- Подберу, - улыбнулся Рошфор. Он сам подумал примерно о том же - что нужно запомнить этого оборванца, и как-нибудь, когда случится здесь пройти одному, подманить, пригодится. И ему было приятно, что мысли совпали, хотя сам тащить в дом кардинала мелкую уличную шваль прямо с улицы он никогда бы не стал, конечно. - Только..., - он еще понизил голос, хотя подслушивать их было в этот момент некому, - вы ведь знаете, что теперь он узнает вас с любого расстояния, и в любой одежде?

В наблюдательность и сообразительность уличных мальчишек Рошфор вполне верил, и их с охотой использовал. А вот в их способность держать язык за зубами - ни капли. Не говоря уж о том, что эти уличные птички живут, как правило, стайками, и то, что знает один из них, знает вся компания.

Ришелье чуть слышно рассмеялся.

- Право, граф? - поддразнил он. - Разве цель моего наряда не была в том, чтобы меня не узнал в будущем мэтр Фужерон? Ученый человек, типограф, с которым я намереваюсь долго беседовать? А тут - уличный мальчишка?

- Вы притянули его внимание, вы не дали ему того, что он от вас ожидал, и подали взамен то, до чего всякий голоден - надежду. Конечно, он вас запомнит лучше, чем мэтр Фужерон, - в голосе Рошфора тоже проскользнул сдерживаемый смех. - А впрочем, я ведь еще не знаю, что вы намерены сделать с этим последним, так что пари держать не решусь. Может, ему эта встреча тоже сулит перемену участи?

Никакой наряд не поможет, если человек... даже в уме граф на миг запнулся, и смягчил то, что первым пришло на ум - так привык притягивать взгляды. И спорить с патроном всерьез он не собирался. Не собирался даже напоминать, что на улице не стоило бы пользоваться титулами. Достаточно было и того, что вся эта авантюра доставляет кардиналу удовольствие.

Отредактировано Рошфор (2021-03-28 07:57:35)

Типограф жил неподалеку от университетских зданий, но прямо возле реки, что было с его стороны довольно любезно по отношению к проживающим поблизости студентам и профессорам. Любая печатня - Рошфор узнал это только что, из беседы в Люсоне с мэтром Гереном, который, видя искренний интерес к любимой теме, на детали не поскупился - так вот, любая печатня производила множество самых ядовитых и дурнопахнущих отходов. Залежи использованного свинца, потоки кислот, облака миазмов - соседствовать с таким заведением было лишь ненамного лучше, чем с лавкой кожевенника, или мясника. Известно было и то, что типографские работники не жили подолгу, вдыхая эту отраву день ото дня. Но из типографии Фужерона шел, кажется, чуть ли не прямой слив в воду Сены - что делало и его самого чуть более приемлемым соседом для своих соседей, и его лавку - чуть лучшим местом для встреч с прекрасным. Так что искать его нужно было где-то здесь.

Идти прямо по берегу, впрочем, было бы неудобно, так что Рошфор свернул с моста на первую же улицу, бегущую вдоль реки, продолжая высматривать в проемах узких улочек - где появится что-то, хоть чуть похожее на вывеску книжной лавки. Не может же тот жить вовсе без опознавательного знака?

- Рошфор, господин капитан, всегда к вашим услугам, - отозвался он на вопрос, и тут же пояснил. - Это имя и так носит сто человек, нет смысла его менять. Но не граф, конечно.

Дворян с таким именем - как и поместий с таким названием - было во Франции, надо думать, не сто, но много. Двумя - а то и тремя, смотря уже как считать - из этих людей в Париже был он сам. Еще одного г-на де Рошфора он даже и знал лично - уроженца крохотного Рошфора-на-Луаре; они повстречались случайно под Монтобаном, назвались, посмеялись над совпадением, выпили вместе вина, и разошлись совершенно довольные друг другом. И еще о нескольких слышал.

