Толстяк пронзительно взвизгнул и попытался вырваться, да только куда там, и тогда из окна снова высунулась сеньора Альварес.

- Не троньте его, сеньор, не троньте! Здесь она, сеньорита ваша, забирайте!

- Чупо, Чупо! - Толстяк затрясся, налился кровью и замотал головой. - Что ж ты стоишь как дурак!

Негр расправил плечи, но тут сеньора Альварес швырнула в него подушечкой для булавок и крикнула:

- Здесь, забирайте! Вот ведь дурак же жадный!

Вряд ли она имела в виду дона Хавьера, хоть и смотрела на него, потому что она еще и ломала при этом руки, а девица, которая дверь открыла, на всякий случай отошла в сторонку, вроде как пропуская гостя внутрь.

Инес, которая успела уже и накричаться, и наплакаться, и даже задремать, даже не сразу поняла, что это ее зовут, а потом завизжала так, как, кажется, никогда в жизни не визжала, даже когда у нее в десерте нашелся слизняк:

- Я здесь! Спасите!

"Здесь" - это было в подвале. Когда ее туда втолкнули, она сперва подумала, что там было темно и будут крысы и она им все здесь перепортит, а потом выкопает подземный ход и сбежит, но потом оказалось, что через крышку подпола внутрь все-таки попадает свет, а бить горшки с маслом или кувшины с кислым молоком не надо, потому что кто его знает, сколько ей здесь сидеть, а разорвать плотную мешковину у нее не получалось, а копать было нечем, только ручкой от корзины, которую она только через час смогла отломать. И поэтому, когда она услышала голос дона Хавьера, она даже на одной ножке запрыгала и ударилась немножко головой о ступеньку лестницы, но это было неважно, потому что самое главное было что он ее нашел и пришел и ей не придется никого бить ручкой от корзины или пробовать обольстить, чтобы ее выпустили, когда она ни того, ни другого на самом деле толком не умеет, и непонятно, что хуже.

Тут Инес спохватилась и побежала к лестнице, потому что она понаставила на ступеньки всяких кувшинов, чтобы если кто попробует войти, он бы упал, и надо было теперь расчистить дону Хавьеру дорогу - или ей самой, потому что, хотя платье у нее уже было все в пыли, конечно, макать его еще и в кислое молоко было совсем незачем.

Инес всхлипнула и изо всех сил обхватила дона Хавьера за шею, хотя это было, конечно, ужасно неприлично, но она была так счастлива его видеть, насколько его было видно, а еще она боялась, что он ее уронит, потому что она и так чуть не упала.

Потом она спохватилась и увидела, что подол ее платья все-таки попал в лужу кислого молока на полу, и поспешно его отдернула, и тогда вспомнила, что она на дона Хавьера ужасно сердится, и сразу вырвалась.

- Где вы были?! - воскликнула она. - Я вас ждала и ждала, а вас все не было и не было, а потом… Ой!

Какая-то тень заслонила на минутку свет, и Инес жутко, жутко перепугалась, что сейчас кто-нибудь закроет люк…

- Ой, давайте выйдем!

Она схватила дона Хавьера за руку одной рукой, подхватила испачканную юбку другой и, конечно, сразу же поскользнулась на каком-то черепке.

Это было так ужасно неправильно, что сеньор капитан - чужой человек - она его только наняла - ну то есть не по-настоящему, но… Все это было неправильно, но Инес все равно ничего не сказала, потому что ее вдруг начала бить дрожь, а дон Хавьер был такой высокий, сильный и теплый, и она просто опустила голову ему на плечо и зажмурилась, потому что как только она увидела сеньору Альварес, у нее даже в глазах потемнело, и только когда он поставил ее на ноги, осторожно-осторожно, как будто она была стеклянным венецианским бокалом, она открыла глаза и сразу вцепилась в его рукав.

- Ой, накидка, - вспомнила она, но тут же крепче сжала пальцы. - Нет, неважно, не надо, пусть!..

Накидка была не ее, а горничной, Аны, и она осталась в подвале, но Инес как представила себе, что ей придется остаться одной на улице, даже на минутку, так у нее колени подогнулись.

- Я ужасно глупая, да? Но я думала, срочно…

Инес вытащила из-за корсажа записку, которую ей передали, и протянула дону Хавьеру. Записка была написана на клочке грязной бумаги, ужасным почерком, Инес сама не сразу поняла.

"По делу сеньора Пидаля. Если вы хочете про Синюю чайку узнать приходите в дом сеньоры Альварес, срочно покамест я в городе спросить Мигеля."

Накидка так испачкалась, что Инес невольно наморщила носик и перекинула ее через руку, а надевать не стала и осторожно потянула дона Хавьера прочь от дома, потому что оставаться ей ужасно не хотелось, а то вдруг еще кто-нибудь придет, и эта ужасная девица сразу в дом ушла и, хотя она закрыла дверь, Инес все равно побоялась, что она за кем-нибудь побежала.

- Она не сказала, - робко призналась она, - она сразу же его позвала… "сеньора капитана", она сказала, но он совсем на капитана был непохож, толстый такой и противный ужасно, и он мне сказал…

На всякий случай она крепче ухватила дона Хавьера за рукав.

