Продолжение эпизода В поисках утраченного коня.
- Подпись автора
Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)
Французский роман плаща и шпаги |
В середине января Французскому роману плаща и шпаги исполнилось 17 лет. Почитать воспоминания, связанные с нашим пятнадцатилетием, можно тут.
Продолжается четвертый сезон игры. Список желанных персонажей по-прежнему актуален, а о неканонах лучше спросить в гостевой. |
Текущие игровые эпизоды:
Текущие игровые эпизоды:
Текущие игровые эпизоды: |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Французский роман плаща и шпаги » Часть III (1629 год): Жизни на грани » Мировой и третейский. Ночь на 5 февраля 1629 года.
Продолжение эпизода В поисках утраченного коня.
Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)
Ухаживая за Мари, Сильвье развлекал ее и ее брата случаями из своей практики, и, даже если он выдумал половину, кое-что Роже запомнил - по большей части, о проницательности ведущих допрос прокуроров или адвокатов.
- Но позвольте, любезнейшая, - вмешался он, заметив, что трактирщице, похоже, удалось растрогать не только его юного кузена, - стало быть, вы признаете, что в вине что-то было, чего там быть не должно, и вы об этом знали! Что-то, что сами вы пить опасались!
Д'Онси и оба пикардийца уставились на него так, словно он внезапно заговорил цитатами из Священного писания, и Роже поспешил сгладить впечатление:
- Ну, не верю я, что трактирщица своего же вина гнушается, а другим подает! Им свою дрянь расхваливать полагается.
Атос сумрачно кивнул.
- Итак, сударыня, господа велели принести вина, и вы принесли, а сами пить побоялись, - подытожил он, жалея, что заранее не расспросил гвардейцев в подробностях, что и как происходило. Вентьевр был совершенно прав, черт побери. – Почему?
- Я не знала... - всхлипнула трактирщица. - Бочонки одинаковые, он из погреба достал. Последние... Он должен был налить отраву. Налил, наверное...
- И вы все равно подали это вино гостям? – с холодным отвращением поинтересовался Атос. – Зная, что оно, вероятно, отравлено?
- Она же боялась! - отчаянно воскликнул Жаку.
- Вас заставляли? – быстро уточнил Атос. – Трактирщик?
Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)
Ла Шеньер буркнул что-то невнятное, и Роже шагнул вперед.
- Прошу прощения, что вмешиваюсь, господин Атос, - сказал он с подчеркнутой вежливостью, - однако заставить ее в тот момент он никак не мог - он лежал на полу.
- Или, может, сидел, - добавил д'Онси, - он не все время валялся, кажется.
- В какой-то момент он падал, - согласился Роже, - но, кажется, не в тот.
- Да уж, разговаривать, падая, затруднительно.
- Короче, - Берензан, на правах старшего, решил вмешаться. - Мы потребовали вина. Ее дочка тут же принесла, все было готово. Но пить никто из них отчего-то не захотел, а потом трактирщик начал заливать, что якобы баба все придумала и всех травила.
- Если бы мальчишка не предупредил, что пить не стоит…
Роже с сомнением уставился на Жаку, сложив, наконец, два и два. Тот знал, да - но явно не подумал, что подставляет мать. Или не в матери, в конце концов, было дело? Может, та просто знала, что скотина-трактирщик подливает порой какую-то дрянь, а когда они предложили вино ей, испугалась, что он успел это сделать?
- Так дочка принесла-то... - задумчиво произнесла Анриетта.
- Смилуйтесь! - снова рухнула на колени трактирщица. - Дитя малое, не знала, что наливает! И я не знала, что там, может, и хорошее вино было! Бочонки одинаковые!
Жаку снова принялся поднимать мать, злобно зыркнув на Атоса.
- Тереза их так боится, что словно дурочка делается. Она всех теперь боится.
- Да она и есть дурочка, - брезгливо хмыкнул Сен-Тома. - И эта... - он кивнул на трактирщицу, - дура. Что их слушать, господа? Вяжем всех, и поехали.
