Путь до той деревушки, где пришлось оставить Лапена, был слишком недолог, а граф де Люз слишком озабочен насущными делами, чтобы задумываться о чем-то другом.  Он так надеялся, что слуга придет в себя, и тогда всё будет совсем просто, тем более что де Ронэ тоже должен был бы где-то остановиться для излечения и оставить Эмили в покое;  но надежда на такой удачный исход совсем увяла, когда деревня уже показалась внизу, между холмов, а Лапен был все в том же состоянии... Неужели придется оставить его в придорожном трактире? Сколько бы ни были усердны (допустим) хозяева, сколько бы ни любили деньги, вряд ли они уделят длительное внимание простому лакею, и обеспечат ли должный уход?  Но вот с высоты холма, откуда начинался спуск к селению, Бутвиль увидел поднимающуюся над низкими крышами домов колокольню, и это было явной подсказкой свыше: вот где можно будет оставить беднягу Лапена!
        Как только они достигли ворот трактира, граф спешился, велел Эглантине не сходить с места, а кучеру - ждать, и быстро пошел по единственной широкой улице деревни - найти храм божий тут не составило труда, кюре жил, как водится, рядом, и через полчаса всё было решено. История, рассказанная графом о нападении разбойников на большой дороге,  была почти вся правдивой, за исключением подлинных причин и подробностей. Пожилой и трезвый священник воспринял его рассказ как добросердечный и порядочный человек, в доме у него было чисто и уютно, и у Бутвиля отлегло от сердца.  Он дал кюре денег на прокормление раненого и уход за ним,  записал на чистом листе в требнике два адреса - свой парижский и брата Амбруаза; имя Монморанси явно произвело сильное впечатление на старика, и Бутвиль ушел почти спокойный, объяснив, что раненого скоро доставят в карете. 
        Когда Лапена устроили на новом месте, они снова отправились в путь, и  теперь, освободившись от главной заботы, он стало припоминать всё, что болезненно зацепило его днем - и мерзкое поведение де Ронэ, и упоминание бандита о каких-то бумагах, и слишком уж большая забота Эмили о Теодоре, её взгляды, жесты... Пожалуй, пора уже перестать себя обманывать и признать то, что есть и что, наверно, видно всем, кроме поглупевшего от любви мужа...
         В Ле-Брей он приехал, уже основательно удрученный этими тяжелыми мыслями и подозрениями. Наемники уехали, Эглантина вылезла из кареты, что-то говорили хозяйка и конюх - он отвечал машинально, не сводя глаз с Эмили, и увидел, как она говорит с де Ронэ. О чем? Почему она так явно расстроилась, переговорив с ним? 
         Хозяйка приняла эту его рассеянность за проявление важности знатного вельможи и поторопилась проводить его в самую лучшую комнату.  Луи-Франсуа вошел, сел на стул с высокой спинкой и так сидел неподвижно, пока в дверях не показалась его жена.
         - Вы чем-то недовольны, сударыня? - спросил он угрюмо. - Вам не понравилось сееодняшнее приключение? А ведь шевалье де Ронэ был, как всегда, на высоте!

Отредактировано Бутвиль (2020-07-09 21:42:21)

Ещё совсем недавно упоминание о том, что пришлось пережить Эмили, вызвало бы в душе Луи-Франсуа мгновенный отклик и сочувствие. Но но слишком устал не только телом, но и душой - после долгой погони за утерянным сокровищем обретение этого сокровища не принесло ему того успокоения и радости, на какие он надеялся, пока длились поиски.  Поэтому голос его звучал почти ровно, когда он ответил:
       - Вы всё ещё не научились видеть связь между причинами и следствиями ваших поступков. Если бы вы сегодня послушались меня и остались с каретой на месте, вам не пришлось бы ни видеть трупы, ни оказывать помощь раненым.  Что побудило вас ослушаться на этот раз? Я помню, бывало, вы срывались с места, потому что тосковали, соскучились по мне. А сегодня? Только сильное беспокойство могло заставить вас явиться на место схватки. Но за кого вы так беспокоились?  Часть своего внимания вы уделили злополучному Лапену,  но все остальное досталось человеку, как будто бы постороннему... О нём вы тревожитесь, о нем постоянно думаете, ради него заставили себя шить рану, и даже теперь взрыв вашего негодования тоже на самом деле вызван тревогой за его драгоценное здоровье.  Меня же вы едва удостоили парой слов, да и тогда смотрели не на меня, а на столь милого вашему сердцу шевалье.  Может, пора наконец расставить все точки над "и" и  определим наши позиции? 
          Он прекрасно понимал, что говорит слишком сухо, как будто диктует какую-то канцелярскую бумагу, но говорить иначе - значило сорваться,  кричать, может, даже заплакать. Этого он себе позволить не мог.
          Граф поднялся со стула, подошел  к Эмили, подавил привычное желание взять её за руку,  посмотрел на неё сверху вниз   и добавил тихо:
         - Может, скажете мне наконец, что с вами происходит на самом деле?

