Когда карета г-жи де Кавуа отъехала от дверей, Роже надел шляпу, повернулся к Кузнечику, который все еще выглядел как-то пришибленно, и вздохнул.

- Страшное дело, офицерские жены, - доверительно сказал он, чтобы хоть что-то сказать. Так, под руку не брать, в дверях не пропускать. Как он только мог не догадаться сразу? - Все солдаты так говорят. Даже если она нас… то есть меня здорово выручила. Значит, капитан вообще… Как ты ее только убедил?

За порогом в нос сразу же шибануло аппетитным ароматом жареного чеснока, и Мартен, карауливший в прихожей, деловито произнес:

- В столовую извольте, господа, кушать подано… уже почти.

Роже невольно прыснул. Ну конечно, он же сам видел на кухне уже порезанную рыбу в маринаде, и прикрытую крышкой сковородку, благоухающую тушеными овощами с миндальным молоком, и котелок с постной похлебкой! И конечно же, кухарка не видела никаких причин кормить "всяческих прихлебателей", а что на сей раз их навестила ни много ни мало жена его капитана - это ее не касается.

- На госпожу де Кавуа бы не хватило, - притворно вздохнул он. - Все знают, что настоящие дамы очень много едят.

- Не все дамы, - возразил Роже, - только настоящие! Такие как госпожа де Кавуа - ей надо как лошади…

Тут он не выдержал и сложился пополам, представляя себе большую конюшню, полную дам, перед каждой из которых громоздилась огромная кормушка, а на стене позади свисала потрепанная упряжь. Отчего-то именно эта подробность в представшей перед его мысленным взором безумной картине показалась ему особенно смешной, и оттого вопрос, пропускать ли даму вперед перед дверью в столовую, даже не встал: все вышло само собой - пройти первым или открыть ей дверь он, хохоча так, что едва держался на ногах, просто не мог.

Где-то в голове его еще оставалась мысль, что нехорошо так смеяться, когда г-жа де Кавуа так его выручила, но, успокоил он сам себя, не над капитаншей же он смеялся.

- Кушать подано, - укоризненно провозгласил Мартен, распахивая дверь, и тут же испортил все впечатление, ойкнув: - Тазик! Тазик, чтоб его!..

По приказу матушки, подцепившей эту манеру у какой-то то ли генеральши, то ли полковничихи, перед каждой трапезой подавали тазик с водой и полотенце, и раздражение вынужденных подчиняться этой прихоти слуг неизменно будило в братьях Вентьеврах самые худшие наклонности.

Роже рассмеялся и легонько ткнул Кузнечика кулаком в плечо. Все-таки до чего же отличный пар-!.. С ужасом ощутив, что заливается краской как лопнувшая в пальцах перезрелая вишня, Роже поспешил в столовую, уселся на свое обычное место и первым налил себе похлебки. Не будь матушка в отъезде, стояла бы на столе фаянсовая супница с цветами, но в ее отсутствие хватало и закопченного котелка - и пахло от него почему-то не в пример приятнее.

- Только не вздумай теперь ничего не есть, - нашелся Роже наконец. - Военные едят больше дам, а…

Нет, решительно, вечно его не туда заносит! Надо поговорить с Жанной, может, подскажет? Где только были его глаза?

- А ты и так ешь как птичка. Слушай, я… ну, у меня вечно язык не то мелет, будто не мой! О!

Оценив нечаянно получившийся каламбур, Роже рассмеялся, теперь уже ничуть не деланно, и налил похлебки и кузену.

Роже велел себе заткнуться, на всякий случай сунул в рот полную ложку похлебки и обжег язык - хорошо хоть вовремя прикусил его и не выругался как-нибудь понепристойнее - черт, что она должна о нем думать? Нет, он не знал, конечно, но как же ей, наверно, было неприятно! Это сестры знали, как мужчины себя ведут, когда рядом нет женщин, а она? То есть у нее было братья, конечно, но они были не солдаты… Господи, да нашел, о чем думать!