Отредактировано Анриетта (2019-09-20 22:17:50)
- Всех? – Голос Атоса стал ледяным. Картина складывалась совершенно простая и неприглядная. Запуганная двенадцатилетняя девчонка поспешила исполнить заказ приезжих, мать и брат, не зная, из какого бочонка она налила вино, опасались, что оно отравлено. – Вино принес ребенок. Вы и его собираетесь обвинить? Вы должны были защитить этих людей, а вместо этого спешите от них отделаться…
Мушкетер повернулся к рыжему шевалье.
- Сударь, вас не затруднит привести девочку? Я хотел бы выслушать и ее тоже, а чтобы потом не было разговора, будто ее научили, как отвечать, вы, молодой человек, и вы, - он кивнул трактирщице, - будете молчать, когда ее приведут. Если ее рассказ подтвердит ваши слова, то, с моей точки зрения, вас можно считать оправданными… Что скажете, господа?
Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)
Трактирщица, на которую уставились четыре товарища, была, на первый, второй и третий взгляды, существом настолько малопривлекательным, что подозревать мушкетера в пристрастности было решительно невозможно.
- Скажу, что ни черта не понимаю, - Роже был не только достаточно привычен к такому положению дел, но и научился извлекать из него выгоду. - Девчонке уже лет двенадцать, это во-первых. Во-вторых, они с матерью в одной комнате были, запросто могли обо всем сговориться. В-третьих, если эта баба не знала, что там было, то чего не предупредила?
- Боялась, может, - внезапно вступился Берензан. - Мало ли чего от нас ждать.
- Вот и дождалась! В-четвертых… Черт вас побери, я забыл, что в-четвертых.
- В-четвертых, - сказал д'Онси, - вино она принесла сразу, то есть оно было уже налито, заранее. И трактирщик пить боялся.
- Да! То есть думал, что она могла налить и отраву!
Один из трех освещавших обеденный зал огарков выбрал как раз эту минуту, чтобы затрещать и погаснуть.
Сен-Тома, не скрывая досады, решил помолчать, раз уж молодежи так хотелось поиграть в судей, Анриетта же выскочила за девочкой.
- Это я наливала! - внезапно возопила трактирщица, несколькими минутами вполне разумно объяснявшая, что это была ее дочь. - Я!
Она оттолкнула руки Жаку.
- Не трогайте ребенка, ваши милости!
Девочка, которую за руку тянула мадемуазель д'Арбиньи, столбом встала в дверях. Была она копией Жаку, такая же бледная, тощая и белесая, только мелкая, даже ниже Кузнечика.
- Уже было налито, говорите, - задумчиво пробормотал Атос. – Хм… Замолчите, сударыня, иначе мне придется заткнуть вам рот!
Последние слова прозвучали неожиданно резко, даже угрожающе, но к белобрысой девчонке, застывшей в дверях, мушкетер обратился чрезвычайно мягко.
- Мадемуазель, ваша мать растеряна и не может хорошенько припомнить, что было нынче вечером. Подумайте как следует и ответьте, - Атос сделал краткую паузу, обдумывая вопрос, - вино, которое вы принесли этим вот господам, было уже налито в кувшин или же вы сами наливали его из бочонка?
Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)
Девочка ошарашенно посмотрела на мать, потом на мушкетера, но взгляд ее вовсе не был взглядом дурочки.
- Я и наливала, ваша милость, а что такого?
- Вы знали, из какого бочонка следует наливать? - быстро уточнил Атос.
- Да, - спокойно ответила девочка. - Я маме не успела сказать, вот она и испугалась. А там было хорошее вино. Я видела, куда дядя Гийом из зеленой бутылки подливал.
- Тереза! - ахнула трактирщица.
Невероятное самообладание Терезы сослужило ей дурную службу - все четверо молодых людей уставились на нее с откровенным недоверием.
- Очаровательное дитя, ничего не скажешь, - буркнул д'Онси. - Стало быть, и она знала, что трактирщик подливает своим гостям отраву?
Пришедшая вдруг в голову Роже мысль показалась ему столь же логичной, сколь и забавной, и он поспешил ей поделиться:
- Это наверняка была не отрава, господа! Будь это отрава, эта прелестная особа подлила бы ее мэтру Гийому, пари держу!
