Приглашение от загадочнойсеньоры де Мондиссье застало дона Антонио врасплох. В то, что савойская прелестница сможет устроить ему встречу с ее величеством, он изначально до крайности сомневался и был посрамлен настолько, что впору было задуматься о своей пригодности как посланника. Право же, то, что этой предприимчивой даме удалось провернуть, мягко говоря, ошеломляло. Королева Франции сочла возможным почтить визитом ее дом? Дон Антонио не был бы самим собой, если бы не задумался, какие еще цели могла преследовать донья Луиса и не был ли ее супруг человеком куда более проницательным, чем можно было изначально заподозрить. Воистину, после подобного демарша во власти сеньоры де Мондиссье над королевой сомневаться не будет уже никто, а охотников опорочить ее будет ничуть не меньше, чем желающих снискать ее дружбу. В который раз изучая короткие строчки переданного ему послания, дон Антонио мысленно признал, что ему следует быть поосторожнее с этой женщиной. Так легко было списать ее поведение на наивность – если не знать о том, что она уже предвидела свой успех.

Посему, вняв содержавшемуся в письме призыву к благоразумию, дон Антонио явился к особняку Мондиссье уже в сумерках, с бокового входа и в сопровождении всего лишь одного человека, которого оставил дожидаться у подножия лестницы. Встретившая его женщина говорила по-испански с сильным итальянским акцентом, позволяя заподозрить, что сеньора де Мондиссье привезла ее с собой из Савойи, и вместе с тем служанкой почему-то не казалась – хотя и в дворянки ее тоже никто бы не записал. Дон Антонио еще обдумывал эту новую загадку, когда она, проводив его в небольшую затемненную комнатку, по виду гардеробную, еле слышным шепотом призвала к тишине и вышла, оставив на туалетном столике подсвечник, в котором горела одна-единственная свеча. Из-под двери, противоположной той, в которую она вышла, проглядывала узкая полоска света и доносились чуть слышные голоса. Дон Антонио прислушался, однако слов разобрать не смог и сумел только заключить, что оба голоса были женскими – по всей видимости, гадалка, о которой предупредила его конфидантка сеньоры де Мондиссье, одаряла в этот момент кого-то своей мудростью. Отойдя от двери, дон Антонио перешел к зашторенному окну и, чуть отодвинув занавесь, поглядел наружу, где обнаружился только затененный сад. По случаю визита ее величества вдоль дорожек были расставлены фонари, однако сверху разглядеть, что они освещали, было невозможно – только отметить, что световые точки складывались в две буквы «А».

Подпись автора

Да ни словечка в простоте, моя прекрасная

Чем высокопоставленнее женщина, тем уродливее она должна быть, чтобы не прослыть красавицей, и потому в глазах маркиза Анна Австрийская несколько уступала своей легкомысленной и ветреной подруге, очаровательной герцогине де Шеврез – хотя, возможно, дело было лишь в том, что последней он обладал, а о первой не должен был даже задумываться.

– Лишь один, ваше величество? – дон Антонио сорвал с головы шляпу и опустился на одно колено перед сестрой своего короля. Белоснежные перья его плюмажа подмели пол комнатушки, а в черных глазах сверкнуло привычное восхищение, и ни единая живая душа не смогла бы угадать, не посмеивается ли он тайком – не то над собой, не то над королевой. – Клянусь Пресвятой девой Аточской, сколько я знаю безумцев и героев, рискнувших провозгласить свою любовь к прекраснейшей даме Франции, столько же должно быть трусов или мудрецов, которые сумели удержать язык за зубами.

Еле приметный запах экзотических благовоний, принесенный ее величеством из соседней комнаты, подтверждал сделанный им ранее вывод, и маркиз не мог не задуматься, не заговорила ли королева об этом, потому что волхование открыло для нее что-то определенное.

Подпись автора

Да ни словечка в простоте, моя прекрасная

Дон Антонио отметил французское словцо, проскользнувшее в струящейся испанской речи королевы, и по достоинству оценил его произношение, не спеша, впрочем, ни со своими выводами, ни с ответом. Королева спрашивала о сеньоре де Мондиссье – и это могло означать что угодно, от томления истосковавшегося по дружбе сердца, стремящегося вновь и вновь вернуться мыслями к дорогому предмету, до сомнений насчет новой подруги, и, пока он не узнает больше, маркиз не был готов даже приоткрыть свои карты.

