[indent] Арне, почтительно распахнув перед своим господином дверь спальни, сам в ней задержался и нагнал его снова только на последних ступеньках лестницы — как раз вовремя, чтобы отворить для него входную дверь. Если бы герр Бильке у него спросил о причинах такой задержки, Арне широко раскрыл бы честные глаза и объяснил бы, что нужно же было плащи обратно в сундук уложить! И это была бы чистая правда, а что плащи, отправляясь под гнет тяжелой крышки, обменялись несколькими словами по-французски — так об этом не знал никто, кроме Арне.
[indent] У каждого из плащей, камзолов, штанов и даже рубашек герра Бильке была ярко выраженная личность, о которой их владелец и не подозревал. Так его короткий голубой плащ с серебряными узорами вдоль каймы был редкостным задирой, то и дело цеплявшимся к товарищам по сундуку и вообще к кому ни попадя. Этим утром, например, он бесцеремонно дернул за рукав камзол герра Бильке и чуть не порвал кружева на его чулках. Чулки, безответные как тряпки, спасло только своевременное вмешательство алого колета по имени Кардинал, которые влез между плащом и его жертвами и строго его отчитал. Мушкетер — а именно так именовался голубой плащ — уныло повесил полу, но стоило Кардиналу оказаться на плечах у герра Бильке, как Мушкетер соскользнул с кровати и атаковал его любимые туфли. Совершенно безнравственный тип был этот Мушкетер, и Арне, складывая его, еле успел вмешаться, когда тот начал клеиться к покрывалу.
[indent] Второй оставшийся дома плащ был совсем другим, строгим и серьезным. Звали его, в соответствии с обликом, Герром Канцлером, и к нему Арне обратился уже не по-французски, а на родном языке и пообещал, что его-то прогулка ожидает в самом ближайшем будущем: Герр Канцлер пользовался вполне заслуженным расположением герра Бильке, и в своих словах Арне мог быть уверен.
[indent] Последней в сундук отправилась, игриво подмигивая Арне серебряной пряжкой и легкомысленно помахивая белоснежным пером, знатная вертихвостка мадам Татен. Ей тоже пришлось пообещать прогулку, чтобы она не норовила высунуть перо из сундука, но тут Арне покривил душой — мадам Татен предназначалась для серьезных выходов в свет, вроде вчерашней свадьбы, и ничего подобного в ближайшем будущем герра Бильке и его гардероба не предполагалось.
[indent] Арне даже вздохнул над собственной двуличностью, выходя на улицу следом за своим господином, и в этот же миг число его моральным терзаний увеличилось вдвое. Нет, втрое — ибо каждый из двух сапог герра Бильке, Месье Гош и Месье Друа, презрев его заботы, умудрился за прошедшую ночь вляпаться в крупные неприятности.

Отредактировано Кристина (2021-06-27 01:39:26)

[indent] Мысленно Арне пообещал обоим сапогам своего господина серьезный разговор по душам. Месье Гош повел себя наиболее возмутительно: хорошо различимое в солнечном свете коричневое пятно на его носке казалось — прихотью судьбы ли, благодаря ли богатому воображению Арне — похабной ухмылкой. Без сомнения, во мраке парижской ночи месье Гош выбрался на улицу и отправился прямиком в ближайший бордель, располагавшийся, как точно знал Арне, в двух кварталах отсюда. Хуже того, по-видимому, он подбил месье Друа, существо терпеливое и безответное, сопровождать его в этой вылазке, ибо и правый сапог герра Бильке омрачил существование Арне грязным пятном на боку.
[indent] Как бы глубоко ни был возмущен Арне, на предательство его ни хватило и вслух, разумеется, он оправдывался совсем иначе. Во-первых, сапоги со вчерашнего вечера ему пришлось чистить при свете свечей! Во-вторых, парижская грязь, как всем известно, отличается совершенно особенной въедливостью и стойкостью — мел, щелок, овсяная и пшеничная мука и даже уксус одинаково бессильны перед ней, и только их сочетание до сих пор позволяло Арне добиваться необходимого результата — разумеется, с приложением немалой физической силы. В-третьих, кухонный мальчишка, до сих пор исправно снабжавший его щелоком, вчера был, вероятно, в расстроенных чувствах из-за фонаря под глазом, что могло повлечь за собой ухудшение качества щелока, в коем прибавилось, по всей видимости, и соли, и света, а свет, будучи пролитым на пятно, делает его ярче.
[indent] Последний довод был, бесспорно, самым убедительным, однако Арне, бросив на своего господина быстрый взгляд, заключил, что тот его мнение не разделяет, и прибег к тяжелой артиллерии:
[indent] — Но, ей-богу, сударь, это безбожный этот город, не иначе! Господина маршала лакей, он княжеской водой чистит, так я тоже попробую! Как новенькие будут!
[indent] Что такое княжеская вода, Арне не знал, но решил, что вполне может заменить этот существенный ингредиент лошадиной мочой.