На самом деле, думать надо было о том, что делать. Признаваться, что он нечаянно их подслушал, Роже совершенно не хотел, но если он сейчас "угадает", то конечно, она все поймет - не божественное же откровение на него снизошло с визитом г-жи де Кавуа! Но ведь и оставлять все как есть тоже было нельзя?

Оставляя опустевшую миску, Роже почти уверился, что можно и не делать ничего - он же к ней не приставал? И слава Богу комната у нее была своя, а дядю ее…

Тут он вспомнил, что с дядей тоже приезжает Анриетта, и чуть тут же не спросил Кузнечика, что это за Анриетта такая, но опять успел спохватиться, а заодно вспомнил, что у Анриетты есть приданое и матушка…

Роже скривился как от зубной боли, и лакей, как раз подставивший ему чистую тарелку, поспешно сообщил, что на десерт нынче грушевый пирог - как будто Роже был мальчишкой, которого нужно уговаривать доесть обед, обещая ему сладкое.

- Из сушеных же груш, - буркнул Роже, думая, что нельзя выгонять Кузнечика - даже к Мари нельзя, хотя уж куда приличнее было бы. И вообще, если на ком-то надо жениться, особенно с приданым, то Кузнечик бы очень здорово подошел, он совсем не мешал - и даже наоборот, а кстати!..

- Кузнечик! А ты притворяться умеешь?

Отредактировано Роже де Вентьевр (2020-02-28 21:02:27)

Роже принял загадочный вид и положил себе на тарелку огромный кусок жаренной в тесте рыбы - едва при этом удержавшись, чтобы не позаботиться сначала о даме. Но, хотя спохватился он вовремя и на стол капнула всего одна капля масла, сохранить загадочный вид ему все-таки не удалось, и потому, чтобы еще немного подразнить Кузнечика, ему пришлось сперва набить рот, а потом, хотя этого он уже не ожидал, сосредоточенно вытаскивать мелкие косточки.

- Ненавижу кости, - честно признался он, прожевав наконец рыбу, и щедрой рукой наполнил тарелку кузена. - Ну зачем, спрашивается,  рыбе кости? Плавала бы без них - как репа!

Тем не менее он сунул в рот следующий кусок рыбы, в котором, по счастью, неприятных сюрпризов уже не оказалось, потом еще один и еще и, только перейдя уже к благоухающим розмарином овощам, вспомнил:

- А! Притворяться надо для одного человечка. Хорошего человечка, не бойся. Надо прийти к нему и заказать у него портрет. Твой. Вот, мол, ты много слышал о его искусстве, какой он непревзойденный и самый лучший, и хочешь заказать портрет. М-м-м… невесте надо послать, например.

В глазах его плеснулся смех, и, не удержавшись, он подмигнул.

- Зачем? - совсем растерялась Анриетта. - Зачем кому-то мой портрет? А притворяться кем?

- Так невесте же! - засмеялся Роже. - Ладно, не буду. Портрет - ну, не понравится, выбросим. Я заплачу. Мне просто нужно, а тебе… ты просто притворишься, что это нужно тебе, а меня ни в коем случае не называй. Скажи, что при дворе кто-то упомянул. Сможешь? Он в соседнем квартале живет, это близко вообще.

Была тут еще одна тонкость, конечно, но упоминать о ней Роже не спешил.

Роже почти оскорбился, хотя вот только что думал, как она мило хмурится, когда думает - не мрачно, а лукаво, как будто чувствует же, что есть подвох, чувствует! Он устыдился даже немного, что не все рассказал, но тут она усомнилась, что он бывал при дворе - он, гвардеец г-на кардинала! Так это было возмутительно, что он про эту ее смешную манеру тут же думать забыл.

- Да тысячу раз бывал! - заверил он и вывалил себе на тарелку остатки овощей. - По три раза в неделю порой - его величество без его высокопреосвященства дня прожить не может. И короля видел - вот как тебя сейчас.

