Вечер мушкетер провел дома, и изнывающая от любопытства квартирная хозяйка, так и не узнавшая, что же такое было в таинственной записке, терялась в догадках. Нет, дело совершенно точно не было любовным, кто ж это днем на любовные свидания бегает, и, однако, ее постоялец проявлял все признаки беспокойства и нетерпения – насколько это вообще было для него возможным. Покинув дом в большой спешке после получения записки, он вернулся к вечеру и тут же куда-то отправил своего слугу, а сам затворился в гостиной, и время от времени до хозяйки смутно доносился отголосок размеренных шагов – мушкетер расхаживал взад и вперед. Ни дать ни взять чего-то ждал.

Атос в самом деле ждал. Ждал, уже приняв решение, но желая исключить последнюю возможность ошибки и действуя поэтому трезво и расчетливо. Он не испытывал ни гнева, ни ненависти: чувства словно подернулись льдом, оставив одно лишь отвращение, усталость и холодное осознание того, что он должен сделать. Должен, потому что именно он подвел под удар семью капитана. Тот не представлял, с кем имеет дело. И каким будет следующий удар. А вот следующего удара Атос допустить уже не мог. Когда-то он не довел дело до конца, и за это теперь расплачивались другие. Теперь – доведет. Только и всего. Похищение ребенка оказалось последней каплей. Остальное пока не имело значения.

Гримо справился со своей задачей с легкостью. Отыскать в квартале знати повитуху мадам Роже оказалось несложно, а справиться от имени леди Винтер о здоровье ребенка, которого пристроили к мадам Ласуш – еще проще. Та с готовностью подтвердила, что девчонка жива-здорова, кормилица не болтлива… а сама она лишний раз заверяет леди Винтер в своей преданности и всегда готова к услугам. Выслушав краткий отчет, Атос лишь кивнул. Что и требовалось доказать.

Спустя некоторое время дворянин, закутанный в темный плащ и в надвинутой на лицо шляпе, уверенно постучался в двери особняка на Королевской площади. Со слов д'Артаньяна Атос приблизительно знал расположение окон в особняке, и, поскольку сквозь шторы спальни леди Винтер брезжил слабый свет, можно было надеяться, что хозяйка дома. Атос предпочел бы, чтобы она была дома.

- Доложите леди Винтер, что ее желает видеть старый знакомый, - голосом бесцветным, как пасмурное ноябрьское небо, приказал он открывшему дверь лакею. – Я не отниму у нее много времени.

Подпись автора

Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)

То, что миледи оказалась-таки дома, и что его приняли, Атос воспринял как должное: должна же быть на свете какая-то справедливость.  Он ожидал ее появления с равнодушием, удивившим его самого, и первые несколько мгновений, так же как и она, молча разглядывал появившуюся на пороге гостиной белокурую женщину. До сих пор ее поступки, хотя и вызывали ужас, отвращение, гнев, были поступками человеческими, но на сей раз то, что она сделала, было для мушкетера попросту за пределами добра и зла – и потому не вызывало уже человеческих чувств.

- При самых возвышенных, сударыня, - откликнулся он наконец холодно. – Полагаю, вы не захотите посвящать ваших домочадцев в наши с вами секреты, не так ли?

С этими словами Атос сделал шаг вперед, к свету, и снял шляпу, давая миледи возможность себя узнать.

Подпись автора

Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)

- Зачем – что? – На краткий миг Атос различил вспышку страха на прекрасном лице, но лишь на миг. Возможно, ему померещилось. – Зачем я здесь?

Почему-то он был уверен, что ни убегать, ни звать на помощь миледи не станет. По крайней мере, прямо сейчас не станет. Или пока он не выдаст своих намерений. Отправляясь сюда, мушкетер не собирался ни о чем ее спрашивать, он шел поставить точку раз и навсегда, но сейчас его внезапно охватило странное любопытство.

- Предположим, мне захотелось поговорить с вами о мадемуазель де Кавуа. – Атос поискал глазами, куда пристроить шляпу, бросил ее на диван и уселся сам. Не потому, что желал оскорбить миледи, а чтобы не пугать ее раньше времени. – И мне кажется, что этот разговор не для посторонних ушей. Не так ли?