- И ничего смешного, - Ла Шеньер был непривычно мрачен. - Сообщница, и все тут. И если по справедливости, то и он вон, - он кивнул на Жаку, - тоже.
- Н-ну… да, - согласился Роже.
- Ну конечно, все они тут сообщники и мазаны одним миром! - не выдержала Анриетта. - Давайте всех повесим и к господину де Сен-Тома поедем, херес пить. И не стыдно вам, господа гвардейцы? Это же дети, вы не видите? Или вам бояться никогда не приходилось? Конечно, не приходилось, вы же сроду сильные и смелые!
Она с досадой отвернулась, но тут внезапно влезла девчонка:
- А я не боюсь! Только матушка не велит! И я гостям ничего не подавала, матушка сама, если по=другому никак, а так он сам, дядя.
- Молчи ты! - шикнул Жаку.
- То есть вы бы предпочли, господа, чтобы вам налили из того бочонка, где было что-то подмешано? – сдержанно поинтересовался Атос. – Насколько я понимаю, у этой юной особы был выбор, и она предпочла вас уберечь, несмотря на то, что со всей очевидностью это грозило разбирательством всей семье. Не подскажете, что еще они могли сделать? Мальчишка жаловался господину де Сен-Тома, но от жалобы отмахнулись. Ведь жаловался же, месье?
Жесткий взгляд мушкетера уперся в лицо толстяка.
Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)
- К кюре пойти, например, - парировал Роже, хотя только что даже на товарищей не решался поднять глаза. - Обратиться к королевскому правосудию, до Парижа и пары лье не будет. Или к тому же Кузнечику, что, он не послушал бы?
- И послушал бы, и пожалел бы, - ехидно подтвердил д'Онси.
Как ни странно, поддержка товарища Роже ничуть не обрадовала, и вместо того, чтобы поблагодарить, он неожиданно возразил:
- А вам, стало быть, никого не жалко?
Стыдно было невыносимо, потому что было же и ему страшно, и братья над ним смеялись, а если бы ему не на крышу надо было бы вылезти и в матушкино окно залезть, а оказаться в одном доме с убийцей?
- Как господину де Сен-Тома?
- Я не здешний кюре, - отрезал д'Онси. - И это не мои земли.
- А вам кого-то жалко только на ваших землях? - ехидно поинтересовалась Анриетта. - Что-то я сильно сомневаюсь, чтобы они были, эти земли. Потому что кабы были земли, вы бы знали, что о людях, вам Господом вверенных, заботиться следует, а не посылать... - она бросила гневный взгляд на Сен-Тома, - «слушаться старших».
- Молодой человек, видно, считает, что старших слушаться не следует, - тут же нашелся Сен-Тома. - А господину, услышав как недоросль невнятно мямлит, жалуясь на родных, тут же надобно бежать его спасать.
- Ага, вы разбежитесь, представляю! - хмыкнула девушка.
Отредактировано Анриетта (2019-09-29 23:35:07)
- Господину прежде всего надобно было выслушать, - сухо заметил Атос. – Жалость тут ни при чем, господа. Имейте в виду, господин де Сен-Тома, в том, что мальчик не обратился к королевскому правосудию, прямая ваша вина. Мог ли он рассчитывать, что его выслушают там, если здесь от него отмахнулись? Ваше безразличие, сударь, не только позволило безнаказанно грабить этому самому дядюшке, но и едва не породило новые преступления и новых преступников, потому что рано или поздно он заставил бы своих домочадцев взять грех на душу! На мой взгляд, они противились как могли, а стало быть, вины на них нет.
Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)
- На мой взгляд, - возразил д'Онси, - если начать размышлять, отчего это убийца убивает, так можно и до того дойти, что его простить. Черт с ними, с детьми, но…
- Бросьте, - перебил Роже. - К черту всю эту семейку, и черт, ну пришлось мне из мальчишки его рассказ добрый час выковыривать, так это от страха чисто и он, в конце концов, нас предупредил. А что баба яда боялась, но помалкивала, так это ей деверь последние мозги отшиб. А что девчонка!.. Ну да черт с ними со всеми, я уже сказал, невинные жертвы они. Но вы вот о чем подумайте, господин Атос - вина у них осталось два бочонка, и один из них отравленный. Погреб пуст - ведь пуст же? В комнатах…
Он глянул на Ла Шеньера, и тот выразительно скривился.
