Вряд ли г-жа де Бутвиль полагала, что сжимавшие её локти руки разожмутся по первому же её слову, и, разумеется, ничего подобного не случилось.

- Ну что вы, сударыня, - укоризненно отозвался француз, - уж как мы все за вас тревожились, ну куда же это вы в самом деле побежали, замёрзли...

Эльзасец принялся расстегивать свою куртку.

- По-хорошему пойдёте? Или тащить? Влечь?

Вопрос был явно обращен к французу, показывая скорее, сколь неуверен был его товарищ в выборе слова - хоть и не в выборе действия.

- Волоком, - подтвердил тот.

Француз только пожал плечами и разжал пальцы.

– Нам приказали, мы делаем. Погоди, – он удержал руку товарища и взялся за завязки плаща. – Вам что больше по нраву, сударыня, куртка или плащ?

Несколько шагов спустя он наклонился, чтобы подобрать оброненную домашнюю туфлю.

Француз неприязненно глянул на молодую женщину.

– Кто платит, тот и приказывает, разумеется.

Эльзасец прибавил шагу и почти сразу издал триумфальный возглас, высоко поднимая в правой руке вторую туфлю, больше похожую сейчас на ком грязи.

Француз глянул на г-жу де Бутвиль с ничуть не скрываемым пренебрежением, которое было в равной степени вызвано сомнением в ее способности сдержать такое обещание и верностью своему слову, а эльзасец, также услышавший ее предложение, откровенно фыркнул.

- Если ваш муж вас в мужском виде выходит, - скептически проговорил он, - то есть выходить позволяет, и жить где ни попадя, и с кем ни попадя шашни крутить...

Узнав прошедшим вечером, что в охотничий домик они привезли даму, два наемника сперва изумились, а потом провели весь вечер за сплетнями. Что их жертва могла быть замужем, им при этом и в голову не пришло.

- Вам и не идет совсем, - перебил француз и вновь окинул молодую женщину оценивающим взглядом, хотя грубый плащ и скрыл как ее достоинства, так и урон, нанесенный ее наряду и внешности пешей прогулкой по грязной зимней дороге. - В платье куда как лучше.

Не сказав ничего прямо, он однако сально подмигнул.

– Деньги всем нужны, – пожал плечами француз и подмигнул товарищу, – да только вам, не сочтите за обиду, в первую очередь.

- Отчего же в первую очередь мне? - отозвалась Эмили, изо всех сил стараясь не подать виду, как тяжело ей идти. - Вы серьезно считаете, что я беднее вас?

- Оттого, что их у вас нет, - ухмыльнулся наемник, - чтобы мне заплатить, чтоб я вас отпустил. Золотые горы наобещать всякий может, а у вас и сережек каких завалящих нет.

- Хороша бы я была в мужском платье и сережках! - хмыкнула Эмили. - А вы отнесите весточку, куда я скажу - и увидите. Если вы знаете, кто я есть, то знаете также, что горы - не горы, а средства в семье есть.

Эльзасец пожевал губами, поглядывая то на г-жу де Бутвиль, то на молчавшего товарища.

- Можно, - решил он, наконец. - А, Шельм?

Кличкой было прозвание француза или фамилией, он, похоже, принял его как должное:

- А куда передать-то?

- Сначала определитесь с суммой. Сколько вам за меня заплатить обещали?

- Сотню пистолей каждому, - француз глянул на явно оторопевшего товарища и пояснил: - Что обещали нам, мы не получим, снова нас не наймут, да еще и искать начнут, чего доброго, а значит, надо будет ноги делать.

Эльзасец, понимая, согласно кивнул.

Отредактировано Провидение (2017-05-19 01:27:44)

- Никто, - припечатал француз. Эльзасец укоризненно глянул на товарища, и тот смягчился. – Ну что вы, сударыня, как маленькая. Кому надо, тот и платит. И не по сто пистолей на брата, конечно, но ведь нужно же еще наши убытки посчитать. Прибавьте лучше шагу, быстрее дойдем.

Ясно показав тем самым, что неудобства, испытываемые г-жой де Бутвиль, он заметил, и так же ясно обозначив, что не считает их своей заботой, он первым подал пример, к которому присоединился эльзасец, взявший, однако, молодую женщину под руку — то ли полагая, что может тем самым ей помочь, то ли добиваясь, чтобы она не пренебрегла советом его товарища.