Отредактировано Бутвиль (2020-07-11 11:28:10)

Можно было подумать, что госпожа графиня пытается увильнуть от прямого ответа, задав встречный вопрос, но Бутвиль, уже достаточно  зная, какими извилистыми, часто таинственными путями движутся мысли дамы его сердца, даже не пытался понять, почему она задала именно такой вопрос.
       - В нашей семье не принято называть кого бы то ни было на "ты", - сказал он, пожав плечами. - Мои родители никогда не обращались так ни к нам, ни даже к своим слугам. Многие видят в таком обращении признак близости и доверия, но я привык считать его грубым и пренебрежительным.  А вам хотелось бы, чтобы я был груб с вами?

Отредактировано Бутвиль (2020-07-17 05:55:13)

"Это не измена, - подумал Бутвиль, уже сожалея о том, что поддался ревности - его жена была "выше подозрений" просто потому, что ни на одну другую женщину не была похожа.  - Это привязанность скорее как к старшему брату или дяде...  Но если чертов рифмоплет  продолжит в том же духе,  она может и не устоять... даже не осознавая, что с ней происходит..."
        - Если не хочется умирать, это очень хорошо, - мягко сказал Луи-Франсуа. - Но причина для ваших огорчений была... не ложной, нет, она была кажущейся.  То, что вы называете моей холодностью... Я ведь улавливаю ваши душевные  движения.  хоть вы и говорите невнятно, и  думал, что вы точно так же понимаете меня. Как бы вам объяснить...
        Он опустил голову, потер лоб и молчал, пока память не подсказала ему подходящий образ. 
        - Вы знаете, что военные перед боем надевают кирасы. Хорошая кираса защищает от пуль - на ней образуются вмятины, а человек остается цел. Но не невредим. Пули бьют крепко, и на теле проступают синяки от ударов. Холодность моя - не от природы, не в моем характере. Но с тех пор, как удары стали сыпаться на меня со всех сторон, я надел кирасу. Вы понимаете?  Я не хочу, чтобы кто-то видел, когда мне больно, плохо, обидно. Пусть весь свет считает меня холодным и высокомерным. Но никто и ничто не ранит меня так болезненно, как ваши слова и дела.  Не слушая моих советов, пренебрегая просьбами и нарушая прямые приказы, заводя отношения с неприятными мне людьми, вы ожидаете, что я буду  ласков, весел и беспечен?  Попробуйте взглянуть со стороны и скажите: возможно ли это?

Отредактировано Бутвиль (2020-07-17 12:55:58)

- Да что вы цепляетесь за эту безумную идею с монастырем? - нахмурился Луи-Франсуа. - Вы ни капельки не дорожите всем, что нас связывает? Неужели я вам настолько опостылел?  Вам мало той истории, когда вас затащили за монастырские стены? Вам так понравилось там? Это нелепая блажь, и потворствовать я ей не буду!
          Он вскочил и прошелся несколько раз по комнате, чтобы успокоиться и не сказать лишнего - в частности, не упомянуть, что душке-Теодору в обитель также не будет ходу... Потом резко развернулся, снова подошел к Эмили и добавил:
          - То ли слухом у вас что-то не в порядке, то ли памятью, а может, с чем-то еще...  Почему вы мгновенно забываете всё, о чём я говорил с вами? Все советы и объяснения испаряются из вашей головы, стоит нам только расстаться ненадолго... Вы со всем соглашаетесь - и почти мгновенно выдумываете что-то свое. Разве мы не решили с вами уехать в поместье и там спокойно пожить хотя бы несколько месяцев? Разве вы возражали? И вдруг с нова - "в монастырь"!   Да сколько же можно, Эмили?  Это вы так заботитесь обо мне, так проявляете свою любовь?