Был, однако, и еще один человек, когда-то называвший себя графом де Рошфором. Практически тезка, Луи де Роган, сын герцога де Монбазона. Когда Рошфор появился в Париже в свите Люсонского епископа, двадцати лет от роду, их путали не раз - тот другой Луи был года на три моложе, но рос при дворе, и был известен всему Парижу под этим именем задолго до того, как там появился еще один претендент. Пути их пересеклись не сразу - ну а лицом к лицу они так и не встретились до сих пор - а вот недоразумения начались немедленно. Рошфор, с первого дня готовый убить каждого, кто усомнится в его правах, всерьез был готов умереть, но не отступиться; однако, острая шпага и вспыльчивый нрав, который он тогда еще не пытался держать в узде, быстро доставили ему репутацию человека, который дерется легко, и дерется всегда насмерть. А с репутацией - и друзей, и женщин, и больше открытых дверей в Париже, чем он мог в столь короткий срок надеяться, благодаря, конечно, не только его собственным заслугам, но и быстрому возвышению патрона, и покровительству маркиза де Ришелье, в чьей компании он с приезда был принят за младшего. И что-то тут было еще... Как будто не только в нем было дело. Как будто многие были рады, что Луи де Роган попал в такое нелепое положение, словно знали про него что-то дурное и непристойное, и рады были приветить того, кто собьет с него спесь. Одним из этих многих был граф де Вард, который пошел ему навстречу с распростертыми объятиями и лучезарной улыбкой, на первом же приеме, где они оказались в одном зале - "дорогой кузен, я так рад видеть вас в Париже" - и сразу повел себя в свете так, как будто они только что не росли вместе, хотя, по правде сказать, родство было весьма отдаленным. Все это, впрочем, практически сразу перестало иметь значение: они сдружились мгновенно, как это случается только в юности, и у Рошфора появился не только друг, но и еще один круг знакомств. В компании золотой парижской молодежи он учился тому, чего ему не хватало - танцевать, болтать с дамами, заводить романы - но и пользовался уважением, несмотря на полупустой по тамошним меркам кошелек, за трезвую голову и готовность к любому риску.

Рошфор ждал - само собой разумеется - вызова на дуэль, или в крайнем случае ордера на арест, а дождался лишь пары ночных нападений из-за угла, организованных так неловко, словно заказчик сам вообще не держал в руках шпаги. Впрочем, слухи быстро дошли: примерно так, собственно, и было. Луи де Роган, единственный наследник сразу нескольких ветвей древнего благородного рода, как выяснилось, страдал какой-то болезнью, из-за которой не то, что шпагу - ложку ко рту мог с трудом поднести, не расплескав. Так что, оставшись в Париже один по отъезду патрона - при нем все-таки старался не зарываться, и встреч не то, чтобы избегал, но и не искал -  Рошфор отнюдь не чувствовал себя храбрецом, когда заявлял направо и налево, что если когда-нибудь встретит "этого калеку", то в лицо назовет самозванцем, и проткнет. Наглостью это, конечно, было неимоверной. Кому бы ни принадлежало спорное графство - а дело лежало в суде без движения четверть века, с тех пор, как отец просадил все деньги на эту тяжбу - наследник рода Роганов, выросший в Лувре, был много знатнее, богаче и влиятельней его самого. Да еще и сестра его была замужем за новым временщиком, Люинем, так что, если бы Мари де Роган испытывала хоть каплю сочувствия к тревогам и бедам брата, за жизнь обидчика в новых обстоятельствах никто не дал бы и ломаного гроша.

Вряд ли его испугались, скорей решили не связываться. Как-то раз, уже в 1619 году, вернувшись из очередной поездки то ли к Ришелье в ссылку в Авиньон, то ли уже на театр гражданской войны к нему же, Рошфор не без удивления - и не без смеха - узнал от графа де Варда, специально явившегося сообщить ему новость, что Луи де Роган женился, и, между делом, воспользовался этим поводом, чтобы сменить один титул учтивости на другой, еще более громкий, так что именовать его ныне следует принцем де Гемене. "Надеюсь, теперь вы оставите беднягу в покое". Рошфор пожал плечами, и высказался в том смысле, что никогда и не думал собой беспокоить принца, коли уж тот избегает провинциальной родни с таким несомненным рвением. За ним оставили поле боя, и этого было довольно, большего он бы и не хотел.

Отредактировано Рошфор (2021-03-29 13:06:02)

Что ж, это и была цель их путешествия? По рассказам Рошфор ожидал чего-то менее броского, да и не прямо на проходе. Подходя, он окинул пристальным взглядом вывеску, решетки на окнах, дверь, молоток на ней... Но тут кардинал воскликнул: "Мой бог!", повернул к нему сияющее радостью лицо, и его собственные темные глаза почти невольно отразили этот свет. Граф хотел спросить другое, спросить, что связано у патрона с этим местом - но и еле заметную паузу между фразами тоже уловил - так что только замедлил шаг, оценивая: может так быть, чтобы мэтр Фужерон жил в доме настолько известного медика прошлых лет, что о нем не раз слыхал даже он сам - и чтобы здешние сплетники об этом не упомянули ни разу? Вряд ли. Но кто их знает?

- Того лекаря, которого Карл Девятый прятал в платяном шкафу в Варфоломеевскую ночь? - вопрос заключал в себе примерно треть из всего, что знал Рошфор об этом выдающемся человеке. Еще тот, кажется, делал протезы - весьма занятно! - и отравил однажды насмерть какого-то несчастного, доказав тем самым, что древние сказки о безоаре лишены каких бы то ни было оснований - а вот это как раз граф очень одобрял, будучи, как большинство здоровых от природы людей, большим нелюбителем лишний раз прибегать к услугам ученых медиков.

