Эжени оценила, как Ронэ избавился от горничной и нахмурилась. Конечно, ее нужно было удалить, но своей прислугой она предпочитала распоряжаться сама. Ах, сейчас это был такой пустяк...
Она волновалась и оттого прошлась по комнате, медля с ответом. Никогда не могла избавиться от этой привычки!

- Мы думаем, что в доме у Клейрака происходит что-то нехорошее, - наконец сказала южанка, остановившись рядом с бретером. Но все же не так близко, чтобы он мог к ней прикоснуться, едва протянув руку.

Теодор нахмурился. Что-то нехорошее, еще бы! Нет, он понимал, конечно, что те, кто служит монсеньору, вынуждены иметь дело порой с весьма неприглядными вещами. Но если даже мадам де Вейро что-то заметила… Значит, Клейрак не так ловок, как ему казалось. Или решился на вторую попытку с мадам де Бутвиль – несмотря на предупреждение?

– Что именно?

- Значит, вы не знаете? - Эжени глянула на бретера с пытливой настороженностью. Его вопрос мог означать что угодно, как его полную неосведомленность, так и невольное признание в том, что "нехорошее" в доме Клейрака в порядке вещей.

- Вы... его друг.

И тут Эжени подумала, что лучше уйти от ответа. Мужчины иногда дерутся, это верно, но кто знает, сколько продлится эта ссора? Может зависеть от того, насколько они нужны друг другу! Принимая во внимание положение обоих, от того, насколько Ронэ нужен "дорогому брату".
Южанка чуть склонила голову к плечу, с любопытством и легким лукавством глядя на фехтовальщика. Он мог и не простить ей попытку поводить его за нос, но она и не думала его обманывать, только сделать своим соучастником, а это совсем не одно и то же!

- Хотите пойти со мной и посмотреть? - тихо спросила Эжени.

С точки зрения балованной южанки, это все больше походило на допрос, но Ронэ был в своем праве, и все равно она чуть не сделала шаг назад, когда засов задвинулся. Нет, Эжени не думала, что бретер начнет вытряхивать из нее ответы, но чем черт не шутит?

- Чтобы вы пошли с нами, конечно.

Услышав несколько вопросов сразу, она охотно воспользовалась правом выбора, на какой отвечать.

– Куда? – вопрос бретера последовал за ответом мадам де Вейро так же быстро и неотвратимо, как звук выстрела – за пулей.

- Туда, - объяснила она, словно удивляясь его недогадливости. - Мы договорились встретиться ночью. И вместе пойти. Чтобы она одна не шла. Лучше бы с вами, но если вы не захотите...

Эжени прониклась угрозой, но, быть может, не совсем так, как поэт рассчитывал. И как ему теперь верить?

- Честный человек не ищет лазеек, чтобы не сдержать свое слово, - заметила она, едва заметно вздохнув. И с небрежностью бросила перчатки на колченогий столик: - Впрочем... все ищут.

Их задумка была достаточно дика, чтобы бретеру никто не поверил, вздумай он и вправду написать Клейраку (да какая разница, в самом деле, рассказать голосом или в письме!).  Но, может быть, за мадам де Бутвиль уже водились такие грешки? Тогда поверят, хотя бы отчасти.
Она заметно колебалась, но совсем недолго:

- Что ж... моя сестра пропала. Я не видела ее с момента приезда, ваша подруга не видела вообще, хотя живет в этом доме не первый день. Ведь так? Мы только хотим посмотреть. Если все в порядке и нас заметят, мы просто извинимся и уйдем. А может, даже не извинимся, потому что Катрин была бы рада меня видеть, я в этом уверена. Но ее нет. О ней только говорят, и говорят разное.

Он ждал чего-то худшего, поняла Эжени, и ей вдруг стало зябко. Он знал Клейрака лучше, чем она. И ни разу не встречал его жену, бывая в доме.

- Это неважно, - южанка покачала головой, отходя к закрытому окну. В щели сквозило. После того, что он сказал о своем умении писать, было глупо делиться подозрениями.
С первого этажа доносились отзвуки пьяных голосов.

- Я ведь еще ничего не знаю, я только-только приехала в Париж. И я не хочу предполагать, я хочу точно знать, что случилось с моей сестрой.

При желании мадам де Вейро могла казаться ровесницей новой подруги, особенно, когда принималась шутить и дурачиться, но сейчас она выглядела даже старше своих почтенных двадцати трех.

- Безусловно! - с чувством выдохнула она и невольно улыбнулась в ответ. Но только на миг, потому что забыть о его словах было бы неправильно. Сказать больше... а кому это поможет? Ни к чему хорошему это еще ни разу не приводило, молчание неизменно оказывалось куда полезнее.

- У меня есть некоторые причины сомневаться в его словах, - она пожала плечами. - Одна из них, самая простая и мало значащая - Катрин могла не выйти, но почему мне нельзя к ней заглянуть? Она моя родная сестра, в конце концов, и Клейрак отлично знает, что мы всегда очень любили друг друга. Мы часто пишем письма и... ах, неважно. Я сказала про опасность только потому, что мы не знаем, что увидим. А неизвестное всегда пугает. В конце концов... ну, найдем мы пустую спальню. А может, и вправду, захворавшую мадам де Клейрак. Не убьют же нас из-за этого, - она грустно улыбнулась. - Простите, я зря вас растревожила.

Наверное, нужно было уходить от темы. Самой простой способ предложил сам Ронэ и Эжени подумывала уже над тем, чтобы с ним полностью согласиться. На словах. Мужчин это обычно успокаивает. Особенно если добавить парочку-другую глупых возражений, чтобы ему пришлось немножко ее убеждать. Собственно, он уже этим занялся.