- Он велел мне отдать карту, а я сказала, что у меня нет никакой карты, и он… он хотел меня обыскать, и я плакала, и просила, чтобы они меня не трогали, я так и сказала, что я все дома оставила, у дона Фелипе, и они все равно… эта женщина ужасная…

Тут Инес все-таки расплакалась, потому что это было ужасно противно, а ведь она же им чистую правду сказала! А потом они ее в подвал втолкнули, и она все ждала дона Хавьера и ждала, а он все не приходил, и она даже подумала тогда, что он, может, и не придет совсем!

- Там было написано "срочно", - всхлипнула она, - и я побежала, но я вас ждала сперва, и я у доньи Лус просила… а она сказала, что мне там самое место!..

Вот теперь она уже точно никуда не могла идти и уткнулась носом в рукав дона Хавьера и плакала.

Инес так вцепилась дону Хавьеру в рукав, что прямо пальцам больно стало. Нет, она совсем не хотела думать, не женское это дело, пусть он сам, сам!

- Не уходите! - взмолилась она и даже плакать немножко перестала, потому что еще глаза от слез покраснеют, а донья Лус и так уже сказала, что на нее только моряки и могут позариться, которые по месяцам женщин не видят! - Я сеньора Пидаля видела, ну я же вам писала! И капитан этот, он… он… он…

Инес бы как следует объяснить не смогла, почему она так решила, но она точно знала, что капитан этот, он про ее разговор с сеньором Пидалем знал и другом сеньору Пидалю не был - может, он был другом тому гадкому тюремщику? Она попробовала объяснить это дону Хавьеру, но быстро запуталась, потому что он ее словно не понимал, и тогда она узнала, что он ее записку, которую она ему у него в комнате оставила, не получил, и тогда ей снова пришлось объяснить, что они с фрай Ренато узнали и что «Синяя чайка» это корабль, и тогда она заодно и про отцовское письмо рассказала, только не стала на всякий случай говорить, что оно еврейскими буквами написано, а только про шифр, который только она одна может прочитать, а ни у кого больше не получится, и к этому времени они, пускай и медленно шли, но все-таки до дома дона Фелипе дошли, и тогда Инес остановилась и попробовала кое-как стряхнуть с платья хотя бы пыль, такое оно было грязное.

- Может, надо дону Фелипе тоже сказать? - осторожно спросила она, хотя и так знала, что дон Хавьер ответит.

Инес хотела сказать, что может, дон Фелипе им просто так поможет, потому что он дворянин и она ему нравится, но не успела, потому что парадная дверь дома вдруг распахнулась и дон Фелипе выбежал на улицу - прямо в домашних туфлях и без шляпы.

- Донья Инес! - воскликнул он. - Дон Хавьер! Боже мой, я не знал, что и думать!

- Дон Хавьер меня спас, - поспешно объяснила Инес, которая испугалась, когда вспомнила, что ей наговорила донья Лус - а ведь она наверняка все рассказала брату! - Меня посадили в подвал, а дон Хавьер пришел и всех победил! И вывел меня, и даже накидку…

Про накидку она сказала для горничной, которая тоже выбежала из дома, а дон Фелипе почему-то вдруг засмеялся и сказал:

- Донья Инес, вы очаровательны. Донье Лус нездоровится, но она просила меня передать вам свои извинения за произошедшее между вами недоразумение, в котором нет иной вины кроме ее. Прошу вас, заходите. Дон Хавьер, мне только-только удалось узнать… В общем, я ваш должник. Заходите, прошу вас!

Тут Инес поняла, что он на донью Лус сердится, может даже, побил ее, а на нее, на Инес, нет, и она подумала, что это очень хорошо, потому что теперь, если он считает себя их должником, то он им непременно поможет и, может, ради этого стоило даже посидеть в этом противном подвале.

Инес, которая до этого боялась даже взглянуть на дона Фелипе, теперь подняла на миг глаза и сразу поняла, что он злится - ужасно злится, но кажется, все-таки не на нее, потому что ей он поклонился, а потом сказал:

- То же, что и вам, дон Хавьер, эта дура Ана решила приберечь то, что узнала, в надежде, что вы в благодарность возьмете на службу ее бесполезного кузена, а потом рассказала все мне, и я как раз собирался… Донья Инес, заходите, прошу вас!

- А почему это вы сказали, что вы наш должник? - спросила Инес, которая вдруг испугалась, что дон Фелипе на самом деле их враг - ведь должен же был кто-то устроить арест Пидаля, а ведь эта сеньора Альварес знала же откуда-то, где ее искать!

- Не ваш, донья Инес, - сказал дон Фелипе так снисходительно, что ей сразу же захотелось в него чем-нибудь бросить, - а сеньора Фернандеса. Пригласив вас к себе, я взял на себя ответственность за вас - которую, увы, не сумел бы оправдать, если бы не вмешательство дона Хавьера.

Тут Инес почувствовала, что краснеет - как вишня или как сырое мясо, наверно - и поспешно первая вошла в дом, и услышала еще, как дон Фелипе сказал дону Хавьеру:

- Я не успел вам рассказать, сеньор Фернандес - насчет этого Пидаля. А, донья Инес…

Он сделал знак подбежавшей Ане, и Инес страшно испугалась, что он ее сейчас отошлет и все без нее расскажет, и поэтому уронила накидку.

Отредактировано Инес (2018-09-22 23:50:27)