Бретер, заметно растерянный, вернул шпагу и дагу в ножны.

– Клейрак! – Он сделал два стремительных шага следом за приятелем и остановился.  – Черт возьми, я сожалею! Честное слово!..

Он махнул рукой и повернулся к испанцу. Который молча указал глазами в сторону выхода. Теодор с чувством выругался и направился к двери, противоположной той, за которой исчез хозяин дома. Гадая, относились ли слова Клейрака к мадам де Бутвиль тоже.

Эжени молча смотрела на подходившего к ним Ронэ. Что случилось, неужели мужчины поссорились так, что дошло до дуэли? Им с Эмили это на руку. Ой, а если Клейрак и на графиню теперь обозлится?
В замешательстве южанка шагнула в сторону, тихо прошелестев юбками. Только для того, чтобы освободить проход и не торчать на пути бретера.
Они так хорошо все придумали. После обеда можно было поговорить с Ронэ и в чем-то его убедить, а теперь все их планы шли прахом, потому что поэт сейчас уйдет, а останавливать его на глазах у дона Хосе очень-очень глупо. И Ронэ так швырнул стул, когда они с Эмили уходили вдвоем...
Эжени теперь не бралась угадать, хотел он тогда подыграть Клейраку или это именно ей удалось вывести его из себя. Известие о состоянии сестры так ее потрясло, что и думать почти не получалось. Но ведь никто не станет делать это за нее! Нет, нельзя, чтобы Эмили отказали от дома. Если "дорогой брат" не сделал этого сразу, может быть, не сделает и потом? Все-таки графиня де Люз, дом Монморанси...
- Что вы, -  пробормотала Эжени, протягивая руку к мадам де Бутвиль. Главное, чтобы Ронэ свою подругу сейчас не увел! А еще испанец. Он же был с ножом?.. Был?
- Кажется, все обошлось. Но это и вправду сумасшествие. Эмили, дорогая, давайте вернемся за стол, мне немного дурно, я так испугалась...
Южанка и вправду была бледнее мела, но по другой причине, о которой знала графиня и не подозревали пока ни испанец, ни француз.
По своему почину дон Хосе мадам де Бутвиль явно не выдворит, а Клейрак успеет остыть, пока приводит в порядок свое платье. То есть на это можно было надеяться.

Эмили подхватила  мадам де Вейро под руку.
- Все будет хорошо, не бойтесь...
Глянув на бретера, она не смогла сдержаться и съязвила:
- Это хорошо, что просто, со сложным дураком я бы не знала, что и делать... - Однако спорить и ссориться с Ронэ ей не хотелось, да и было глупо, и мадам де Бутвиль вздохнула и сделала попытку улыбнуться. - Только не злитесь опять. Я за вас испугалась. Что вы тут натворили? Мне надо уйти с вами?
Эмили глянула на дона Хосе.

– Я подожду сколько нужно, – отозвался Теодор, отвечая легким пожатием пальцев на знак мадам де Вейро, и снова повернулся к мадам де Бутвиль. – Не вздумайте никуда уходить, мадам. Наши дела вас не касаются. Достаточно просто для вас?

«Осталась до утра?» Что значит – до утра? Куда она собирается утром?

– Сеньор дон Матео будет крайне огорчен, если вы покинете его кров, – заверил испанец с безукоризненной вежливостью.

– А я буду огорчен еще больше, – бретер пристально взглянул на дона Хосе. – И притом не имею привычки держать при себе свое дурное настроение.

– В самом деле? Как это, должно быть, неудобно.

Испанец повернулся к бретеру спиной и пошел подбирать с пола рапиру и защитную куртку. Теодор оперся плечом о косяк двери, всем видом показывая, что никуда не спешит.

Эжени благодарно глянула на графиню. Их пальцы на мгновение соприкоснулись на стекле бокала, и Эжени, краем глаза видя, что испанец отвернулся, еще раз кивнула своей сообщнице. Ночью, нынче же ночью, потому что другого шанса не будет!
Вопреки обещанию, она сделала не один глоток, а два или даже три, а потом отставила полупустой бокал, чувствуя легкое тепло на щеках. Наверное, это возвращался румянец. Она действительно испугалась, и за Катрин, и из-за этой непонятной драки. Что бы там ни говорил шевалье де Ронэ, они все-таки поссорились, вон каким волком смотрит на него верный клеврет "дорогого брата". Стал бы он хвататься за нож, не будь дело серьезным? Глупый вопрос!

- Мы увидимся завтра, - ласково пообещала она Эмили, продолжая играть роль старшей подруги и отлично понимая, что младшая оказалась и решительней, и сообразительней, и безрассудней, то есть переплюнула ее по всем статьям и теперь нужно хотя бы под окно прийти вовремя и не забыть лестницу, чтобы эта молодая красивая женщина не подумала, что она, Эжени, побоится влезть ради сестры хоть в саму Преисподнюю.
Южанка поднялась из-за стола (еще не слишком уверенно), попросила дона Хосе передать господину де Клейраку ее сожаления по поводу раннего ухода (хотя все понимали, что это было даже кстати) и, пожелав остающимся хорошего вечера, с трудом удержалась от того, чтобы бросить лишний взгляд на Эмили. Такая отвага! Или все же сумасбродство?..
До гостиницы было не слишком далеко, путь не обещал быть длинным и поэтому Эжени уже в прихожей начала мысленно подбирать аргументы для бретера. Все это выглядело такой авантюрой, что боязно было и начинать. Тихий голос внутренних опасений шептал: "А может, мы как-нибудь сами?"
Но идти по Парижу ночью совсем одной будет, наверное, еще страшней?..

