Дом у дона Фелипе оказался очень большим, с несколькими верандами и патио, и садом, а окна комнаты, которую выделили Инес, выходили на море, и, потому что дом стоял на холме, она видела еще и крыши других домов - такую красную лестницу, бегущую прямо к морю, как она сказала матери дона Фелипе, которая пришла с ней поговорить перед ужином, который ей принесли в комнату. Донья Росарио была маленькая, кругленькая, совсем седая и ужасно рассеянная - так что она, кажется, даже забыла, как Инес зовут, потому что прощаясь, назвала ее доньей Хосефой. Но с ней пришла сестра дона Фелипе, и она уже Инес совсем не понравилась - худая как щепка, бледная как макрель и въедливая - страшно въедливая, все-то она хотела знать: и откуда Инес родом на самом деле, и что с ее родителями случилось, и почему она уехала в Новый свет. Инес попробовала сперва ей не отвечать и уходить от ответа, но донья Лус оказалась еще и ужасно невежливая и настаивала, и поэтому Инес немного приврала, как будто ее мать жива и у нее есть братья, хотя ей на самом деле не хотелось, и дону Фелипе она бы все рассказала честно, потому что жила у него в доме и он хорошо с ней поступил и даже распорядился, чтобы все вещи доньи Хосефы перевезли в дом - это донья Росарио сказала, а донья Лус добавила, что их снесли в кладовую, но потом ей принесли тот большой сундук, который у нее в каюте стоял, и штуку зеленой тафты с комплиментами от дона Фелипе и белую мантилью, и Инес совсем приободрилась и попросила служанку передать дону Фелипе свою искреннюю благодарность.

Служанка, Ана, у нее была полукровка - это тоже было сперва ужасно странно, что у нее глаза немножко раскосые и кожа как будто кирпичная, но Инес быстро привыкла, тем более что Ана очень хорошо говорила по-испански, хотя тоже ни о себе ничего не рассказала, ни о доне Фелипе - правда, Инес и не спрашивала почти - только утром, перед тем как к завтраку спуститься, спросила, правда ли дону Фелипе не понравился дон Хавьер, и Ана сказала, что очень, а потом очень испугалась, и Инес поклялась ей всеми святыми, что никому ни слова не скажет. Тогда Ана ей поцеловала руку и пообещала ей честно служить, и так уложила ей волосы, как у Мануэлы никогда не получалось - ну просто корона получилась, и без всяких шиньонов! И это было очень правильно, потому что нарядное платье доньи Хосефы Инес надевать не хотела, это было бы неправильно, как будто она щеголяет в чужих нарядах, а волосы у нее свои.

Поэтому она и украшения надевать никакие не стала, хотя они тоже были ее, но донья Лус все равно вся сморщилась от зависти, когда она вошла в столовую, и дон Фелипе, который стоял у окна и показывал дону Хавьеру новую виселицу у городской тюрьмы, сразу про него забыл и подошел к ней.

- Доброе утро, сеньорита, вы обворожительны! Хорошо ли вы спали? Я не успел еще спросить у дона Хавьера, что вы собираетесь делать сегодня, но прошу вас, располагайте мной.

Инес не успела еще ответить, когда вдруг вмешалась донья Лус:

- Разве вы не заняты у его превосходительства, дорогой? Вы бы лучше помогли донье Инес, если бы представили дона Хавьера своему начальству…

Вроде бы она правильно сказала, но Инес все равно какой-то подвох почудился, и она посмотрела на дона Хавьера, чтобы узнать, что он думает.

Дон Фелипе слегка поклонился и повел Инес к накрытому столу.

- Я простой чиновник, - ответил он - и покачал головой, когда Инес попыталась возразить, потому что она была уверена, что он это только для того и говорит, чтобы она возразила. - Нет, сеньорита, право. Ну хорошо, больше военный чем чиновник, но все равно мужчина. Но вам лучше положиться на совет доньи Лус и доньи Росарио.

Матушка дона Фелипе, которая как раз тоже вошла в столовую, заулыбалась, но так, что Инес сразу решила, что она не поняла, о чем речь, а донья Лус наоборот поглядела на дона Хавьера так приторно, что Инес сразу вмешалась:

- Да, конечно, но только сначала нам нужно позаботиться о делах. Вы, наверное, лучше сможете нам сказать… Мне нужно найти дона Анхеля Пидаля Гарсиа.