Подпись автора

Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)

Атос помолчал, разглядывая миледи с неким отрешенным любопытством. Если поначалу она и была испугана, то на редкость быстро овладела собой. Или, быть может, была настолько уверена в своей безнаказанности? Не догадывается, зачем он пришел? С того мгновения, как леди Винтер грациозно опустилась на бархатную обивку неподалеку от него, Атос уже не сомневался, что успеет сделать то, что хотел. Даже если ей взбредет в голову позвать на помощь – все равно успеет. Как ему самому после этого придется покидать особняк, Атоса мало заботило, вернее, не заботило вовсе. Вряд ли здесь найдется хоть кто-нибудь, способный его задержать. Убить – да, это было проще. Но граф де Ла Фер уже умер, и притом давно… Губы мушкетера дрогнули в саркастической усмешке. Вполне достойно выходца с того света – явиться, чтобы забрать с собой супругу!

- Потому что только я знаю, на что вы способны, сударыня, - равнодушно обронил он наконец. – Имел возможность убедиться. На что вы рассчитывали?

Подпись автора

Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)

- Полагаю, он вас недооценил, - пожал плечами Атос. Странное это было ощущение. Рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки, сидела прелестная женщина, он слышал ее дыхание, помнил тепло ее тела, аромат нежной кожи, видел трепет длинных ресниц – и не мог увидеть в ней творение Господа. Что за бездна таилась в ее душе, что она говорила о деле рук своих так же небрежно, как другая сказала бы о удачной партии в карты? Чужие жизни были для нее разменной монетой, пусть так, но разве может женщина, живая женщина с таким же равнодушием использовать чужое дитя? Даже волчица не тронет чужого волчонка…

– Я могу понять ваше желание отправить на тот свет меня, - медленно проговорил он, - но за что вы отравили несчастную, которая помогла вам выманить из дома кормилицу с ребенком? И чем перед вами провинилась мать Луизы?

Ненужные, бессмысленные вопросы. Змея жалит, потому что такова ее природа. Но мушкетеру внезапно стало интересно, до каких пределов способна дойти эта очаровательная женщина.

Подпись автора

Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)

Атоса тряхнуло ледяной дрожью, омерзение пополам с инстинктивным ужасом, казалось, пробежалось по шее паучьими лапками, заставив шевельнуться волосы на затылке. Вот так вот. Она ничего не сделала мадам де Кавуа. Она даже не вспомнила об отравленной помощнице. Она всего лишь хотела показать… На миг Атосу померещилось даже, что человеческий облик – не более чем мираж, призрак, наваждение, а на деле рядом с ним с шипением свиваются кольца холодной ядовитой гадины. Смертельно опасной уже потому, что ей безразлично, кого и за что она убивает. Всемилостивый Боже, и он любил эту женщину, боготворил, прикасался к ней, терял голову, сжимая ее в объятиях, засыпал рядом с ней… И тем не менее, истина в словах миледи была. Всему виной – он. Только он. Он выпустил из ада этого демона. Он же загонит его обратно.

Атос поднялся и надел шляпу. Со стороны казалось, что он повинуется жесту хозяйки; лицо у него было застывшее. Рукоять пистолета приятно холодила ладонь.

- Любопытство – удовлетворено, - медленно проговорил он, остановившись посреди гостиной вполоборота к миледи. – Видит Бог, вы не человек, сударыня, вы чудовище.

Движение мушкетера было быстрым и скупым, как на поле боя. Взметнулась пола плаща, скрывавшая пистолет. Щелчок курка. Тень на прекрасном лице – недоумение? Страх? Уши рвануло оглушительным звуком выстрела. Время замедлилось. Атосу казалось, что он целую вечность смотрит на каменное изваяние, которым обернулась леди Винтер, а в воздухе между ними висит неподвижное облачко дыма и посреди него – свинцовый шарик пули. И не шелохнутся огоньки свечей, над одной из которых зависла тоненькая ниточка копоти. И звон в ушах, не то от грохота выстрела, не то от ненависти. Звон… звон…

Отдача толкнулась в ладонь, метнулись язычки пламени, пороховое облачко взлетело… все. Тишина.

Какой-то миг Атос смотрел на то, во что превратился некогда чистый, словно мраморный лоб миледи – смотрел с совершеннейшим равнодушием, будто вспыхнувший на полке порох выжег в нем все оставшиеся чувства.

- Добро пожаловать в ад, - хриплым, не своим голосом произнес он. Резко развернулся и вышел.

Подпись автора

Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)