- Не хочу отбирать у вас лавры, но обед испортили совсем не вы.

Эжени усилием воли заставила себя перестать теребить перчатки и бросить их на колени.

- Что это на вас нашло? Нам с мадам де Лавальян нужно было поговорить наедине, а вы чуть не испортили нам все дело, - тихое возмущение в голосе южанки было ненаигранным, но использовать настоящее имя Эмили она поостереглась. Ронэ все знал, конечно, но ведь носильщики могли услышать и разболтать потом где-нибудь. Маловероятно, но прислуга и слышит, и болтает гораздо больше, чем думают многие дворяне!

- Поклянитесь, что никому не скажете, - попросила Эжени, требовательно глядя на бретера. Для этого ей не приходилось высоко задирать голову, так что смотреть было удобно.

- Слово дворянина? Одно только слово, и я вам расскажу, - пообещала она, вовсе не предполагая выкладывать все и сразу.

Во взгляде бретера легко было прочитать недоумение.

– Не скажу, – пообещал он. – Это такая тайна?

– Дверь! – заорал в это же самое время чей-то хриплый голос из недр гостиницы. – Что за дьявол! Дверь закройте! Или туда, или сюда!

- Да! - пылко заверила Эжени, и, не подумав даже обернуться на голос, все же увлекла Ронэ за собой. За руку. Пытаясь позабыть, как он прикасался к ней там, в гостиной у Клейрака.

- Нам очень нужно поговорить, - спохватившись, пояснила южанка и с извиняющейся улыбкой разжала пальцы, едва только они оказались в относительном тепле гостиницы. - Ваше слово, сударь, оно теперь здесь, со мной, - она прижала ладонь к груди. - И я ни за что вам его не отдам. Только вы, наверное, подумаете, что мы совсем с ума сошли. Но я все объясню!

- Да, - озабоченно согласилась Эжени, не настолько, впрочем, увлеченная своей задумкой, чтобы не думать о том, что идут они в ее комнату. Впрочем, там горничная, так что все оставалось в рамках приличий. Если кто и может ее служанку отослать, так только она сама.
- Я еще не знаю, не делаю ли я ошибку, рассказывая это вам, - призналась она, осторожно поднимаясь по лестнице. Приходилось придерживать юбки.
- Нет, я верю вашему слову, - чуть обернулась южанка. - Но вы так вспыльчивы. А у меня в комнате только один стул.
Она дразнила бретера, совсем легонько, так что улыбка едва касалась губ, но легко читалась в глазах, пополам с тем самым обещанием, избавиться от которого Эжени не смогла бы, даже если бы вдруг захотела, потому что Ронэ был так близко и так бессовестно волнующе обошелся с ней за столом, что забыть об этом никак не получалось.

Эжени представила. Так ярко, что чуть не оступилась. Свет из зала до верхней части лестницы почти не доходил, а галерея освещалась скудно. Огарок толстой сальной свечи коптил в плошке у ее начала и такой же огонек подмигивал в конце, возле закрытого на ночь окна.
Молодая женщина остановилась на верхней ступеньке. "Вы всегда так торопливы?" Дева Мария, какая банальность, когда на кончиках пальцев еще живет тепло его кожи. Конечно, он тороплив! И горяч, и вспыльчив, она видела сегодня достаточно.
"А потом? Что потом?.." Вопрос готов был сойти с губ почти беззвучным шепотом, но Эжени уже представила себе ответ и поняла, что если Ронэ его озвучит, о делах они сегодня не заговорят. А это было бы ужасно неправильно. В конце концов, что он о ней подумает?.. Неужели то, что уже подумал, только еще раз?
Южанка отчетливо смутилась, но не отвела взгляд. Только легко приложила палец к губам бретера, пользуясь полумраком и смутно ощущая, что сейчас он ей это позволит, а может быть, и не только это:

- Тише... прошу вас. Может быть, вы сейчас разозлитесь на меня. Идемте, я расскажу вам... и может быть, вы совсем не захотите быть сегодня моим рыцарем.

Она грустно улыбнулась. То, что Ронэ предстояло услышать, могло заставить его отправиться прямиком к Клейраку. И очень даже могло помочь бретеру вернуть расположение "дорогого брата"! Но его слово...

– Рыцарем, я? – Теодор безошибочно поймал чуть дрогнувшую ручку молодой женщины и снова поднес к губам. Так близко… Он почти не различал ее лица, но слышал, казалось, шорох ее платья и чувствовал на своем лице тепло ее дыхания. – Слугой, быть может. Но никак не рыцарем.

В ушах оглушительно шумела кровь. Но лгать он не умел. И не хотел.

– Зачем вам рыцарь? – горячим шепотом продолжил он. Зная по горькому – и не такому горькому – опыту, что она будет просить его о какой-то услуге. И надеясь, вопреки тому же опыту, что то, чего он до дрожи в коленях от нее хотел, не будет предложено в награду.

У Эжени перехватило дыхание и ответила она не сразу.

- Не нужен, если им не будете вы, - ответила она таким же горячим шепотом, по сути, вовсе не ответив. - Но счастливым случаем?.. Вы можете, я знаю... а мне сегодня так нужно немножечко удачи. Я пообещала кое-что вашей подруге, а она... она решила помочь мне, и если у меня ничего не получится, она все равно туда пойдет, одна, а это может быть опасно...

Руки она не отнимала, но осторожно сделала шаг ближе к комнате, вынуждая мужчину следовать за собой.