение, и услышать интересный ответ можно без всякого риска. Подошли мадемуазель де Вим и мадемуазель де Керсабьек под руку со своим вторым братом, высокий и худой господин де Тансен, на руке которого повисла кругленькая мадемуазель де Тансен, и еще почтенных лет дама с такими выпученным глазами, что казалось, что однажды она сильно удивилась и с тех пор так и не смогла прийти в себя.
- Но ведь все дело еще в уголках губ.

Отредактировано Катарина (2021-02-22 01:16:38)

- А жемчужины совсем не похожи одна на другую! - воскликнула Катарина.
Вообще-то полагалось, конечно, быть польщенной комплиментом, смутиться, порозоветь, обрадоваться, но скрыть это, поощряюще (или наоборот, с легким намеком на негодование, а лучше и так и так одновременно) улыбнуться младшему Керсабьеку. Но Катарина совершенно не могла проделывать все это, если было что сказать по существу, и оставить без внимания такую вопиющую неточность было совершенно невозможно.
- Жемчужины отличаются между собой гораздо больше, чем мы с Ки... с Кайсой. Можно даже придумать такую игру... Взять жемчужное ожерелье, дать имя каждой жемчужине... ну или стольким, сколько возможно запомнить, а потом с закрытыми глазами угадывать наощупь, какая из них какая. И побеждает тот, кто меньше ошибется. И...
Тут Катарина осеклась. Она внезапно вспомнила, что о существовании этой игры совершенно не обязательно знать фру Боот, которая понятия не имеет о некоторых деталях жизни собственной шкатулки. А жизнь эта с тех пор, как двойняшкам исполнилось шесть лет, была гораздо более насыщенной, чем могла предположить даже ее личная горничная. К счастью, мамы поблизости не было видно.
- Но и мы тоже очень отличаемся.
Катарина решила все-таки поощрительно улыбнуться, правда не Керсабьеку-младшему, а незнакомой даме. Та очень мило сказала о различиях, к тому же никогда бы не стала смотреть на нее так, как старший Керсабьек теперь смотрел на Кикки. А вот Керсабьек-младший мог, и подталкивать его к тому совершенно не стоило.
- Вообще-то гораздо больше на буквы похожи уши, - сообщила Катарина, наблюдая за Керсабьеком-наглецом.

Нет, ну до чего же уморительно было наблюдать за лицами! Можно было поклясться, что никто не может понять, о чем вообще идет речь. И выражение на всех такое, как у брата Юхана, когда учитель поинтересовался, боялись ли жители Сагунта карфагенян и иберийцев, когда отправляли послов в Рим. Вот он тоже смотрел так, словно хотел спросить "а что это такое?" не меньше чем про четыре слова из вопроса. А и Керсабьеки, и де Вимы, и незнакомая пока дама - все они на полном серьезе пытались представить себе буквы и понять, где же на них похожи губы и уши. Видимо, здесь учителя гораздо лучше в том, что мама называла всегда "искоренением глупых фантазий".
Катарина пихнула сестру в бок, призывая ее заканчивать с шутками, а то кто-нибудь еще и обидится.
- Нас все равно почти никто не различает, - великодушно оправдала она всеобщую неспособность уловить отличия, но на деле же про себя показывая язык Керсабьеку-старшему, видимо, уже возомнившему себе, что может отличить обеих сестер не только потому, что они сейчас находятся одна справа, а другая - слева. - Кроме мамы.