– Льстец лжет, ваше величество, – с улыбкой возразил он, – а я, будучи вашим покорным слугой, только выбираю из множества истин те, которые вам не будет огорчительно услышать. Донья Луиса была так любезна, что подарила мне возможность вновь испытать наслаждение видеть вас и беседовать с вами, коего я был лишен по прихоти вашей свекрови; за одно это я ей должен быть безмерно благодарен, и однако, мой долг, как перед вами, так и перед вашим царственным братом, неуклонно побуждает меня возвратить вашему величеству вопрос: обстоятельства эти занимают меня чрезвычайно.

Погрузившись, казалось, всецело в эти витиеватые обороты, дон Антонио перемещался однако беззвучно по комнатушке, пока не оказался у той двери, что вела на черную лестницу, и отворил ее так быстро и вместе с тем так тихо, что лишь тот, кто наблюдал за ним в это время, осознал бы, что именно он проделал.

За дверью не оказалось ни души, но иного маркиз и не ожидал.

– Как получилось так, ваше величество, что вы снизошли столь великодушно к донье Луисе, оказав ей великую честь принимать вас у себя?

На этот раз он на тот же манер распахнул дверь, соединявшую комнатушку, в которой они вели свою беседу, с будуаром, где происходило гадание, и точно так же никого не обнаружил, все так же этому не удивившись.

Подпись автора

Да ни словечка в простоте, моя прекрасная

Дон Антонио задумчиво склонил голову в знак то ли согласия, то ли раздумья. Сеньора де Мондиссье продолжала удивлять. «Время для просьбы было выбрано удачно»? Понимала ли она, что привлекает к себе внимание? Никому не известная чужестранка, жена состоятельного, однако не особо высокородного дворянина, которая внезапно приобрела такое влияние на королеву, что та соглашается ее навестить? В некотором роде это было оправданно: чем больше народу на тебя смотрит, тем сложнее тебе исчезнуть.

- Я не удивлюсь, ваше величество, если многие будут сравнивать сеньору де Мондиссье со сквозняком, - улыбаясь, отозвался он, - но если она и в самом деле беспечна, то второй такой же встречи ей устроить не позволят.

А тут еще и гадалка с загадочным «особым даром». Верить ей или не верить, он не хотел даже гадать, однако что значили эти сомнения! Гадалка! Не самая невинная забава, если вспомнить, чем кончила фаворитка предыдущей королевы. Однако вряд ли кто-либо заподозрит, что за таким рискованным развлечением таилась другая интрига. Положительно, донья Луиса находила вкус в риске.

- Мне показалось, впрочем, что она несколько предусмотрительнее, чем может показаться на первый взгляд, - продолжил он. Это было безусловной правдой, однако также давало ему возможность сказать что-то хорошее о новой подруге ее величества. Очаровательная дукесита была чрезвычайно полезна, но ее репутация немало ей вредила. Если сеньора де Мондиссье окажется более здравомыслящей…  В некотором роде она давала сейчас им возможность оценить ее еще и с этой стороны. Если о гадалке будут сплетничать… - Простите мне мое любопытство, ваше величество, но я не могу не спросить: сколько человек знает, с какими целями вы посетили этот особняк?

Вряд ли королева могла сохранить в тайне предстоящее ей развлечение – если, конечно, донья Луиса не оказалась столь предусмотрительна, что молчала об этом до последнего момента. Если о гадалке будут болтать, это пойдет во вред по большей части только савойской авантюристке, а значит, он мог об этом не задумываться. Но если станет известно об их разговоре… Что ж, тогда, очевидно будет, что донье Луисе доверять нельзя. Вряд ли королева стала бы рассказывать кому-либо, что рассчитывает на встречу с человеком, с которым ей запрещено было видеться. Да еще и вот так, наедине.

Дон Антонио остановился на почтительном расстоянии от своей собеседницы, которая, как он в очередной раз не мог не признать, была необыкновенно красивой женщиной.

Подпись автора

Да ни словечка в простоте, моя прекрасная

Маркиз слушал королеву с все возрастающим изумлением. Ее величество сделалась осторожнее, это было замечательно, и он понимал теперь, каким способом сеньора де Мондиссье смогла захватить ее воображение. Сломать рыдван королевы, позвать ее полюбоваться на старинные платья, пригласить гадалку, устроить встречу с испанским послом – что еще могла планировать эта загадочная женщина? Поразительно, что она ни словом не обмолвилась об этом ему самому. Хотя, если припомнить, она, безусловно, пыталась привлечь его внимание.