Рошфор приостановился у двери, и окончательно обернулся к спутнику, ожидая, что последует дальше - пожелание войти, осмотреть этот исторический дом? Не может же быть этот мэтр до сих пор жив, или, может, такие как он, живут до ста двадцати лет?

Вышедший из проулка старик смотрел на них с откровенным любопытством - не слишком-то они смахивали на людей, способных прийти в восторг от вида дома, где когда-то жил легендарный хирург. Особенно сам Рошфор, обернувшийся резко, как кто-то, кому внезапно каркнули в спину - что было, впрочем, чистым притворством, потому что скрип снега под башмаками подходящего человека он слышал еще до того, как тот заинтересовался ими, и затоптался на одном месте.

Между тем, дело шло к полудню, а снегопад закончился еще ночью, и вид крыльца свидетельствовал о том, что из дома никто не выходил и не входил, по крайней мере через парадный вход. Рошфор поднял руку, и легкомысленно стукнул по краю низко висящей вывески, отчего она тихо загудела, роняя небольшие комки снега.

- Кто здесь живет сейчас? - обратился он к незнакомцу. - Для книжной лавки слишком тут малолюдно, кажется.

Порыв ветра с реки поднял снеговую пыль в проулках, но их, защищенных стеной дома, не задел. Рошфор покосился на спутника, и подумал, что если это окажется не тот дом, то нужно искать трактир и идти греться.

Отредактировано Рошфор (2021-04-03 11:32:12)

Может, сам бы тот и не поскользнулся, но Рошфор ему дороги не уступил, а когда тот едва протиснулся мимо, чтобы все же подняться и оказать навязанную услугу, сделал что-то неуловимое, отчего тот потерял равновесие, заскользил, зашатался, и действительно полетел бы вниз со ступеньки, если бы граф вовремя не поддержал его под локоть - так неловко, впрочем, что тот, хоть и не приложился с разлету махом, все-таки оказался задом в снегу. Шарф сбился вниз, волосы растрепались, крылья балахона, в который тот был одет, тоже разлетелись по снегу. Кто-нибудь другой рассмеялся бы, очень может быть, но Рошфор даже не улыбнулся.

- Что же вы так неаккуратно? - без тени насмешки посетовал он, сам поднимаясь по ступеням. Стукнул молотком и обернулся, обращаясь уже к Ришелье, протянул руку, предлагая помощь, - осторожнее, капитан, тут и правда скользко.

Дверь открыл совсем молодой подмастерье в обнимку с метлой, с намертво въевшейся черной краской под ногтями - свидетельство, что парня не только использовали в качестве прислуги, но уже и подпускали к делу. Закланялся, тряся нечесанными русыми патлами - явно не ждали здесь посетителей так рано - но все же без возражений проводил их в лавку, и даже зажег пару масляных ламп, отворил ставни. В нетопленой с вечера лавке было лишь чуть теплей, чем на улице. Рошфор огляделся. Возможно, здесь когда-то была аптека, по крайней мере, приколоченное под самым потолком, и прямо над потемневшим от времени прилавком, плоское чучело какой-то диковинной рыбы на это намекало; видимо, раритет сочли достаточно ценным украшением, или просто поленились от него избавиться. Сейчас по прилавку, по многочисленным книжным полкам и нескольким столам были разложены книги, и пахло здесь бумагой и пылью, а также свежей типографской краской. От обычной книжной лавки эта отличалась обилием связок с одинаковыми экземплярами книг, распиханных по углам - видно, что хозяин ждал не только розничных покупателей, но и книготорговцев, способных забрать сразу несколько штук - и рядами каких-то дешево изданых книг, видимо, учебных пособий, тоже не под одному экземпляру, вперемешку новые и зачитанные, а частью даже и с ярлычками с ценами, что было не совсем обычно. Вероятно, то, что нужно многим учащимся, и приблизительно для одних целей: словари, пособия, какие-нибудь там труды древних, обязательные к прочтению каждому образованному человеку... Стянув изрядно задубевшие на холоде перчатки и бросив их вместе со шляпой на ближайший стул, Рошфор снял одну такую с полки, и тут же вернул, поморщившись: "Tirocinium Latinae Linguae, Facillima ratione pueris commonstrans Usum Declinationum &...", - дальше и читать не стал, от латинской грамматики скулы ломило еще в коллеже, а эта, видите ли, новая, и обещает особую простоту в использовании*. Зато раскрытый - явно для привлечения внимания наименее понимающих посетителей - атлас с многоцветными планами городов и отдельных крепостей тут же его внимание и привлек, причем самое пристальное: карты и схемы завораживали графа куда больше, чем буквы древнего языка. Свободные страницы в конце и начале тома были испещрены пометками, вперемешку по-испански и по-французски, набросками от руки - тоже бегло составленные планы каких-то местностей, часть гравированных карт была также исчеркана пометками, выносными надписями - сокращения, условные знаки, часть из которых ему не была знакома. Неизвестный владелец карт словно упражнялся в фортификации - на зданиях и местностях, явно не предназначенных к этому, прямо скажем - или даже скорее наоборот...