Донья Лус поджала губы, противно-противно, и очень выразительно посмотрела на дона Фелипе, который тоже нахмурился и ответил:

- Сожалею, сеньорита, но я с таковым не знаком.

Донья Росарио, которая ждала, чтобы дон Хавьер подал ей руку и проводил ее к столу, просто продолжала улыбаться, но донья Лус, которая при имени сеньора Пидаля вся напряглась, теперь заулыбалась - наверняка что-то знала! И ведь ни за что не скажет - нет, может, дону Хавьеру скажет, потому что он мужчина!..

Донья Лус, которая прямо-таки засияла, когда дон Хавьер ей руку подал, при его ответе опять приуныла, а Инес, которая немножко боялась, что дон Хавьер будет благоразумным и станет за ней ухаживать, наоборот повеселела, потому что ей этого бы совсем не хотелось! Хотя донья Лус, раз она была такой перестарок, ей никак не меньше двадцати пяти было, вряд ли была завидной невестой, пускай и точно лучшей, чем она сама. Тут Инес представила себе, что с ней самой будет, если они сеньора Пидаля не найдут, и приуныла, а дон Фелипе посмотрел на нее  и стал говорить про то, что у него есть приятели в Баие, и Инес снова оживилась и начал спрашивать, кого он знает, и вдруг оказалось,что он знает сеньора Хосе Гальдеса, который даже к ним в гости заходил и она его помнила, и это было так чудесно - как весточка от отца, что Инес и думать забыла про дона Анхеля и про дона Хавьера тоже, и поэтому даже не заметила, о чем он с доньей Росарио и с доньей Лус разговаривал, хотя иначе бы она прислушивалась и заметила бы, что мать дона Фелипе отмалчивалась, а донья Лус, которая сперва еще раз сказала, что ничего про дона Анхеля не слышала даже, потом, посидев немножко молча рядом с матерью, поглядела снова на дона Хавьера и деликатно откашлялась, а потом извинилась, вздохнула и спросила:

- Я вот вспомнила, сеньор… Этот сеньор Падаль… у него, случаем, никаких бед с нашей святейшей инквизицией не было?

Донья Лус покосилась на брата, и по лицу ее видно было, как ей не понравилось, что он еще с Инес разговаривает, но потом она приняла постный вид, вздохнула деланно и сказала:

- Вы ведь понимаете, ваша донья Инес… она такая ужасно неопытная девушка… ей не нужно знать… Его арестовали, дона Анхеля, и говорят, что по обвинению в ереси как раз…

Она немножко помолчала, глядя, какое впечатление произвела на дона Хавьера, а потом добавила:

- А с таким отцом, как у доньи Инес…

- Нечистая кровь, - шепнула донья Лус. - Коррехидор Торрес, его сжечь должны были, да дьявол его раньше к себе уволок.

Она это очень тихо говорила, но Инес все равно услышала и чуть свой бокал не опрокинула, а потом вскочила, потому что ей было уже все равно, раз они такое о ее отце говорят.

- Ложь! - крикнула она. - Мой отец считал свой род от крестовых походов, в нем никогда не было ни марранов, ни иудеев! Он был богат, его выпустили бы, если бы он отдал им свои деньги, и он отдал бы, если бы у него не было семьи, а они замучили его до смерти! Он бы откупился, но они требовали все! Стыдно, донья Лус! Самые низкие сплетники не сомневались в чистоте крови моего отца!

- Сеньорита, сеньорита, - дон Фелипе тоже поднялся и взял ее за руку, но Инес его руку просто стряхнула, так она разозлилась - разозлилась, но и испугалась тоже.

- А что же вам дон Анхель нужен? - крикнула в ответ донья Лус. - Он-то как раз марран, все знают!

- Все? - Инес сжала кулаки, она уже себя не помнила от злости. - Такие же все, какие имя моего отца позорят?

- Дон Анхель - очень дурное общество, - сказал дон Фелипе, да так сказал, что Инес сразу ясно стало, что он не про то говорит, что он недостойный человек. - Дон Хавьер, поверьте - если донья Инес будет и вправду искать с ним встречи, ей придется очень плохо.

Инес хотела возмутиться, отчего это он все это говорит дону Хавьеру, а не ей, а ей вообще сказал, что он дона Анхеля не знает, но дон Фелипе выглядел сейчас таким злым, что она просто побоялась и тихонько села на место.