- Она родом из Савойи, - задумчиво проговорил он, завороженно следя за тонкими женскими пальцами, перебиравшими четки – Анна Австрийская, бесспорно, знала о красоте своих рук, но вряд ли пользовалась этим сейчас осознанно. – Если бы она не была замужем за французом, я предположил бы, что она может выполнять поручение своего сюзерена. Но, право… Я буду банален, ваше величество: фавор французской королевы сам по себе награда. И немалая. Вы предлагаете ей место в свите, за которым, возможно, последуют другие милости, вы к ней прислушиваетесь, об этом знают… удивительно ли, что она пытается добиться вашего благорасположения?

Про то, что донья Луиса предлагала ему свои услуги в обмен на его помощь с Мантуей, он не забыл, однако, ввиду того, что успел уже узнать об этой авантюристке, сомневался, что она в тот раз была с ним всецело откровенна. О нет, какую-то услугу она, безусловно, потребует. Но в чьих интересах она будет действовать… Дон Антонио думал, что знает ответ.

- Я предостерег бы ваше величество скорее против вашей новой статс-дамы.

Взгляд испанца сделался обеспокоенным. Назначение маркизы дю Фаржи на столь высокий пост стало для него такой же неожиданностью, как и для многих других, и дон Антонио, неустанно порицая себя за недостаточную проницательность, тем не менее приложил все силы, чтобы собрать как можно больше сведений об этой даме, надеясь, что разум искупит недостаток чувства.

Подпись автора

Да ни словечка в простоте, моя прекрасная

Дон Антонио действительно перестал хмуриться, но только потому, что новые откровения королевы застали его врасплох. Во-первых, о сеньоре маркизе она говорила с куда  большей теплотой, а во-вторых… Испанцу показалось даже, что он ослышался. «Беседа с отцом Жозефом»?  Донья Луиса была забыта, как забыт был и розовый язычок, так соблазнительно скользнувший по алым губам королевы – настолько соблазнительно, что дон Антонио на миг попросту забыл, кем была эта очаровательная женщина, столь безмятежно перебирающая четки. Теперь, придя в себя, он искренне понадеялся, что не таращился и не улыбался слишком уж откровенно.

- Вы ошеломили меня, ваше величество, - произнес он, отвешивая ей глубокий поклон и сам не зная, выразил ли он таким образом восхищение ее осведомленностью или попытался скрыть неловкость. - О какой беседе с отцом Жозефом вы говорите?

Кто по-настоящему рекомендовал маркизу дю Фаржи ко двору, дон Антонио так и не сумел выяснить, однако очевидно было, что произошло это не случайно. Ее мужа он лично не знал, но граф-герцог о нем упоминал, как об одной из своих маленьких побед. Если бы дон Антонио имел возможность побеседовать со своим покровителем лицом к лицу, он, несомненно, приложил бы все усилия, чтобы убедить того похвастаться, как ему удалось добиться от сеньора дю Фаржи договора, который тот заключил от имени своего короля. В Мадриде, безусловно, ожидали попытки расторжения этих соглашений, чего, однако, не случилось, да и маркиз был всего лишь вынужден оставить свою должность. Манолито предположил тогда, что Людовик не решился публично признавать, что его собственный посол его не слушается. Но теперь дон Антонио вновь задумался. Отец Жозеф…

Всякая игривость исчезла из его взгляда, когда он вновь поднял его на королеву. Любопытно, более чем любопытно. Мысленно он призвал себя к осторожности, гадая, следует ли восхититься новообретенным талантам ее величества вслух.

Подпись автора

Да ни словечка в простоте, моя прекрасная

Возможно, узнав, что именно ошеломило маркиза больше всего в ее рассказе, ее величество не стала бы заносить воспоминания об этом моменте в число приятных. Однако испанец хорошо умел скрывать свои мысли, и поэтому его лицо осталось все столь же завороженно-сосредоточенным, взгляд ни на миг не оставил прекрасных черт королевы, а оцепенение, охватившее его с первых же слов этих новых откровений, не прервалось неосторожным движением, и, если бы скульптору пришла фантазия изваять статую Внимания, дон Антонио послужил бы для нее прекрасной моделью.

Разговор с отцом Жозефом в Мадриде. Это многое объясняло. И, будь освещение в гардеробной чуть получше, ее величество смогла бы прочитать в черных глазах испанского посланника откровенное сочувствие. Свежий ветер из Савойи и минуты искренности, и ни одна из двух женщин, подобравших каждая свой ключ к сердцу Анны Австрийской, не заслуживала доверия.

