Кавуа предпочел бы, чтобы о факелах забыли все, но это было, разумеется, невозможно. Темнота, которая всегда была его естественным союзником, для других становилась врагом, и предстояло привычно беречь глаза.
Недовольный вороной, уставший за день, пофыркивал на ходу и звякал трензелем. Прохлада ночи приятно освежала. Но усталость все равно давила на плечи.
...Прямой дороги к остаткам аббатства давно уже не существовало, поэтому в какой-то момент пикардиец, занявший место во главе небольшого отряда (здесь ему не мешал свет), направил коня прямо в перелесок, по почти невидимой тропке, достаточно широкой для того, чтобы лошади могли пройти след в след.

- Осторожно, ветки, - это были первые слова, которые Кавуа произнес после выезда из ставки.

Тропа быстро исчезла, потом появилась вновь. Они пересекли маленький ручей, потом проехали по краю поляны. Под копытами зачавкало, но болотце тоже скоро кончилось. Когда впереди, между деревьев, показалось большое темное пятно, постепенно оформившееся в остатки древних стен, Кавуа перевел коня на медленный шаг.
От аббатства мало что осталось. Выразительные руины, очень живописные при свете дня, покрытые мхом и лишайником, в темноте выглядели зловеще. В ответ на звяканье упряжи откуда-то из глубин аббатства закричали совы, и от этих голосов неупокоенных душ мороз мог продрать по коже даже очень хладнокровного человека.
У стены, зияющей провалами выпавших камней, Кавуа спрыгнул с седла и намотал поводья на луку. Конь никуда не уйдет, а увести боевого андалузца с мерзким, под стать хозяину, характером... Пробуйте, кому здоровья не жалко. Для этого нужен действительно хороший наездник.
Не дожидаясь, когда спешатся остальные, он нырнул в знакомый провал, дыру в стене, которая должна была вывести их к выщербленным плитам двора, сквозь которые давно уже пробилась трава и кустарник. Одетый в черное, пикардиец растворился во мраке, и куда он делся, можно было понять только по голосу:

- Здесь будет удобно.

Подпись автора

Откуда эта стрельба, дым и дикие крики? А там как раз обращают внимание высшего общества... (с)

- Неудачная мысль, - скептически отозвался Атос. Он тоже спешился, но, в отличие от Кавуа, предпочел привязать коня к молодому деревцу - мушкетер вовсе не хотел, чтобы вороной забрел в развалины и поломал себе ноги. - Чем ниже факел, тем длиннее тени, и вы не отличите камень от ямы. Надеюсь, внутри найдется пара трещин повыше.

Он отвязал от седла связку факелов, коснулся одним из них пламени факела мадам де Люз и, подождав, пока он разгорится, шагнул к пролому в стене. Легкость, с какой эти «врата рая» миновал Кавуа, наводила на мысль, что земля достаточно ровная, но мушкетер почти сразу убедился, что это не так – осыпавшиеся со стены камни, затянутые скользким покрывалом мха, так и норовили вывернуться из-под каблука. Либо пикардиец знал эти развалины как свой карман, либо видел в темноте, как кошка.

Через несколько шагов Атос выбрался на бывший двор аббатства и огляделся, подняв факел повыше. Изнутри стена выглядела немногим лучше, и подходящее место нашлось почти сразу – узкая извилистая трещина, доходящая почти до земли. Атос, не долго думая, воткнул факел в щель кладки настолько высоко, насколько смог дотянуться. Теперь пламя хотя бы не слепило глаза, а середина двора, вымощенного когда-то каменными плитами, была почти ровной.

- Отличное местечко, - заметил Атос. – Господин паж, где вы там?

Подпись автора

Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)

Кавуа появился из темноты, прошелся по площадке, оценивая расположение факелов, и вытащил шпагу.
Он привычно щурился, от этого выражение лица казалось ироничным, хотя настроение у пикардийца было отвратительным. Нужно было как-то сдержать слово. Не убить Бутвиля.
Не то, чтобы ему этого хотелось, убивать; но слишком многое сейчас зависело от самого графа. До сих пор Бутвиль проявлял поразительное желание как можно скорее отправиться на тот свет, настаивая на немедленном проведении поединка.
По спине пробежала приятная дрожь.
Предвкушение.
Рукоять шпаги, сначала прохладная, теперь уютно грелась в ладони. Да Господи, он ведь жил этим, дышал боем и дрался с тем же чувством, с каким другим удается петь.
Кавуа поймал себя на странном чувстве, что почти благодарен Бутвилю и его настойчивости. Два боя в один день, что за подарок судьбы. И не обычная резанина в какой-нибудь дорожной стычке или вылазке, нет. Один на один.
Есть место красоте.
Секунданты были не нужны. Кавуа не стал просить Атоса проследить за соблюдением правил поединка. Тот мог указать на его ранение, а это было совсем ни к чему.

