"Граф" со спокойным интересом смотрел на всю компанию вооруженных мужчин, пока окрик сбоку не заставил его обернуться. На лице пикардийца проступила целая гамма чувств: легкое удивление, осознание происходящего, брезгливая насмешка.
"Семинарист" смотрел перед собой, и на стрелка только покосился, но и на его лице появилось узнавание. Но его больше интересовал, должно быть, Ронэ - и его шпага.
Сколь многое же здесь было подстроено!
При попытке солдат дернуться он крепче прижал к себе свою жертву, и из-под его рук совсем тонкой струйкой побежала кровь.
Молчание длилось недолго, на лицах обоих наемников отражались легкие колебания, но не того свойства, которое присуще попавшим в безысходную ловушку.

- Надо же, - сказал граф, развернувшись к новому действующему лицу с пистолетом. - Господин как-вас-там. Я предлагал вам дуэль, но кишка оказалась тонка и вы взяли с собой восемь секундантов?

Он боялся, конечно, и успел слегка побледнеть, и губы его, и без того узкие, превратились почти в нитку, но, каким бы он ни был подлецом, расставляя ловушку на женщину, в трусости его не упрекнул бы никто.

"Семинарист" переводил взгляд с самого высокого из гвардейцев на остальных и обратно.

- У нас дилемма, - мягким глубоким голосом сказал он. - Загвоздка. Господин гвардеец, вам нужен ваш друг, мне мой. Может, вы договоритесь между собой, с этим господином?.. А мы подождем. Простите, сударь, - это было обращено уже к земляку-бретонцу. - Кто же верит тому, кто приходит на дуэль с пистолетом...

В ответ на язвительные слова "графа" Лаварден лишь пожал плечами - такие, мол, дела, экая незадача. Давным-давно прошли времена, когда его можно было задеть за живое насмешкой, пренебрежительным жестом и взглядом. Помнится, нахлебником стыдился быть у дона Диего. В римской базилике, где познакомились с Ротонди, и вовсе боялся до оцепенения  - как бы дурного не подумали. А теперь и правда: с восемью сообщниками похищать дворянина для допроса - и ничего, ни укола совести, ни тени стыда за себя. Могла ли знать Эжени, что ее злодей учит благородному поведению ее спасителя?.. А впрочем, мадам предупреждали: негодяй, одержимец, вся Гавана, к чертовой матери, в истерическом страхе...
Невеселую улыбку-оскал, появившуюся от этих мыслей на лице Лавардена легко было принять за нервную браваду. Он тоже догадался, к чему клонит "семинарист" и, вслед за Ронэ, сделал вид, что поддается. Помнится, в Барселоне, с Агредой, это помогло потянуть время. Отвлечь.
- Я слишком давно Вас знаю, дон Теодоро, - ответил он, не сводя глаз с графа, - чтобы пытаться обмануть...
Он сделал маленький шаг вправо, и средь гнетущей тишины оглушительно захрустела битая плитка под каблуком. Лаварден остановился. Еще какой-то унылый шелестящий звук мешал вернуться тишине. На козлах, позабытый всеми, молился от страха нанятый кучер.
- Посему, - Лавардену страшно хотелось сделать еще шаг, чтоб под выстрелом оказался не только "граф", но и его сообщник, - посему я честно скажу Вам, сеньор, что это Ваше дело. До тех пор, пока... Милейший, заткнитесь, не то я потрачу эту пулю на Вас!
Этот окрик предназначался кучеру - врать под молитвы Лаварден не мог. Вот только угрозу тот воспринял не как угрозу, а как прямое намерение, за которым неминуемо последует действие - и в ту же секунду хватил своих лошадей кнутом по спинам. Еще, и еще раз, и дальше без остановки, стегал и стегал. Бедные лошади взяли с места в галоп, из-под копыт, из-под колес брызнула щебенка, загремела и застонала, едва не разваливаясь от рывка, вся карета.
Лаварден отскочил назад, на секунду забывая, где находится, и едва на самом деле не выстрелил в заднюю стенку четырехколесного недоразумения. Но уже на следующем ударе сердца вспомнил - д'Онси!..

Отредактировано Ги де Лаварден (2019-12-22 01:59:26)

Карета сорвалась с места, "семинарист" дернулся, и д'Онси дернулся тоже, пытаясь отвести чужие руки от своего горла. Бегущая алая струйка от рывка сделалась заметней, превращаясь в длинное алое пятно на одежде, но гвардеец увидел вдруг свой последний шанс, и это, должно быть, придало ему сил. Его рывок отвел лезвие от горла, завязалась борьба - бретонец пытался любой ценой вернуть захват на место, повисая на своей жертве, пытающейся удержаться на полусогнутых ногах.
"Граф", с дагой в руках, разворачивался то к Лавардену, то к Ронэ, пытаясь понять, кто из них сейчас представляет большую угрозу.