- Она – шпионка отца Жозефа? – напрямую спросил он - не пренебрегая просьбой, но ведь и спрашивал же он отнюдь не о подробностях. - И она сама призналась в этом вашему величеству? Изящно. Рискованный способ войти в доверие. И он мог сработать. Вы не устаете поражать меня, ваше величество.

Взгляд дона Антонио, его тон и выражение его лица соответствовали его словам столь же безукоризненно, сколь вторит серенаде лютня, ничем не выдавая охватившего его на миг сожаления. Разбивать чужие иллюзии всегда грустно, но искренней приязни маркиза хватило хотя бы на то, чтобы постараться не задеть при этом самолюбие французской королевы.

Подпись автора

Да ни словечка в простоте, моя прекрасная

Черные глаза дона Антонио на миг изменили выражение, но то, что очень внимательный собеседник заметил бы при свете дня, было невидимо в полумраке гардеробной. Он сам был испанец, но разум и опыт, два крыла, на которых Мудрость возносится к небесам, научили его сдержанности.

– Я посланник вашего августейшего брата, ваше величество, – согласился он, отвешивая очередной поклон своей царственной собеседнице. – Я счастлив, что королева Франции почитает меня другом; я слишком высоко ценю эту оказанную мне честь, чтобы легко принимать других, кто на нее претендует. Я осмелился бы даже назвать ревностью то глухое чувство, которое заставляет меня возражать и искать все новых поводов к сомнению, когда мне следовало бы, как рыцарю прекраснейшей из дам, принять ее слова на веру и склониться перед ее волей. Я решусь предположить, что не раз доказывал на деле свою вам преданность. Что сделала сеньора маркиза для вас, что вы столь безоговорочно готовы положиться на нее… ваше величество?

Никто, услышав откровенную мольбу, зазвучавшую в бархатном голосе дона Антонио, не усомнился бы в искренности его речей, и маркиз и в самом деле уступал порыву души, когда холодный расчет призывал молчать. Опасения, которые пробудила было в нем видимая привязанность королевы к сеньоре де Мондиссье, оставили его, когда он убедился, сколь поверхностна была эта приязнь, но в возмущении королевы он услышал голос сердца, и этот нежный голос обеспокоил его куда больше, чем он желал бы показать. Сердце Анны Австрийской было открыто чувству, а где говорит чувство, зачастую смолкает разум, но маркиз счел бы себя предателем, если бы не попытался бороться.

Отредактировано Мирабель (2017-02-06 23:14:22)

Подпись автора

Да ни словечка в простоте, моя прекрасная

Вздох маркиза прозвучал эхом вздоха королевы. Что он мог ей сказать в ответ на подобное доверие? Что она, как все сильные мира сего, должна неустанно помнить, сколь выгодно и ценно ее расположение? Что, по сравнению с временщиком-министром, слишком ничтожные блага земные она может предложить своим сторонникам, чтобы те хранили ей преданность? Или что сам он, наконец, мог на пальцах одной руки перечесть тех, кому доверял в этой чуждой стране? К чему? Анна Австрийская была молода, она была женщина, она была чужестранка – она искала любви и вставляла в свою речь французские слова, и самое большее, что он мог сделать, это остаться ее испанским якорем, не позволяя ей заходить слишком далеко в открытости своих чувств.

– Было бы неблагодарностью по отношению к той, что устроила нам эту встречу, – взгляд дона Антонио вновь обежал комнату, – использовать ее для проверки преданности сеньоры дю Фаржи. Она ведь не пользуется ничьим покровительством кроме вашего – попадись она на этом, будет крайне легко удалить ее от вас и вы потеряете возможную союзницу. Только одно я могу ответить вам, ваше величество – вас предадут снова и снова, секрет лишь в том, чтобы ничье предательство не было непоправимо. Дайте им каждой по тайне, которую надлежит скрыть… как, помнится, мы поступили с вашим юным пажом.

Тайная встреча королевы с испанским посланником была одной такой тайной, но также и способом войти в доверие, посему дон Антонио не спешил возлагать на нее особые надежды. Если об их разговоре станет известно, это бесспорно докажет, что донье Луисе нельзя доверять – но для истинной проверки требовалось нечто иное, рассчитанный риск.

Свеча затрещала, и маркиз одним быстрым движением пальцев снял с нее нагар. На коже остались следы сажи, напоминая ему, что не следует чрезмерно затягивать беседу, чтобы не вызвать у дам королевской свиты опасных подозрений, а ему хотелось еще спросить у королевы, говорила ли сеньора де Мондиссье с ней о Савойе.

Подпись автора

Да ни словечка в простоте, моя прекрасная