- Лучше не заходить.
- Во-от! И местные к ним не ногой. И как скоро они плеснут проезжему винца из того, другого бочонка?
- Бросьте, Жердьевр, - поморщился Берензан. - Вы сами в это не верите.
- Ничего мы не плеснем! - глядя исподлобья, выпалил Жаку. Мать бросилась к нему, но он как-то по-взрослому ее отстранил. - Погодите, матушка. Мой отец, Жак Моруа, держал этот трактир. И дед, тоже Жак Моруа. И прадед. И мы всегда честно работали.
- Он правда справлялся, ваши милости! - трактирщица постаралась закрыть собой длинного подростка, и он странно возвышался за ее спиной, как нелепый росток. Она повернулась в сторону Сен-Тома. - Он как взрослый справлялся! Вы же, ваша милость, сами изволили Жаку в замок звать, помогать, когда гости бывали!
- Дворецкий звал, - нехотя ответил Сен-Тома. - Нужен мне твой Жаку!
- И аренду мы всегда справно платили! - снова вылез из-за материнской спины мальчишка.
- Фамильная гордость – дело хорошее, - усмехнулся Атос. – Ну что, господа, не кажется ли вам, что мы все выяснили? Пусть поднимают трактир, господин де Сен-Тома, я уверен, поспособствует, снизив аренду. А дядюшку Гийома с дружками на виселицу. Есть у кого-нибудь желание его выслушивать?
Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)
Роже закатил глаза и, расстегнув плащ, бросил его на лавку. Что мальчишка был дурак - было неудивительно, и что Сен-Тома отмолчался - тоже, но мушкетер… А впрочем, мушкетер явно был склонен видеть в людях только хорошее.
- Давайте, - саркастически предложил он. - Поднимайте трактир, юноша, начнем с нас. Ну, мы с д'Онси насладились гостеприимством семьи де Сен-Тома, а наши товарищи, я уверен, не отказались бы от позднего ужина.
- За который мы еще запросто можем не заплатить, - подхватил хорошо знавший друга Берензан, - если он нам придется не по нраву.
- И что вы тогда будете делать?
- Они справлялись, - напомнил Ла Шеньер.
- Да, - кивнул д'Онси, - но тогда у них был тыл.
- Что?
Д'Онси прошептал ему что-то на ухо, и лицо Ла Шеньера помрачнело.
- За ужин, конечно, заплатит господин де Сен-Марк, - объяснил Роже, незаметно подмигивая Берензану. - Ведь это же по его вине мы тут очутились. Он, может, и не взял с собой деньги, но д'Онси же обещал вернуться? За ценой лошади.
- Какой лошади? - растерялся д'Онси.
- Лошади Кузнечика.
Не то чтобы Роже так хотел помогать людям, способствовавшим ее пропаже, но Сен-Тома грех было не подразнить.
- Вы хотите тут наесть на цену лошади? - осведомилась Анриетта. - Право, вы лопнете, господа.
Она помнила, что братья все время бывали голодны, но они росли, а эти вроде (она глянула на Роже) уже выросли...
- Мы же не есть сюда приехали, господа! - возмутился Сен-Тома, который, во-первых, не собирался ничего платить, а во-вторых, возлагал некоторые надежды на дочь. Гости той явно понравились, и если бы получилось... Мушкетер явно не годился, длинный гвардеец, пожалуй, тоже, а вот д'Онси... И не такой правильный, вроде, как остальные... Получил бы девицу, и приданое хорошее, и наследство когда-никогда — чай не майорат, может сьер де Сен-Тома дочке и зятю земельку оставить. И за тестя заступился бы. А потом, если убьют на какой-нибудь войне гвардейца — так тем лучше. - Что тут может быть? И, глядишь, отравят, не вином, так дрянью какой. А мадемуазель де Сен-Тома ждет...
Вы здесь » Французский роман плаща и шпаги » Часть III (1629 год): Жизни на грани » Мировой и третейский. Ночь на 5 февраля 1629 года.