Инес теперь и дона Фелипе готова была убить за то, что он дону Хавьеру сказал, и самого дона Хавьера - за то, что он послушал, чуть не сказала, что дон Анхель - друг ее отца, но вовремя прикусила язык, потому что тогда вообще все ужасно получится, что она, дочка человека, про которого донья Лус такие мерзкие вещи говорила, ищет маррана - сохрани, Пресвятая дева! И если он марран, Господи, то неужели отец?.. Но она же сама не еретичка, она добрая католичка, и вообще - донье Лус соврать ничего не стоит!

Тут Инес заметила, что дон Фелипе на нее глядит, как будто ждет, чтобы сперва она что-то сказала, и робко-робко подняла глаза.

- Я ничего про него не знаю, - она куснула свой перстень, - только что он… отец давал иногда деньги в долг - не в рост! Но чтобы в Баие сделалось лучше, из-за торговли, он мне объяснял, но я не поняла. И дону Анхелю давал. И я подумала… может быть, он ему что-то еще должен? И тогда мне отдаст, а то у меня совсем ничего нет. Я для этого сюда и ехала - потому что отец здесь многим помогал, а в Испании у меня никого нет. Вот.

Донья Лус, которая сидела теперь вся красная, поджала губы, а донья Росарио, которая все это время ела омлет и как будто ничего не слышала, вдруг сказала совершенно ледяным тоном:

- Мальчик мой, мне кажется, что донья Хосефа приехала не к вам.

Она была, конечно, права, и вообще говорила не про Инес, но все равно она так это сказала, что Инес тут же вспомнила, как капитан "Санта-Вирхен" отчитывал ее, когда узнал, кто она на самом деле, и как это было унизительно и неприятно, что в горле ей стало горько-горько, и она подумала, что ей надо переехать куда-нибудь из этого дома, а куда ей еще деваться, если у нее денег нет почти? И дон Хавьер, конечно, перестанет ей помогать, потому что она дочь еретика и искала еретика. Наверно, на ее лице было все написано, какая она несчастная, потому что дон Фелипе вдруг дотронулся до ее рукава и сказал:

- Не огорчайтесь так, донья Инес, просто будьте осторожнее. А Анхель Пидаль - он такой же дон, как я папа римский - ничего вам не вернет, даже если должен. Он называет себя купцом, но на самом деле обыкновенный скупщик краденого, только очень богатый и влиятельный. Донья Лус права: его недавно арестовали и ходят слухи, что из-за ереси, но стоит ли что-то за этим на самом деле - я не знаю.

Инес снова принялась грызть свой перстень, потому что это было плохо - хуже просто некуда! - а на дона Хавьера она смотреть боялась.

Инес так обрадовалась, что и думать забыла про то, как все сложно оказалось, и чуть в ладоши не захлопала - даже кулачки сжала, чтобы не захлопать, и только посмотрела очень выразительно на дона Хавьера. Хвала Пресвятой деве Марии, а она так боялась, что он от нее отвернется, как только узнает, что ее отца… что ее отец…

- Да! - с даром сказала она. - Он ужасно важен, с ним очень надо…

Тут она запнулась, потому что никак нельзя было при доне Фелипе и донье Лус говорить, почему ей необходимо было поговорить с доном Анхелем, то есть не с доном Анхелем, и не с доном Пабло, как он себя дома в Баие называл, а просто с сеньором Анхелем Пидалем.

- …поговорить, - беспомощно закончила она. - Он ведь, может, раскается. Тогда лучше я, потому что… ну потому что я… может, он меня пожалеет?

Инес даже почти поверила, что сеньор Пидаль и вправду может ее пожалеть, но все равно покраснела как вареный рак, когда дон Фелипе посмотрел на нее - он не поверил, он совершенно точно ей не поверил! А она совсем не знала, что бы такое придумать, чтобы он ей поверил! А станет ли сеньор Пидаль говорить про нее с доном Хавьером - кто знает!

- Я знаю! - воскликнула она. - Я помолюсь, чтобы Пресвятая Дева наставила его на путь истинный и внушила ему раскаяние!

Дон Фелипе то ли ей не верил, то ли сомневался, что сеньор Пидаль раскается, но все равно продолжал смотреть недоверчиво, а донья Лус поморщилась, но промолчала, потому что крыть ей было нечем!

- На полуденной мессе, - добавила Инес на всякий случай. - Ведь это не будет неприлично, правда?