Отредактировано Бутвиль (2020-07-21 19:20:48)

- К Бадремону я наведаюсь без вас, - хмуро отозвался Бутвиль, которого упоминание в таком разговоре о нелепом юнце сильно задело, и менять тему он не стал. - Вы уже достаточно о нем позаботились. Но сперва позвольте узнать: вам не приходило в голову, что внезапное бегство без объяснений и причин в обществе неизвестного мужчины в качестве заботы о моем душевном спокойствии - слишком сильное средство? По-вашему, я должен был, обнаружив ваш побег, вздохнуть с облегчением и возблагодарить Творца за освобождение?  Хорошего же вы обо мне мнения, если так думали!  Почему не поговорить со мной, не высказать искренне свои чувства? Только думали ли вы вообще о чём-то? Или, будем откровенны, вам просто не сиделось на месте и  мои предполагаемые душевные муки стали предлогом для очередной эскапады?
         Из-под салфетки исходил манящий запах ветчины, но есть графу совершенно не хотелось.  Он отвернулся от стола и  испытующе взглянул в лицо женщины, без которой, по жестокому приговору небес, он почему-то не мог жить.

- Ну вот вы и сказали главное, - глубоко вздохнув, тихо проговорил Луи-Франсуа. - Увы! Вы бежите от моей любви, потому что вам её столько не нужно...
          Он снова прошелся по комнате туда-сюда, покусывая губы и выжидая, пока голос восстановится.  Даже в тот день, когда пришло известие о гибели старшего брата, он не чувствовал себя так плохо.  Но выказывать свою боль перед девочкой-женой, оказавшейся вдруг такой холодной и чужой, не собирался. 
         - Мир вокруг нас мало похож на страну Нежности... - проговорил он наконец, скривив губы в подобии улыбки. - Ничего, и так, конечно, можно жить. Больше не будет никаких лишних разговоров, обещаю вам.  О монастырях и скорой смерти извольте забыть, выкиньте эту чепуху из головы, вы вполне сможете придумать что-то поинтереснее,  а обо мне не беспокойтесь, больнее, чем теперь, вы уже не сможете сделать.  Однако менять наши прекрасные планы я не стану - и вам, и мне нужен отдых вдали от света, суеты, в тишине, среди лугов и лесов. Если за время этого отдыха в вашей душе не прибавится любви, то так тому и быть -  делайте что хотите, но уж и отвечать за все, что наделаете, будете отныне сами.  Теодор, Бадремон, Лианкур... кто там еще? - они вам, несомненно, помогут. За вашим наследственным имением присматривает надежный человек, без средств к существованию вы не останетесь, имя  вам обеспечил хорошее, так что потерпите уж пару месяцев, а потом вас ждет яркая, не скучная жизнь и полная свобода.  А теперь переоденьтесь, наконец, и давайте ужинать! 
         Он круто развернулся, подошел к столу, сел и сдернул салфетку с обильно нагруженного подноса.  Взялся за кувшин с вином, налил, выпил. 
         - Неплохое, - небрежно заметил он. - Вам налить?

Комната была совсем небольшая, и супругов разделяло всего несколько шагов, но Луи-Франсуа они казались непреодолимой пропастью - пока Эмили не заплакала. Он не настолько очерствел ещё, чтобы бесстрастно выдержать зрелище такого неподдельного отчаяния.  "Храм их любви пошатнулся, но устоял", - так могла бы высказаться  мадам де Рамбулье или её высокоучёная дочь;  но граф де Люз  просто встал из-за стола, преодолел эту ужасную пропасть в три шага, сел на пол рядом с несчастной графиней, обнял её за плечи и заговорил - шёпотом, потому что голос у него от волнения пропал:
         - Так нельзя, вы правы.   Только я один без вас ничего не сделаю. Нужно, чтобы и вы тоже.... постарались... Нашим душам нужна помощь, и я знаю, где мы её найдем.  Мы уединимся - но не в том старом родительском доме, где для вас будет всё чужое. Есть такое место, где мы оба будем гостями, но гостями желанными, и где мы бывали, когда любовь наша только расцветала....    Вы помните парк в Шантильи?

Бутвиль не преминул обнять жену и ласково погладить по плечу, но на просьбу её ответил отказом:
      - Мы там непременно побываем, но путь в этот блаженный край откроется не здесь и не сейчас. Слишком уж далеко отбросил нас от острова Любви сегодняшний шквал событий.  Оглядитесь: разве эта жалкая конура годится на что-нибудь, кроме обычного ночного отдыха?  А в отдыхе мы все нуждаемся... И насчет Шантильи вы беспокоитесь зря: принц Конде сейчас вовсю занят какими-то личными делами в Париже, и жена на может его оставить. А герцог Анри и Мария-Фелисия не помешали бы нам, ведь вы их уже хорошо знаете.  Но и их там не будет. Вот представьте себе: прекрасный замок, пустующий, но со всеми удобствами, с большой библиотекой, с заботливыми слугами, и пустой парк, где вот-вот начнут зеленеть деревья и распускаться цветы в траве. Похоже на сказку, правда?  И в то же время это на самом деле существует.
      "И Теодору туда хода не будет", - подумал он, но, конечно же, не произнес.