Некоторое время Улафу удалось понаблюдать за сценой "похожи-не похожи", оставаясь незамеченным. Для этого даже не слишком-то нужно было прятаться: все были слишком поглощены сестрами, собственным спором и лихорадочными попытками угадать, чем же они отличаются. Всего Улаф не успел застать, но главное уловил. Во-первых, не так и сложно было догадаться, что Кикки и Кайса опять всех пытаются дурачить, назвавшись друг другом. Во-вторых, морочат головы "секретом". В-третьих, уже завладели самым разнообразным вниманием.
Улаф сестер различал, и не только потому, что секрет в самом деле был, причем бросался бы в глаза, если бы не пудра, прочие дамские ухищрения и обычная человеческая слепота, превращающая в невидимое и то, что лежит прямо перед глазами. Иногда он думал, что если бы не это его умение, то риксканцлер Швеции не доверял бы ему и вполовину так сильно.
- А давайте проверим, - Улаф допил по-настоящему свой первый за день бокал вина, передал его пробегающему мимо лакею и решил, наконец, перейти из разряда зрителей в участники. - Проверим ваши глаза, месье де Керсабьек. Потому что уверяю вас, что сердце тут совершенно не при чем, при всем моем уважении, - Улаф уважительно поклонился в сторону мадемуазель де Тансен.
Сказал он с тем нажимом, что можно было подумать, что Улаф не соглашается с каким-то убеждением де Керсабьека, тем более что оно и не было высказано, а предупредительно дает ему понять, что на сердце лучше не настаивать.
- Вы закроете глаза, мы перепутаем как-то моих обеих кузин, а потом вы постараетесь их отличить. Я вот обещаю угадать десять раз из десяти. А на чем настаивать решились бы вы?

Отредактировано Улаф Бильке (2021-03-04 11:28:58)

- Ты не можешь спорить, дорогая К... кузина, - не осуждающе, а только настаивая на честных условиях игры, деликатно напомнил Бильке Кристине. - Ты же будешь тем, кто знает правду, то есть судей, а судья должен сохранять истинную беспристрастность и незаинтересованность.
Любой, кто знал Улафа, прекрасно бы понял, что он не столько говорит серьезно, сколько манерничает, а пожалуй, что и насмехается над всем происходящим, но он сохранял видимую серьезность.
Его смешила серьезность де Керсабьека, который и понятия не имел, на что могла бы спорить любая из его кузин. Если бы он узнал,  то согласился бы, конечно, на деньги сразу. Причем на любые, лишь бы не оказаться в глупом положении, то есть показаться смешным, чего любой француз, конечно, боится больше всего остального. Но злить любого из присутствующих в планы шведа не входило.
- В любом споре есть ставка, и здесь она очень высока, ведь мне придется доказывать истинную привязанность к моим дорогим кузинам, а господину де Керсабьеку - свою... внимательность... Мы пока обойдемся судейством обеих мадемуазель, но если у кого-нибудь возникнут сомнения, то мы всегда сможем отыскать фру Боот, а она никогда не шутит, если ее просят различить дочерей. Правда?
Бильке обратился к Кристине как бы за подтверждением, но на самом деле же вся его речь была скорее предостережением, что если ему что-то не очень понравится или покажется неуместным, то фру Боот закончит игру, а может, испортит ее.

- Мой дорогая кузина...
Улаф чуть было не улыбнулся, как обычно, то есть будто разговаривает с маленькой девочкой, которую надо уговорить уйти из сада и пойти умыться, но посмотрел на де Керсабьека и отчего-то передумал.
- Я так и не понял, что мне надо делать. То ли стыдиться, что я не доверяю вам, то ли опасаться, что вы с сестрой будете говорить разное. Можете не отвечать, моих слов будет достаточно. Нет, мне не стыдно, потому что я совершенно доверяю вашей с сестрой... справедливости... И я не боюсь, потому что на случай, если вы с сестрой запутаетесь, у нас есть фру Боот, которая распутает нас всех.
Широко улыбаясь, будто просил прощения или, наоборот, был уверен, что никто не может на него сердиться слишком долго, Улаф повернулся к де Керсабьеку. Тот, конечно, вляпался, хотя и не совсем понимал, в чем именно, но тут уж никто, кроме самого него, не виноват.
- Думаю, честнее будет вам выбирать, кто начнет угадывать.

Отредактировано Улаф Бильке (2021-03-14 23:10:16)