Эмили посмотрела на Лианкура с легкой укоризной. Ну вот как он это себе представлял, интересно?..
- Как бы я ехала с горничной? Я же, вы видите, как будто юноша. И, согласитесь, если бы меня сопровождала горничная, было бы очень странно. И потом, я бы не смогла убежать. У нас слуги очень преданы графу. Нет, мне, конечно, тоже! Но все, же... Однако все, что надо, я могу взять сама.
Она открыла сундук. Лежащие в нем седельные сумки были полностью упакованы  - мадам де Бутвиль готовилась к отъезду.
- Так что я через минуту... - и она шагнула к дверям.

- В Шантильи Изабелла-Анжелика, - вежливо пояснила Эмили. - А я — графиня де Люз.
Она порадовалась, что взяла с собой именно это платье. Конечно, в седельной сумке оно изрядно помялось, но сейчас юбка почти отвиселась, а лиф был скроен на манер мужского камзола — специально, чтобы можно было застегнуть спереди, ее мальчишечьи плащ и шляпа смотрелись с ним прекрасно, и было незаметно, что штаны молодая женщина не сняла, а нижняя юбка всего одна. Зато мягкое темно-синее английское сукно было явно дорогим и великолепно оттеняло цвет глаз госпожи де Бутвиль, а небольшой отложной белоснежный воротничок был из превосходного венецианского кружева. Эмили собрала волосы в простой узел на затылке и, хотя несколько непослушных завитков выбились уже на висках, выглядела вполне прилично.

Лианкура не было в Париже. Что ж, она это знала... И ему, похоже, не нравились расспросы... Но это совсем не важно.
- Ах, как же я сразу не подумала! - заметно огорчилась госпожа де Бутвиль и подарила Лианкуру виноватый взгляд. - Разумеется, если бы вы были в Париже, вы бы тотчас навестили графа, не так ли?
Она перевела взгляд на госпожу де Ларошфуко, которой миазмы, похоже, ничуть не мешали.
- Мне очень жаль, что госпожа де Лианкур нездорова... Конечно, в деревне воздух куда лучше, но там ведь так скучно...
Интересно, причем здесь их матушка?..

- В деревне совсем не скучно? - с самым невинным видом подхватила госпожа де Бутвиль. - О, я знаю, многим нравится. Вы, наверное, устали от света, господин де Лианкур? Но что же тогда заставило вас приехать?
- Вы знаете, - доверительно сообщила Эмили госпоже де Ларошфуко, - я ужасная дурочка и провинциалка, но мне кажется, в свете нельзя заскучать. А вы как думаете?

- Дела, - лаконично ответил Лианкур, глядя на сестру с явным неудовольствием, и та, уже собираясь что-то сказать, осеклась и порозовела, а потом заговорила быстро-быстро:

- О да, я с вами совершенно согласна, сударыня. Вы тоже любите общество? Мы с вами непременно будем выезжать вместе, вы мне уже нравитесь! Вы бывали в салоне маркизы де Рамбуйе? Говорят, там очень увлекательно, но меня туда еще ни разу не приглашали.

Похоже, Лианкур не хотел обсуждать причину своего приезда. Что было, конечно, жаль, но предсказуемо — в конце концов, они были едва знакомы. А вот с госпожой де Ларошфуко стоило поболтать наедине.
- О, конечно! - мило улыбнулась Эмили. - Я была представлена маркизе, и это было так интересно!

- Я не люблю охоту, - Эмили потупилась, чтобы скрыть блеснувшие в глазах смешинки. Интересно, отчего Лианкур не хотел, чтобы его сестра появилась в салоне маркизы? Охоту, на которой и была всего два раза в Тулузе, она на самом деле не то, чтобы не любила, она не видела в ней особого смысла, как не видел в ней смысла Давенпорт, предпочитавший не участвовать в подобного рода развлечениях, если можно было этого избежать. Ведь не ради пропитания это устраивается? Толпа разряженных дам и кавалеров, выехавших в основном показать себя, и какое-нибудь несчастное загнанное животное... Давенпорт, впрочем, держал и лошадей, и свору, но племянницу с собой никогда на охоту не брал. - Но я очень люблю ездить верхом.
Она подняла на Лианкура заблестевшие воодушевлением глаза.
- Очень быстро ездить верхом.
Интересно, скажет ли он сестре, что графиня сбежала он мужа? И если нет, что он ей скажет?

«Дитя», да еще и «бедное»! Эмили подумала, что сама виновата, слишком уж развеселилась, придется теперь терпеть. И вести себя подобающе приличной даме, чтобы госпожу де Ларошфуко не напугать, ее, пожалуй, разговорить проще, чем ее брата.
- Вы оба так добры! - растроганно произнесла мадам де Бутвиль, кротко склонив кудрявую головку. - Ведь мы почти не знакомы!
Пожалуй, госпожа герцогиня была невеликого ума, но ведь и господин де Лианкур, на счастье, не поинтересовался, отчего она не отправилась ни к родственникам графа (на этот счет, правда, графиня уже почти придумала слезливую историю), ни попросту сразу в особняк Монморанси. А еще Эмили была уверена, что выезжать в  свет ни в карете, ни в портшезе, ни любым другим способом ей пока не стоит. Однако она ведь не собиралась здесь задерживаться!
- Но могу я попросить вас еще об одной, совсем маленькой услуге?