— Се бессовестливый вран есть, мальчугане! — возмутился Арне. Будь дело на рыночной площади, наглый папист был бы посрамлен и утоплен в фонтане его многоязыкого красноречия, но присутствие господина накладывало некоторые ограничения на выбор воды для этого фонтана, задавливая его в зародыше, и оттого Арне перешел на родной язык, на котором ему нашлось что сказать:

— Пять минут! — негодовал он. — Десять!

Засим последовали разнообразные предположения о том, откуда за столь краткое время юный нахал хотя бы достанет необходимые для чистки сапог принадлежности — по большей части, скатологические. Возможно, если бы счастливый соперник был парижанином, Арне легче смирился бы с его вмешательство в то, что он полагал своим делом, но испанец!..

Завершив свою обличающую речь, Арне снова взглянул на ноги герра Бильке и пережил глубочайшее потрясение: и месье Гош, и месье Друа глядели на юного наглеца, а месье Гош, казалось, ему еще и подмигивал! Предатели!

Арне верил во многое. Он верил в гномов, прячущихся в рождественской елке, и в троллей, обращающихся в камни, и в домовых, подъедающих оставленную для них кашу и помогающих по хозяйству, и в эльфов, живущих в холмах, и в мудрую колдунью из самого дремучего леса. И Арне первым возмутился бы, если бы ему кто-то сказал, что он не верит в чудеса — как это, он в них не верит! Но скажите Арне, что мальчишка, только недавно служивший на конюшне, может почистить сапоги от зловонной парижской грязи лучше чем он, слуга со стажем едва ли не большим чем весь этот мальчишка — и Арне бы не поверил.

Спорить со своим господином Арне, разумеется, не стал. Не столь велика была разница в их возрасте, чтобы он решился поучать герра Бильке, как поступить, и отношения их никогда не выходили за подобающие границы. Герр Бильке решил, и Арне повиновался и опустился на колени, дабы со всем смирением стянуть с хозяйских ног сперва месье Друа, которого он ненадолго поставил в угол, дабы тот поразмыслил над своим поведением, а затем и месье Гоша, коему достался укоризненный взгляд. Чулки герра Бильке, пусть и невиновные в прегрешениях его сапог, удостоились безмолвного упрека Арне просто по причине его дурного настроения, и страдальческий вид, с которым слуга опять поднялся на ноги, мог бы растопить самое холодное сердце. «Научиться чему-нибудь новому!»

— Никогда, — произнес он, неосознанно оставляя своему господину полнейший простор гадать, что он имел в виду, и устремился из флигеля, вздымая к небесам тела двух грешников, одно из которых и вручил затем юному паписту.

— Я глазеть буду, — мрачно поведал он. — Учение — свет в окошке.