Едва опомнившись, Лаварден выцепил взглядом д'Онси. Но туда уже кинулся Ронэ, а когда дело доходило до драки, Лаварден доверял бретеру даже больше, чем себе. Бывшему гвардейцу, между тем, в противники достался "граф", и Лаварден поступил, возможно, не как дворянин, но как разумный человек, задавшийся целью получить пленника для допроса - выстрелил, целясь в ногу афериста.

Отредактировано Ги де Лаварден (2020-01-13 07:11:14)

"Семинарист", получив удар аялой в плечо, от неожиданности ослабил стальную хватку на горле д'Онси, а потом был сбит с ног как и все остальные, но в руках у него была дага. Он попытался ударить - наугад, не видя, не целясь, но в этой куче-мале у него не было своих.
Кинжал в слабеющих пальцах скользнул по мягкому, но удар вышел слабым и невнятным, а потом оружие выпало из руки окончательно, а бретонец оказался погребен под грудой тел и принялся ругаться на родном языке, так что куда и кого он просил проследовать, понял только Лаварден - если вообще услышал.
Человек, выдававший себя за графа де Ла Фер, отброшенный выстрелом, упал на землю. Его крик был слышен, возможно, даже на другом берегу Сены, и заставил его приятеля задергаться.
Кровь из раны мгновенно пропитала штанину и обильно стекала на землю. Пикардиец попытался зажать ее обеими руками сразу, но не слишком в этом преуспел.

Лаварден пинком отшвырнул дагу в кусты и быстрым равнодушным взглядом скользнул по фигуре "графа", убеждаясь, что попал. Затем, не говоря ни слова, поморщился, будто был недоволен результатом, достал второй пистолет и прицелился, снова в ногу.
- Кто бы Вас не нанял, сударь, - проронил он, - надеюсь, они Вам заплатили достаточно для безбедного существования. После того, как я выстрелю во второй раз, драться на дуэлях Вы уже никогда не сможете. Да и ходить получится - не особенно быстро...
Как следует прооравшись, граф глянул на своего пленителя с искренней ненавистью. Если бы взглядом можно было убивать, бывший гвардеец кардинала обрел бы дыру в груди размером с хорошее пушечное ядро.
- Чего вы хотите? - процедил он, стараясь не разжимать зубов, и все равно рыча от боли. - Чего?
- Кто Вас нанял?
Обстановка крайне не подходила для улыбок, но лже-граф все равно оскалился.
- Ланжак, - процедил он, решив, видимо, что терять все равно нечего. - Неожиданно, правда?
Судя по его лицу, он предполагал, что собеседник прекрасно осведомлен, о ком идет речь.
- ...и зачем?
- Имя, - проговорил пикардиец, бледнеющий на глазах. Сквозь его пальцы сочилась кровь. - Наследство. Он следующий. Не этот ублюдок.
В глазах Лавардена появилось понимание.
- Не ее маленький сын, да? - пробормотал он, на мгновение опуская взгляд.
- Вот именно, - пробормотал раненый. - Ее.

Плуэнан, который старательно избегал шевелиться лишний раз, воззрился на бретера с недоумением. И с мгновенно вспыхнувшей хитроватой надеждой. Если лже-граф временно потерял все свое коварство, бретонец предприимчивость не потерял.
- Кого? - тут же уточнил он. - За жизнь. Обе. Я и он, - "Плуэнан" кивнул на раненого. - И перевязка.
Лаварден обменялся взглядами с Ронэ, посмотрел на Вентьевра и медленно склонил голову в знак согласия.

В рядах добра и порядка возникло замешательство, вызванное тем прискорбным фактом, что наносить раны своему ближнему оные умели лучше чем врачевать. Кто-то сгоряча предположил даже, что убить троих проще чем перевязать двоих, но в конце концов христианское милосердие взяло верх - пусть и приправленное жадностью: Отье уступил уговорам друзей и в обмен на пару серебряных монет благородно пожертвовал свою рубашку на повязки, а Видаль воспользовался ей по назначению, пока Драпо и Марнеф бегали в трактир поблизости за кувшином вина, оказавшегося, в конечном итоге, в качестве бальзама невостребованным.

Лаварден, сидя на обломанных ступенях особняка, смотрел в землю перед собой с нескрываемой усталостью, вяло думая о том, что поступил и продолжает поступать совсем не как дворянин из древнего рода. Не в первый раз, конечно. И, пожалуй, в этот раз - по самой серьезной причине из всех возможных.
Но не у всех она была, эта причина. И Ронэ, и Вентьевр тоже сыграли не самые благородные роли в своей жизни. Ради него! При этой мысли в душе теплой рябью прошли благодарность и смущение. Лаварден поднял голову, обвел пространство взглядом и только тогда увидел, что для Ронэ рубашки Отье не хватило - бретера в этой компании, очевидно, невзлюбили. Бретонец тяжело поднялся на ноги и подошел к бывшему напарнику.
- Дон Теодоро, Вы ранены, - не вопросительно, но утвердительно произнес он. - Сильно?
– Царапина, – бретер, сидевший на широких перилах той же лестницы, опираясь спиной на каменного льва, прикрыл глаза. А потом улыбнулся. – Мне кажется, у вас еще много вопросов. Вы можете попросить ваших друзей проводить меня до ближайшего цирюльника. Не обещаю, что по дороге их не станет меньше, но… я ничего не начну.
- Покажите, - попросил Лаварден и, увидев широкий багряный росчерк под кожаным колетом бретера, коротко присвистнул сквозь зубы.
Он огляделся, не увидел ничего, годного для перевязки, и вздохнул. Снял через голову перевязь и начал расстегивать колет.
– Остановитесь, – попросил бретер. И сам взялся за завязки колета. – В моей и без того уже прореха. Постарайтесь только не рвать ее еще больше.
Он сбросил перевязь и снял колет, уже не пытаясь скрыть гримасу боли. Стащил рубашку. И развернулся к Лавардену раненым боком.
- Хорошо... Поднимите-ка руку, дон Теодоро... Кроме вон тех двух господ, это не мои друзья... Ай, черт, не опускайте... Так что можете и начинать первый, если захотите.
– При всем моем уважении к вам, дон Франсиско… Я не умею начинать ссору не первым.
Лаварден беззвучно засмеялся, признавая свою оговорку:
- Да. Вы... Вы не заставляете ждать. Это Вас роднит с нашим "графом", - ответил он. - Его Сиятельство едва не навязали мне дуэль одной фразой, едва увидели, что я подхожу к дому мадам де... к дому мадам Корде. Внимание. Затягиваю.
Бретер развернулся к нему с быстротой отпущенной пружины.
– Мадам Корде? – повторил он. – В Латинском квартале?
Лаварден, как раз затягивавший узел на повязке, замер на мгновение - и аккуратно, даже преувеличенно-аккуратно завершил свое дело. И пару секунд помолчал, разглядывая повязку.
- Вы с мадам... Корде знакомы? - ничего не выражающим голосом спросил он.
Бретер покосился на д'Онси и его товарищей. Которые были все еще заняты – не то вином, не то ранами мнимого графа. И что-то, промелькнувшее в его взгляде, позволяло предположить, что он уже жалеет, что остановил Марнефа.
– Были, – безразличие удавалось ему плохо. – Были, Лаварден. Месяца три назад. Целую вечность. Это все… ради нее?
Видно было, что и Лавардена сейчас вот-вот оставит его обычное хладнокровие. Он молча посмотрел на свои руки. Глубоко вздохнул, пересчитал языком зубы. Как будто в задумчивости прошелся - два шага к разрушенной беседке, один - обратно, к каменному льву. Впервые поднял на Ронэ темный от боли, гнева, тоски взгляд - и в следующий миг, ценой невероятного волевого усилия, вновь владел собой:
- Да, - его голос зазвучал совершенно буднично. - Да, ради мадам Корде. Милая старушка. Всегда хотелось ей угодить.
Сказал - и сразу отвернулся. Как будто так можно было выбросить из головы то, что лучше бы не видел и не слышал. То, о чем лучше бы не вспоминал.
"Вы, помнится, еще сочинительствуете, дон Теодоро?..".
К этому времени бретер сумел наконец вдеть и вторую руку в рукав колета. И за завязки взялся, не поднимая взгляда.
– Очень… милая, – и оба этих слова, и краткая пауза между ними прозвучали уже вполне естественно. Но когда, завязав последний узелок, он поднял со ступеней перевязь, его лицо снова было мрачным. И продолжил он с явным усилием: – Но мы с ней больше не знакомы. Не делайте глупостей, дон Франсиско – говорю как другу.
Лаварден не ответил, но на короткий миг его лицо отразило глухую, бессмысленную злость и вопрос-вызов - "Какого черта Вы лезете с предупреждениями, сударь - уже решили, что Вам виднее?!".  Но злость погасла, уступив место тоске. Лаварден только прикрыл глаза на секунду, то ли соглашаясь не делать глупостей, то ли пытаясь отстраниться от происходящего. И быстрым шагом направился к Плуэнану.
- Пора нам с Вами поговорить, сударь.