- У меня, - Эжени смутилась до глубины души. Но тут же подняла глаза. В конце концов, а что тут такого?!

- Затем, что Клейрак по доброй воле нас туда не пустит, и слуги тоже. Только ее еще найти надо. Лестницу. Но это, наверное, не очень трудно?

– Мадам… – Теодор сумел все же не закончить фразу, которую от него так часто слышала мадам де Бутвиль. И осознать оттого, что лестницу мадам де Вейро предлагала искать не здесь, а… где-то в Париже. – Ночью. В окно. Она может спуститься вниз и открыть дверь. Отодвинуть засов.

Бретер чуть не добавил еще одно уточнение. Которое ясно показало бы, что он знаком с воровским миром куда лучше, чем подобает дворянину.

- Даже в моем доме слуги не позволили бы гостю открыть ночью дверь, - Эжени повела плечом, словно отметая это предположение. - Вдвое больше риска, что нас заметят. Но это можно будет решить и на месте в условленный час.

Она с новым интересом глянула на бретера.

- Я с юга, шевалье, - добавила мадам не без гордости. - Я могу и по веревке забраться. Надеюсь, вас это не шокирует.

- Полагаю, обычно вы берете это на себя, - Эжени еще улыбалась, когда вошла горничная с подносом и принялась расставлять на столе кружки и кувшин. На бокалы здесь рассчитывать не приходилось, и южанка сморщила нос. Ужасное, все-таки, место. Может быть, не такое ужасное, как дорожные гостиницы, но отсюда лучше было выбираться. Может, какая-нибудь хозяйка сдаст ей уютную комнату... с окном.
Горничная бросала любопытные взгляды на шевалье де Ронэ и южанка не преминула поинтересоваться:

- Колетта, мы захватили мой костюм для верховых прогулок?

- Мужской, мадам? - простодушно переспросила та, наполняя кружки. - Винцо теплое еще, я выпросила, что получше...

- Мужской, - Эжени так решительно кивнула, что пришлось ловить выпавшую шпильку.

Теодор завладел одной из кружек. Подтвердил кивком догадку мадам де Вейро. И с откровенным любопытством посмотрел на горничную, ожидая ее ответа. Мужской костюм – для верховой езды.

Чистый ямб.

Продолжение было непечатным, и он утопил смешок в кружке.

Южанка бросила на него подозрительный взгляд.

- Шевалье, если нет, мне придется одалживать у вас запасное платье, - предупредила она не то в шутку, не то всерьез. Если только оно у него было, это запасное платье. Лезть в чужую одежду не очень хотелось, кто знает, будет ли она чистой, а стирать и сушить совсем нет времени!

- Выпейте пока вина, мадам, а я посмотрю, - миролюбиво предложила Колетта, устремляясь к сундуку. Незнакомый шевалье вызывал у нее явный интерес. Экая диковинка, а ведь и дня еще не прошло! Откуда только взялся. Горничная предпочла бы кого-нибудь попредставительней, сколько можно молодой даме незамужней ходить, но благоразумно молчала.

- Зря вы так, хорошее платье, - заметила Эжени с самым серьезным видом и взялась за шнурок плаща, распуская завязки. Горничная не успела подхватить тяжелую ткань, занятая выкладыванием на край кровати сорочки, камзола и штанов, и плащ сам собой стек на пол.

- Сыровато с дороги, - заметила Колетта, щупая сорочку.

- Ерунда, - мадам нетерпеливо тянула из волос шпильки, позволяя тяжелым локонам рассыпаться по плечам. - Соберешь мне волосы под шляпу.

- Да куда ж вы это, на ночь глядя? - изумилась горничная и тут же осеклась, сообразив, что они с хозяйкой не одни и язычок лучше попридержать.

- Гулять, - Эжени задумчиво глянула на кровать, потом на Ронэ, потом снова на кровать. Из всего этого могло выйти отличное любовное приключение, но поселившийся в душе призрак недоверия мешал как заноза. И она потянула за шнурок полога.

- Нет! - горничная почти успела протянуть к ней руку, и тут давно не чищенный полог развернулся, обдав молодую женщину облаком пыли.

- Щетку для платья и таз для меня, - мрачно констатировала Эжени, глядя на дело рук своих. - Сначала таз.

В конце концов, все равно нельзя влезть в одно платье, не сбросив другое. И время еще было.

Легко отказать мужчине, трудно отказать себе. Эжени только сейчас поняла, что невольно и не без удовольствия провоцировала его, уязвленная такой явной демонстрацией, кто для поэта важнее и интереснее, юная графиня или едва знакомая провинциалка, пусть и (отметила она не без гордости) красивая. Эмили тоже красивая. И зачем тогда он бегает за другими?..  Не из страха же перед графом, хотя Монморанси это серьезно. Но и Ронэ не похож на труса. Но ведь и опасения иногда называют здравым смыслом!
А этот невозможный человек опять делал то, что ей нравилось больше всего. И он ей нравился. Эжени чуть запрокинула голову, наслаждаясь ощущением мужской руки на своем затылке, но на лице молодой женщины читалось и сожаление. После этого разговора она совсем не была уверена, что может себе это позволить.

- Зачем, шевалье, - прошептала она с нескрываемым огорчением, положив ладонь левой руки ему на грудь. Это был именно тот невесомый жест, который легко может превратиться в объятие и так же легко - в попытку удержать на расстоянии.
- Зачем вы пригрозили мне письмом...

Эжени готова была уверить себя, что Ронэ ни за что бы этого не сделал, хотя бы из-за мадам де Бутвиль, но понимала, что это будет чистый самообман. Может быть, если бы он что-то такое сказал, поверить было бы проще. В конце концов, она прекрасно понимала, что такое волноваться за друзей! Неужели она не сказала бы ему?..