- Вы готовы, граф? - голос гвардейца звучал на редкость буднично. - Предлагать нам помириться некому, да и бесполезно это, так что опустим формальности. Если вам, паче чаяния, удастся меня прикончить, оставьте тело здесь. Мое снаряжение и лошадь тоже весьма узнаваемы, не подводите себя под топор. Единственное, о чем я просил бы... Господин Атос, если не затруднит...

Он сделал несколько шагов по направлению к мушкетеру и передал ему фамильный перстень-печатку. Герб Кавуа, как все по-настоящему древние гербы, был легко читаем, не имел сложных рисунков и надписей, зато имел крупное цветное поле и был легко опознаваем в любом бою. Леопард passant, guardant -"шествующий и смотрящий вперед", с дворянской короной и поднятым вверх хвостом.
Сам по себе этот герб был хорошим ответом на пассажи герцога Ангулемского о древности рода д'Ожье, если бы только Кавуа о них знал, и счел необходимым испортить отношения с герцогом еще сильней.

- Если господину графу все-таки удастся меня убить, передайте его, пожалуйста, известному вам человеку. Как-нибудь... Потом.

Капитан сравнительно трезво оценивал собственное состояние, в котором на крайнюю усталость накладывалось пусть легкое, но ранение, и невозможность убить противника. Впрочем, позволить с собой расправиться он тоже не собирался. 

Атос взял перстень и слегка поклонился.
- Можете на меня положиться, - проговорил он. – Но я надеюсь, что до этого не дойдет.

Кавуа благодарно кивнул в ответ, едва заметно улыбнулся и ушел на свое место, в освещенный круг. Он снова щурился, лениво и хищно, едва заметно стряхивая лишнее напряжение с запястья, от чего кончик шпаги колебался, будто роняя капли воды, и вместе с ним колебалась узкая длинная тень, отброшенная шпагой на остатки плит двора.

Подпись автора

Откуда эта стрельба, дым и дикие крики? А там как раз обращают внимание высшего общества... (с)

Атос убрал перстень в кошелек, чтобы не выронить случайно, и отступил в сторону, хмуро наблюдая за попытками Бутвиля хоть как-то выровнять площадку предстоящего поединка. Камни камнями, но цепкие ветки кустарника никуда не денутся… Ему не слишком-то нравилось предложение Кавуа – в случае чего оставить тело в аббатстве. Как-нибудь потом? Ну уж нет. Хотелось бы верить, что капитану удастся задуманное, но если нет – Ламарш узнает о случившемся еще до рассвета. Без объяснений, разумеется, чьих рук это дело. Лучше бы удалось.

Факелы отбрасывали неверный, колеблющийся алый свет, заставляющий тени метаться по камням;  темнота за пределами освещенной площадки казалась еще более непроглядной. Скоро должна взойти луна. Где-то в глубине развалин снова жалобно прокричала сова и затихла. Атос мельком глянул на мадам де Люз, которой совершенно явно было неуютно, и тут же забыл о ней, сосредоточив все внимание на поединщиках.

Подпись автора

Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)

Кавуа успел подзабыть, на что способен этот человек со шпагой. В памяти осталось одно только "неплох".  Его брат, казненный за потрясающую в своем нахальстве дуэль, которая сама по себе была вызовом - вызовом и королевской воле, и пожеланиям монсеньора, - вот с ним пришлось бы туго. А младший...
Здесь нужно было присмотреться.
Пробный выпад он отбил, конечно. В другое время он постарался бы вымотать противника - у Кавуа всегда была быстрая и агрессивная манера ведения боя - но сейчас он сам чувствовал изрядную усталость.
Поэтому и затягивать не следовало. Только задачу, как передать Бутвиля Атосу, он еще не решил. Не позволять же себя ранить. Так далеко великодушие Кавуа не распространялось.
Отвечая ударом на удар, прощупывая чужую защиту, гвардеец думал. От этого его фехтовальные реплики, которые обычно вскоре после начала боя превращались в короткий монолог с весомым аргументом в конце, выглядели непривычно лаконичными.
А может...
Нет, нельзя. И обещание...
Свет от факелов превращал Бутвиля-младшего в точную копию старшего. Это не сбивало с толку, но будило ненужные воспоминания.
Определившись, гвардеец, который в первые секунды боя выглядел спокойным и чуть ли не медлительным, взорвался серией стремительных атак. Как бы там ни было, он совсем не хотел, чтобы у графа де Люз возникло впечатление, что ему уступают.
Усталость немедленно дала о себе знать, свежий шов на плече заныл, а дыхание Кавуа сорвал уже на четвертом выпаде, да так, что даже в ушах зазвенело как у ныряльщика, но ему нужно было разозлить противника и спровоцировать Бутвиля на ответную атаку. Желательно такую же резкую. Уход в глухую защиту дал бы гвардейцу отдышаться - и закончить начатое.

Подпись автора

Откуда эта стрельба, дым и дикие крики? А там как раз обращают внимание высшего общества... (с)