- Ваш брат такой заботливый! - растроганно проговорила Эмили, глядя вслед Лианкуру. - Но ваша матушка живет с вами? Я вас не стесню?..

Герцогиня замерла, не донеся руку с бокалом до пухлых губ.

- Конечно! Это же ее дом, и разве бы мы могли ее выгнать? И я бы не смогла без нее, что вы! Матушка наверняка будет очень рада с вами познакомиться, и у нее сразу будет что рассказать ее величеству. Вы ведь знаете, кто моя матушка?

Любовь, дочерняя почтительность и, может, немного зависти смешались в этом вопросе.

- О да! И, хотя мы незнакомы, поверьте, я преисполнена глубокого уважения к  мадам де Гершвиль. Но меня беспокоит, что ей может не понравиться присутствие такой легкомысленной особы, как я. Сначала внезапный приезд сына, потом неожиданная гостья...
Эмили умолкла, вспоминая, говорил ли Лианкур о своем «внезапном приезде». Похоже, что нет, и оставалось надеяться, что герцогиня не заметит оговорку. Ну а если и заметит... хорошо быть глупенькой, всегда можно сказать, что неправильно поняла.

На миг в синих глазах графини де Люз отразился самый настоящий ужас. Проводить время за вышиванием — это же самое настоящее наказание! Конечно, в монастыре наверняка придется, но она же не в монастыре пока!
- Зе.. зеленый... - растерянно проговорила Эмили. - Но... я говорила об услуге... Моя горничная, она осталась... в Гренобле. Нельзя ли послать за ее двоюродной сестрой? Эта женщина как-то помогала Жанне, она знает мои привычки...
Мадам де Бутвиль подумала, что Лианкур очень кстати упомянул Гренобль...

Г-жа де Ларошфуко окинула г-жу де Бутвиль оценивающим взглядом.

- Бедная вы моя милая! Я поручу вас моей Жюли, так будет лучше. Это эта ваша двоюродная сестра вам волосы укладывала? То есть не ваша двоюродная сестра - ну да вы меня поняли же. Решено, я пошлю к вам Жюли… только вот ваши вещи распакуют… А потом Мари, она очень толковая, вы увидите.

- И все же... - растерянно проговорила Эмили. - Мне было бы легче...
Все это было совершенно некстати: ей нужна была горничная, рекомендованная Шере. И, кажется, надо было все же объяснить герцогине, каким образом графиня де Люз оказалась в Париже. Кажется, она добра, и, возможно, не станет болтать. Брат ее точно не станет. Но есть еще и матушка... Которой наверняка не понравится выходка мадам де Бутвиль. И хотя монастырь покроет все, Эмили не хотелось, чтобы пострадала репутация Луи-Франсуа. Стоило вспомнить мужа, как глаза молодой женщины наполнились слезами — и это было очень кстати!
- Я... я уверена, вы поймете... У меня нет... почти нет никаких вещей... И я сама причесывалась... Я в ужасном положении, но ваш брат так великодушен... он обещал, что никто не узнает...
Ничего такого Лианкур не обещал, но разве это не подразумевалось?

- Не совсем, - пожала плечами мадам де Бутвиль. - Немного не доезжая...
Чем чаще она рассказывала о своем поступке, тем глупее он казался ей самой. Сбежала в монастырь... Зачем так далеко, ближе не было? Не возьмут без взноса... Ну ладно, это правда. Хотя по рекомендации мадам д'Ангулем взяли бы... Не поехала домой — а особняк Монморанси почти что дом... Чтобы поменьше людей знало. Ну так теперь пол-Парижа узнает, пожалуй. И кто помешает той же герцогине Ангулемской приехать, чтобы забрать «дорогую кузину» под свое крыло, пока ее супруг не приедет.
- Вы же понимаете, никак нельзя, чтобы кто-то узнал, что я приехала вот так, одна. Потому что это будет скандал же...

- Еще хуже, - хмыкнула мадам де Бутвиль, подумав, что терять ей уже нечего. В конце концов, Лианкур правду знает, и госпожа де Ларошфуко тоже от этой правды не помрет. - Я приехала в мужском платье и одна. А это привезла с собой — ну невозможно же было бы явиться в монастырь в мужском платье, вы же понимаете? А больше у меня ничего нет.
Разумеется, в особняке Монморанси оставались какие-то ее вещи, но герцогине о том знать было необязательно, как необязательно и знать о Бадремоне. Эмили представила лицо Жюля-Сезара, получившего ее записку: ««Я уехала с господином де Лианкуром, это друг моего мужа. Скоро вернусь». Потом лицо Ронэ, которому достался более длинный текст: «Я уехала с господином де Лианкуром, это друг моего мужа. Все прилично, с ним живет сестра. Пожалуйста, не отказывайтесь от комнаты, я скоро вернусь». Интересно, Теодор очень хочет открутить ей голову?.. Наверное, очень, но это ничего, зато у него будет больше времени, чтобы думать об Эжени. И как только она позволила сбить себя с толку и перевести разговор с Эжени на всякую ерунду? Впрочем, это же Ронэ, он кого хочешь заговорит. Но ничего, к этому разговору они еще вернутся...