Приверженность к истине, которую отец и матушка вбивали во всех своих детей - порой, в буквальном смысле - у Роже проявлялась хуже прочих, но именно она заставила его добавить:

- Только он на меня как ты не смотрел. В любом случае, в Лувр пускают всех, кто прилично одет, а ты одет вполне прилично. И слышал там, как одна дама другой показывала портрет и говорила, что это, мол, работы мэтра Эсташа Лесюэра, а у него такое сходство, что можно вообще без человека обойтись.

Здесь ему пришлось хорошенько прикусить губу, а потом некстати вспомнилось, что Кузнечик вообще-то девушка, и на смену смеху пришло смущение.

- А давай! - оживился Роже. - Дежурство у меня ночное, как раз успеем. Заодно и поговорим про него в Лувре, и тебе тогда даже врать не придется. Смекаешь? Тогда про него и в самом деле будут разговоры в Лувре.

Каким-то получасом позже они шли уже по улице Отриш. Как и обычно к концу дня, впереди виднелись две кареты, застрявшие у дворцовых ворот в успешной попытке если не покинуть Лувр первой, то помешать в этом друг другу и ругань, которой обменивались кучера и лакеи, заставила бы покраснеть не только дам, сидевших в обоих экипажах, но и выглядывавших из оных служанок - чьи, щеки, впрочем, и без того разрумянились от морозного воздуха. Толпившиеся вокруг зеваки, как благородного, так и самого простого происхождения, не стесняясь, подначивали спорщиков, обменивались мнениями и загораживали проход, в то время как стоявшая на воротах стража хохотала без зазрения совести и, судя по всему, вмешиваться не собиралась.

Бросив на Кузнечика слегка смущенный взгляд, Роже наполовину вытянул шпагу из ножен, эфесом прокладывая путь им обоим.

- Позвольте… Пустите… А ну, с дороги!

- Сударь! - взмолилась выглянувшая вдруг из кареты немолодая дама. - Будьте так любезны… Помогите!

- Вот ее и подайте, ее! - заорал кучер второй кареты, и кучер первой разразился возмущенной бранью, которой Роже положил конец, попросту сдернув наглеца с козел.

- Лошадь бери! - рявкнул он. - Живо!

- Вот и я говорю, ваша милость, - обрадовался второй кучер.

- Ура господину кардиналу! - издевательски крикнул дурно одетый провинциал - по виду и по произношению, южанин.

- Сударь, сударь, - заволновалась пожилая дама.

- Простите, сударыня, - раздраженно осведомился Роже, - вы как хотите: уехать отсюда второй или не уехать еще полчаса?

- Это несправедливо, - возмутилась та. - Вы только мешаете, не смейте мешать!

Толпа разразилась насмешками, и Роже, с трудом подавив желание обозвать старуху Мафусаиловой вдовой, а зевакам отплатить их же монетой, развел руками с видом мученика.

- Пойдем, Кузнечик?

- Стойте! - взмолилась старуха, еще сильнее высовываясь из окошечка кареты. - Я… я извиняюсь! Помогите, пожалуйста, хоть как-то!

- Прошу вас, сударь, - другой женский голос, куда более мелодичный, донесся из второй кареты, владелица которой не спешила, однако, из нее выглянуть. - Вы уже так хорошо начали…

То ли вид юнца, без колебаний бросившегося на помощь пожилой даме, устыдил присутствующих дворян, то ли уступчивость этой последней в сочетании с явной разницей в голосах позволила тем, кто хотел бы оказать услугу молодой и в это же время выказать уважение к старости - но вынырнувший неожиданно из толпы весьма потрепанно одетый худощавый провинциал перехватил у кучера вторую лошадь, а юноша немногим старше Кузнечика решительно направился ко второй карете.

- А ну слезай, - прикрикнул он на кучера. - Давай, помогай тоже!

- Ах, сударь! - нежнейшими голосами воскликнули обе дамы.

Роже, обнаружив, что начатое Кузнечиком богоугодное дело исподволь перешло в другие руки, скосил глаз на кузена.

- Пошли? - снова предложил он и, не удержавшись, во всеуслышание добавил: - Знаешь, из тебя бы вышел неплохой офицер! Или, может, черт - который находит дело для ленивых рук.