Если бы Арамис сокрушался о многих своих грехах за запертой дверью комнаты или смирял свою плоть бичеванием, он вряд ли пропустил бы мимо ушей тихий стук, но он был занят куда как более приятно и, не сумев удержаться от всхлипа наслаждения, хотел уже взмолиться о пощаде, когда дребезжащий голос доньи Розы мигом напомнил ему о тщете всего сущего и о том, что воистину погибели предшествует гордость и падению – надменность.

- Да, - сдавленным голосом отозвался он и, осознавая с тоской, что волшебство мгновения развеялось, в то же время вспомнил о своих планах. - У вас… чуткая душа, донья Роза, я…

Неохотно высвободившись из объятий возлюбленной, он поспешно набросил на нее покрывало и вылез из постели.

- Я молился… - он набросил рубашку, - прося Создателя… - затолкал под тюфяк сорочку доньи Асунсьон, - дать мне… - и взял со стола свечу, догоревшую почти до конца, - больше любви, чтобы нести мою ношу.

Обернувшись на миг, он прижал к губам палец и распахнул дверь.

- Ибо любовь движет миром… ах!

Мысли, всецело отданные миру горнему, не иначе, рука, уставшая от молитв, и, может, радость от встречи с таким пониманием явно рассеяли внимание фрай Ренато, и свеча, которую он небрежно держал слишком низко, как-то оказалась слишком близко к просторному рукаву ее домашнего платья. В следующее же мгновение Арамис выронил свечу и ладонями загасил на кружеве искру, не дав ей задеть нежную кожу.

- Мадам?

Он знал женщин, которые не вскрикнули бы и под дулом пистолета - и надеялся, что донья Роза к ним не относилась.

Подпись автора

Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс

Если бы Арамис ответил правдиво на вопрос доньи Розы, бедная дама убежала бы в слезах, а дальнейшая судьба доньи Асунсьон в этом доме была бы крайне незавидной. К счастью для обеих, откровенность в планы молодого человека не входила, а свечка, чудом не погасшая при падении на пол, волею Провидения с лихвой возместила чрезмерное самообладание бедной старой девы - лежавший у них под ногами соломенный половик тихонько задымился.

Арамис бы и не заметил - внимание его было приковано к покачнувшейся вазе - если бы не запах.

- Пожар! - вскричал он и поднял уже ногу, чтобы затоптать пламя, когда осознал вдруг, что бос. Следующий его возглас мог уже призывать христово воинство на битву с Врагом рода человеческого: - Горим!

Бросившись к половику со всей стремительностью узревшего жертву тигра, он подхватил его за другой конец и, вздев к потолку, бросился к ближайшему окну, которое, в благословенном климате Гаваны, было не только не закрыто, но даже не застеклено. Половик полетел вниз, кружась и оставляя за собой шлейф искр, а Арамис стремительно обернулся к донье Розе, противоречиво надеясь разом, что был недостаточно убедителен, чтобы напугать возлюбленную, и достаточно громок, чтобы вызвать подмогу. Нет, но она же не видела пламя, не чувствовала запах, и она знает, что он умеет лгать не только словами…

Подпись автора

Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс

Нельзя сказать, чтобы ужасное положение доньи Розы оставило Арамиса таким равнодушным, как могло показаться по его опущенному взору и сцепленным в замок перед собой пальцам. Естественный порыв истинно благородной души - немедленно привлечь внимание прислуги к еще тлеющему за окном половику - был нещадно подавлен холодным рассудком, напомнившим, что единственной его целью было сделать невозможным для доньи Розы мучить донью Асунсьон  и далее и что именно ради этой цели он затеял все представление. Что она сама затем, не подумав, что у ее слов может найтись подтверждение, глубже увязла в созданной его руками трясине - это было волей судьбы, а не его замыслом, и он не мог, следовательно, винить себя еще и в этом.

Сдержав, однако, рвущиеся с губ слова, он не сумел так же подавить и чувства, и тотчас же решил, что наставит донью Асунсьон на путь милосердия - ведь та, указав супругу, что для слов ее золовки имеется подтверждение, сумеет пусть не всецело обелить несчастную, но слегка смягчить ее участь и тем самым, не повредив себе, добиться большего благоволения и с этой стороны тоже.

Поэтому Арамис, сказав несколько слов слугам о недопустимости распускания порочащих даму сплетен, удалился с достоинством, более подходящим прелату вдвое старше, мысленно благодаря Создателя, что донье Розе даже не пришло в голову укрыться в мужской опочивальне - где, конечно, даже в худшем случае, они сумели бы вдвоем убедить ее хранить молчание, но где диспозиция не была бы и вполовину столь же выгодна для доньи Асунсьон.

Задвинув тщательнейшим образом засов, молодой человек бросился к кровати, снедаемый внезапным подозрением, что его возлюбленная, испугавшись ли его крика, тревожась ли за свою репутацию, сбежала через распахнутое ночной прохладе окно.

- Мое счастье! - с облегчением выдохнул он, падая на колени перед постелью и целуя сперва ее руку, а затем - прядь ее волос с благоговением, которым не удостаивал ни одну реликвию.

Подпись автора

Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс