Слуга, отворивший на стук, оценил по достоинству, похоже, и дорожное платье путешественников, и их лошадей. И оттого, сокрушаясь, был чрезвычайно учтив. Господину де Бутвилю указали неверный дом – люди бывают так склонны к дурным шуткам! К счастью, Тур невелик, и до дома Пьерфитов отсюда недалеко – минут десять быстрым шагом, господин успеет до дождя.

Погода и в самом деле начинала портиться. Нежно-розовое золото близкого заката таяло в тяжелой свинцовой хмари. Так что кучер, пришедший сообщить, что карета готова, вздохнул с нескрываемым облегчением, услышав, что сегодня она еще не понадобится.

Карету чинили добрых три дня. Мадам де Бутвиль успела за это время дважды помолиться святому Мартину, а Теодор – ввязаться в две драки, одну в фехтовальном зале, а другую – по дороге домой из собора. Вопль «Негодяй, вы соблазнили мою сестру!» показался ему достаточно неожиданным, чтобы не убивать сразу, и напавший на него дворянин, к чести его, все же сообразил, что обознался. Пусть и получив сперва свежую царапину на щеке. И если мадам де Пьерфит за эти три дня так и не оттаяла, то ее муж, напротив, оказался сперва недурным фехтовальщиком, а потом и приемлемым собеседником. Который встретил известие о скором отъезде незваных гостей с явным разочарованием, лишь частично смягченным облегчением.

– Но не сию же минуту? – уточнил он, бросая выразительный взгляд на окно гостиной, в которое, отражая огни свечей, уже ударились первые капли дождя.

– Если вы готовы потерпеть нас еще одну ночь, сударь…

Мадам де Пьерфит отложила ложку и добавила свои доводы к просьбам мужа – если ей позволят удалиться, то поутру она сможет вручить мадам де Бутвиль отчет для месье д'Эффиа. Теодор не нашелся, что ответить, но Пьерфит кивнул, и мадам де Пьерфит выбежала из гостиной со всей стремительностью спасающейся от охотника лани. Конечно, причиной ее побега мог также быть стук дверного молотка. Но Пьерфит поднялся тоже.

– Если позволите…

Взору графа де Люз и его слуги оттого предстали не только отворивший им толстенький лакей, утиравший рукавом рот, и тесная прихожая, большую часть которой занимал весьма обшарпанный сундук, но и хозяин дома. В домашней куртке, в тапочках и с натянутой улыбкой на устах. Которую, впрочем, тотчас сменило недоумение, а затем, когда прозвучало имя нежданного гостя – новое, трудноопределимое выражение. В котором, однако, с лихвой хватало смущения.

– Прошу вас, – он указал вглубь дома, мимо узкой лестницы, ведущей на второй этаж. На неплотно прикрытую дверь, из-под которой пробивались лучи света. Но потом добавил все же: – Мадам де Бутвиль… не упоминала о вашем приезде.

А мадам де Бутвиль, кажется, забыла дышать. Он пришел, он здесь, он просто не мог приехать раньше... И какая же она была глупая — конечно, не мог! Но он все равно сейчас ее нашел. Эмили глядела в лицо мужа. Усталый... Как же она скучала!
- Луи... - то ли выдохнула, то ли всхлипнула она, сделала шаг, другой, ткнулась лицом в его грудь, цепляясь за камзол. Мешался ненужный бокал, он упал, покатился, но Эмили этого не заметила, торопясь сказать: - Вы злитесь... Я понимаю... Я на вашем месте сама бы меня убила... Но я скоро умру, вы не волнуйтесь... я не врала...

Теодор, невольно проводив мадам де Бутвиль взглядом, так же невольно отвел взгляд от их объятия. И подумал, что если мадам де Бутвиль собирается умирать так же, как уходила в монастырь, то ее супругу не следует торопиться с могильным камнем.

У Пьерфита его опыта не было. Приветствием, адресованным его гостьей своему мужу, он был явно озадачен. И посмотрел на бретера. Надеясь, похоже, услышать какое-то объяснение – получив вместо него откровенно саркастическую усмешку. Ставшую шире при виде целомудренного поцелуя, который Бутвиль запечатлел на челе супруги – и тут же скрывшуюся за бокалом, который Теодор поднес к губам. Перед этим слегка приподняв, впрочем – в нарочито легкомысленном жесте, который Пьерфит понял правильно.

– Да. Да, конечно, – он сам наклонился за упавшим бокалом. – Глоток вина с дороги, сударь? Марта, Марта!

Прибежавшая на его призыв служанка – немолодая женщина с усталым, испещренным оспинами лицом – приняла бокал из рук хозяина, придирчиво изучила кромку, проверяя, что та не пострадала, выслушала невнятный приказ и послушно пошла в столовую. Пьерфит обернулся к серванту и замер, таращась на стоявшую на полке бутылку. Потом открыл дверцу и извлек два бокала.

– Моего брата виноградник, – пояснил он. В четвертый раз за последние три дня.

Теодор, дошедший почти до площадки второго этажа и остановившийся, кивнул самому себе и сбежал вниз по лестнице так же легко и беззвучно, как поднялся. Слов было не разобрать, но голосов было достаточно. Бутвиль говорил ровно, а в голосе мадам де Бутвиль слышались слезы. И раскаяние, куда же без него? А стало быть, беспокоиться оставалось только о тайнах монсеньора.

Пьерфит, так и оставшийся стоять в дверях столовой, встретил его возвращение взглядом, разом вопросительным и смущенным. И бретер усмехнулся.

– Если бы он думал то же, что и вы, – указал он, – он ушел бы не с ней, а со мной. И не наверх, а наружу.

– Я… – румянец Пьерфита выдавал его с головой. – Я и не думал… Ничего такого.

– Он не трус, по слухам, – Теодор предпочел сделать вид, что этого не услышал. И, протягивая руку за оставшимся на серванте бокалом, задумчиво закончил: – И может еще переменить мнение.

В конце концов, это был прекрасный предлог. И люди ошибаются, бывает – чего только стоил вчерашний брат.

-  Вы сказали... - у графини де Люз всегда была хорошая память, а уж эти слова она не забыла бы ни за что на свете. - Вы сказали: «Вы не исправитесь, ни дома, ни детей у нас не будет, а терпение мое однажды иссякнет, и я вынужден буду оставить вас». И другие … люди так говорили. Вот я и решила... Я хочу жить с вами, очень хочу... Если у нас будет свой дом, хоть какой...
Мадам де Бутвиль смотрела в лицо мужа и думала. Она так мечтала о своем доме, о тихих вечерах у камина, о солнечных лучиках, пробивающихся сквозь полог... а Луи спал бы рядом... О домашних делах — она научится вести хозяйство, непременно научится! И дети у них будут обязательно... Порознь живут многие, но это не семья, это не то... Эмили страстно, всей душой мечтала быть нужной, чтобы ее любили... Всегда мечтала. Заплатить за это тягой к переменам, тем огнем, который зажигает в крови ощущение опасности... Да кому все это надо?! Она, наверное, никогда больше не увидит Теодора... Молодая женщина задумчиво прикусила нижнюю губку. Ну и прекрасно! Во-первых, он негодяй, а во-вторых, может, они с Эжени все же поженятся. И тогда все они смогут дружить семьями... Это было бы так здорово, все это, но почему-то совсем не грело... Луи-Франсуа, благородный, добрый, самый лучший на свете... Почему же так тоскливо?.. - Поцелуйте меня, Луи?..

Мадам де Бутвиль зажмурилась, прильнув к мужу. Она так соскучилась! И когда его губы коснулись ее губ,, почувствовала горькое разочарование. И стыд, жгучий стыд! Потому что не ей, столько всего натворившей, думать о всяких глупостях! Луи-Франсуа ни разу не упрекнул ее в излишней пылкости, но она смутно чувствовала, что ей надлежит сдерживаться. Особенно теперь, когда она так виновата...
Эмили тяжело вздохнула. Незачем врать, ей совсем не хотелось умирать, разве что поначалу. И она хотела, чтобы муж ее нашел. И он ее нашел, и простил, и любит... И ничего, ничего не изменилось...
Она открыла глаза и робко посмотрела снизу на лицо Бутвиля. И ужаснулась тому, каким усталым он выглядит.
- Это было очень глупое решение, Луи. Я все время делаю глупости. Но вы, верно, проголодались с дороги?

- Мы... - Эмили немного помолчала, думая, как бы лучше объяснить и не лгать при этом. - Мы хотели уехать утром. Мы бы уехали ещё третьего дня, но в карете что-то сломалось, и починили совсем недавно. Мне кажется, не стоит уезжать на ночь глядя. Пьерфиты - очень гостеприимные люди. Мне не хотелось бы обижать госпожу де Пьерфит...
Обидится ли Мари-Луиза, мадам де Бутвиль не знала, хотя подозревала, что скорее обрадуется, когда незваные гости уедут. Несмотря на то, что она может теперь спокойно заниматься любимым делом. А вот Пьерфит, пожалуй, даже сдружился с бретёром...
- Госпожа де Пьерфит - подруга мадемуазель де Гурне, я заехала к ней по просьбе мадемуазель. Я сюда приехала помолиться святому Мартину. Очень скучно было у Лианкура, и Габриэль хотела, чтобы я вместе с ней принимала гостей, а я же от вас скрывалась...
Эмили потупилась. Теперь надо было объяснить присутствие Ронэ.
- Меня сопровождал Бадремон, а господин де Ронэ догнал позже, потому что я ему ничего не сказала, а он вечно волнуется... мы тут сказали, что он мой кузен, потому что... ну вы понимаете...
Кажется, ей удалось объяснить мужу все и не обманывать его, но как это было мучительно!
- Давайте пойдём отыщем, чем вас покормить...
Она неохотно слезла с мужниных колен.