Анриетта невольно покраснела. До сих пор она особенно не задумывалась, но после разговора с госпожой де Кавуа она внимательней смотрела на Роже и... прислушивалась к себе. Да, он ей очень, очень нравился! И, наверное, это было нехорошо, потому что вдруг она ему не понравится?.. И... о чем она только думает! Ведь дядя Бертран в Париже, и если он узнает, где она, никакой Роже и никакая госпожа де Кавуа ей не помогут! Нет, никак она не может вдруг приехать под своим именем!
- Сударыня! - голос девушки прозвучал как-то уж слишком тоненько, и она даже на миг зажмурилась. - Простите мою дерзость, но не могли бы вы уделить мне несколько минут?

- Нам, - тут же вмешался Роже, - и бутылке чего-то, я так и не глянул чего, но раз это мне сестра подарила на день рождения, то должно быть что-то хорошее. А, и у нас в семье так принято - отмечать дни рождения. Позволите вас пригласить - не на день рождения, он уже прошел, а просто в гости? И не только потому что я вам чрезвычайно благодарен за вмешательство, но и поэтому тоже?

Мадам де Кавуа ответила не сразу, но просительный тон девушки решил дело. А для зевак и слуг гвардейца предлог уже был озвучен, ей же надо дождаться здесь супруга, который якобы вот-вот приедет!
- Благодарю за приглашение, сударь, - она очаровательно улыбнулась гвардейцу и ободряюще - Анриетте, - я как раз хотела просить у вас позволения дождаться господина де Кавуа под вашим кровом, на улице немного неудобно. Но – ненадолго.

- Прошу вас, - молодой человек поклонился снова и пошире распахнул перед г-жой де Кавуа дверь. - Сначала прямо, потом направо…

Пропустив даму, он поспешил за ней и отворил для нее дверь в гостиную, где ни одна живая душа не обнаружила бы и следа развернувшейся там несколько дней назад грандиозной попойки: трудами Ленодье и мадам Пишон обычный порядок был восстановлен, со стульев исчезли винные пятна, с деревянной обшивки стен - царапины и непристойный рисунок, а деревянный пол снова блестел.

- Если позволите, сударыня, я сбегаю? Быстренько? Эта бутылка, - он улыбнулся самой обезоруживающей улыбкой из своего набора, - она у меня в комнате. А то кто-нибудь бы выпил. Он вот, например.

Он подмигнул Кузнечику и был таков.

Анриетта проводила его взглядом и смущенно улыбнулась мадам де Кавуа.
- Я не пью... Ну, почти совсем... Роже болтает...
Она посерьезнела.
- Я не успела вам сказать. Мне нельзя сейчас под своим именем... Дело в том, что мой дядя Бетран... Ну, тот, что жениться хотел... Он, оказывается, приехал в Париж. И если он узнает, что я здесь... Он же опекун, понимаете?..
А еще с ним приехала «Анриетта», и говорить об этом девушка побоялась. Потому что как доказать, что настоящая Анриетта — это она сама?

Анритетта задумчиво посмотрела на мадам де Кавуа. Рискнуть. Она и так уже рисковала -хотя чем, собственно? Все равно ничего хорошего дома ее не ждало.
- Да, мадам. Одному нашему родственнику, он муж кузины Мари, судейский, это уже пришло в голову. Что от дяди можно откупиться. Но...
Девушка вздохнула и зачем-то потерла нос, решаясь.
- Видите ли... Он приехал не один, а... с племянницей. Жанной-Анриеттой д'Арбиньи. Только этого никак не может быть, потому что Жанна-Анриетта — это я.

- Зачем же навязываться? – улыбнулась Франсуаза. Должно быть, она была старше этой девочки всего лет на семь-восемь, не больше, но неожиданно ощутила себя по-настоящему старшей, опытной и умудренной. Беда с этими кузинами и кузенами, право – одна не желает навязываться, второй, голову можно прозакладывать, решит, что его принуждают…

- Не спешите. Вам, должно быть, в детстве читали сказки про принцесс и злых опекунов, из-за которых принцессы бежали из отчего дома? – Взгляд мадам де Кавуа стал отчетливо лукавым. – Вы бежали в Париж, чтобы спастись от воли злого дядюшки. А вовсе не ради того, чтобы выйти замуж. Но разве благородный дворянин и почти ваш брат не защитит вас от опекуна-мошенника, который разыскал вас даже здесь? Вам нужно рассказать ему все так же, как рассказали мне, и попросить заступничества. Шевалье де Вентьевр знает вас с детства, и уж он-то подтвердит, что вы – это вы, и представит вас своим братьям как завидную невесту. Ну а если вам не придется по душе ни один из них, тогда уж вы сможете уйти в монастырь, это всегда успеется. Как вам такая идея?

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

Мадам де Кавуа вздохнула и уселась на козетку, задумчиво разглядывая взволнованную девушку. Кажется, порывистый характер был у них фамильной чертой… если судить по ней и ее кузену.

- Вовсе не так, - терпеливо возразила она. – Только утрите слезы, сударыня, не то ваш кузен, вернувшись, решит, что я вас обижаю, а у него ведь характер.

Она подождала, пока мадемуазель д'Арбиньи справится с продолжительными поисками носового платка и успокоится, и еще какое-то время раздумывала. Интересно, куда запропастился гвардеец?

- И ничего ужасного в этом нет, я, наверное, неправильно выразилась… Хотите, я сама объясню все вашему кузену? Вы же вовсе не собирались никого обманывать, а сбежали от дядюшки-проходимца, и деваться вам было некуда. А теперь дядюшка тут с поддельной мадемуазель д'Арбиньи, и вы хотите только одного – помешать ему завершить мошенничество и сделать так, чтобы он оставил вас в покое. Разве не так?

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

- Я... - девушка окончательно растерялась, испуганно глядя на Роже. Сейчас? Но как же сказать прямо сейчас? Или скажет госпожа де Кавуа? А он возьмет и рассердится, и ей нагрубит, а это все же жена его начальника, и еще она такая милая... Или он тоже растеряется и начнет, как он обычно, говорить всякую чушь, а госпожа де Квуа подумает, что он глупый, а это неправда же... - Я... сам расскажу! О беде...
Только это не такая уж беда, ты не волнуйся! - быстро обратилась она к Роже, подумав, что надо было бы «вы» говорить, совсем неприлично получается. - Я расскажу... ну, потом, скоро...