[indent] — Арне зовусь, — мрачно поведал швед и неохотно выпустил из рук месье Друа. Кто его знает этого испанца — а ну как схватит оба сапога и бежать! Сами по себе месье Гош и месье Друа чрезмерной ценности не представляли, хоть были и почти новыми. Но кружева, украсившие их отвороты по последней парижской моде, были брабантскими и, как охотно хвастался Арне и соотечественникам, и маршальской прислуге, стоили целое состояние. Вот зря — ей-богу, зря — решил герр Бильке проявить такую щедрость к обуви, неблагодарная она оказалась!
[indent] Любопытство молодого шведа взяло, однако, верх над ревностью и опаской, и он подался вперед, тыча пальцем в ближайшую бутылочку.
[indent] — Это что есть?
[indent] Дорожный мешок он приметил также и решил про себя, что малец-то непрост — ох, как непрост! Добро свое наготове держит, стало быть, сбежать всегда может, а разве приличный человек будет всегда готов сбежать? И бутылочки еще эти — а ну как разбилось бы да разлилось бы? Кто ж вещи свои так не бережет? Разве только водка у него там…
[indent] Мысленно разрешив для себя это противоречие, Арне настороженно уселся где предложили, готовый в любой момент пресечь попытку побега.

Отредактировано Кристина (2021-07-27 16:44:15)

[indent] Грязная ухмылка месье Гоша была ему ответом, и Арне, слушавший объяснения юного испанца вместе с двумя сапогами, попытался приподнять левую бровь — но в очередной раз, насколько он мог судить, безуспешно. Господа, способные к такому снисходительному выражению своих чувств, без сомнения, упражнялись перед зеркалом, и если бы у Арне было время, он достиг бы таких же успехов, но время слуги ему, как правило, не принадлежит. Когда, за четыре дня до отъезда, управляющий герра Оксеншерна застал лакея перед венецианским зеркалом и полчаса распекал его за богопротивные гримасы, разве мог бы он предсказать, как это так и не усвоенное искусство пригодилось бы Арне в чужой враждебной стране? А ведь именно так оно и получилось!
[indent] — Дитя, — с достоинством промолвил лакей, вновь отводя сокрушенный взор от несомненных следов дебоша, проступивших также на коже месье Друа, — уксус знакомец мне, и также крахмал. Вода есть также доброе средство, и сила руки есть таковое бесспорно. Маска оливы еще. И похожие среды. Но грязи Парижа суть наказание Господне на мерзостное и-до-ла… и-до-пол… мерзкие поклоны пред камнем и железом.
[indent] Статуя Великого Повесы, стоявшая на Новом мосту, была выкована из бронзы, а не из железа, но слова "бронза" Арне по-французски, разумеется, не знал — что, впрочем, смутило его ничуть не больше, чем тот бесспорный факт, что никто этой статуе не поклонялся.

[indent] Арне в свою очередь изумленно уставился на испанца. Неужели не все католики — идолопоклонники? Швед никогда не рассказал бы об этом единоверцам, но и в эту, и в предыдущую поездку он ходил в церкви, всякий раз чувствуя себя едва ли не вероотступником. Не молиться, конечно, только смотреть на стоявшие там статуи, некоторые из них были такими красивыми! Взять хотя бы ту удивительно беззащитную на вид женщину, которая стояла одна-одинешенька под огромным разноцветным окном в приходской церкви! Когда Арне увидел ее впервые, свет, падающий через окно, окрасил в красный свечу, которую она держала в руках, и ему показалось оттого, что свеча горит — он даже встревожился слегка. Больше такого не случалось, но он все равно приходил иногда на нее посмотреть, было в ней что-то такое… Она была похожа чем-то на Грету, которая ему нравилась, та тоже редко-редко поднимала глаза. Ну, вот эта статуя была, конечно, не идолом, перед ней никто никогда не молился, но перед другими — сплошь и рядом. Арне немного сомневался из-за свечей, который перед ней стояли, но пока он сам их не ставил… и не видел, чтобы ставили.
[indent] — В капищах вас, — это мудреное слово Арне услышал в проповеди парижского пастора и запомнил, — ставлено несть числа, дабы не Создателю всего сущего молиться, а идолам. И зеленые тоже, вроде железа.
[indent] Как-то раз ему в церкви предложили приобрести распятие, и он вылетел оттуда быстрее даже, чем торгующие, изгнанные Спасителем из Храма, хотя он-то как раз ничего не покупал и не продавал!

Отредактировано Кристина (2021-08-07 23:44:16)