- Смотрите, капитан, забавно, - Рошфор подвинул лампу ближе, и рассматривал одну из страниц. - Он словно собирается штурмовать Ситэ.

Еще занятнее было то, что часть зданий на карте было перечеркнуто жирными крестами, словно их надлежало в первую очередь снести, или вообще не должно было существовать.

Отредактировано Рошфор (2021-04-07 14:52:01)

Покуда кардинал знакомился с редкостью, Рошфор перелистнул еще пару страниц, и обратил внимание на юношу, так и крутившегося рядом:
- Что там за отвар? У вас можно выпить горячего? И, кстати, хозяина позови.
Между страниц был вложен листок, который он сперва принял за гравюру, но рассмотрев, опознал в нем набросок, сделанный от руки пером, и изображавший, как будто, Венсенский замок, но как-то странно. Понадобилось вглядеться внимательней, чтобы понять, что замок и пейзаж даны в зеркальном отображении - для переноса на медную доску и последующей печати. Где-то за стеной, и, может быть, чуть пониже - в подвале, что ли? - раздавался глухой неритмичный стук.
Подмастерье снова закланялся, и оповестил, что если вина горячего, то это сейчас, если господам угодно, и даже со специями очень хорошими, и недорого, а насчет хозяина он, сейчас, - это второе "сейчас" прозвучало совсем иначе, - узнает, но неизвестно... Там же печать же, сразу не отойдешь...
В общем, было понятно, что парень очень был бы непрочь продать что-нибудь господам сам, но атлас, к которому склонился Рошфор, был дороговат, чтобы самому им распоряжаться, а второй гость смотрелся знатоком, так что мэтра он все же осведомит о появлении покупателей. Повинуясь кивку посетителя, парень покосился с опаской на "дедушку", и вывалился из лавки куда-то за заднюю дверь, оставив метлу в углу.
Вино не явилось мгновенно, зато сухощавый невысокий человек лет сорока, в черной чуть выцветшей мантии, с тонким горбатым носом, и заранее недоверчиво суженными глазами, появился в проеме той же задней двери возле прилавка буквально через минуту, вытирая нечистой тряпкой гораздо более грязные, чем эта ветошь, руки. Острым взглядом окинул обоих посетителей, зыркнул без всякой приязни на знакомого старика, и обратился, безошибочно, к Ришелье.
- Чем могу быть полезен, сударь?

Отредактировано Рошфор (2021-04-07 16:34:10)

Обозначив покорный поклон, хозяин лавки повернулся в сторону Рошфора, и не поджал губы, похоже, только потому, что возымел надежду сбыть с рук нечто мало кому нужное.
- Если господ военных интересуют карты, у меня есть кое-что, - он обошел графа, наклонился, и вытянул из-под того же стола, почти из-под ног, пыльный ящик, содержавший несколько сшитых тетрадей, и с десяток свернутых в трубку листов разного размера, ни один из которых не выглядел новым. Было ясно, что подобный товар к нему попадает только по случаю, и сам он в нем особого интереса не видит, помимо чисто коммерческого.

Рошфор развернул первый попавшийся рулон, потом другой - ничего занятного, наконец, третий, оказавшийся картой звездного неба, с контурами созвездий, сложной разметкой, годной для навигации, и нанесенными поверх от руки астрологическими знаками.
- Красиво, хоть на стену вешай, - признал он. - Но бесполезно. Нужно быть моряком, чтобы..., - он вгляделся внимательней, и не продолжил; даже его небогатых познаний о звездах, достаточных, чтобы сориентироваться в самых общих чертах на земле, в лесу, но никак не в море, хватало, чтобы со второго взгляда заметить, что небо было чужим. Незнакомые созвездия, изображения странных тварей, заключавшие их в себя. Не имея ни малейшего представления о звездах южных морей, Рошфор едва поверил своим глазам. "Феникс", черт возьми? "Золотая рыба"? Первым делом ему в голову пришло, что кто-то с загадочной целью попытался как бы пересобрать созвездия, соединить привычные звезды в какие-то новые фигуры; он попытался отвлечься от очертаний фантастических птиц и рыб, разглядеть давно знакомые комбинации точек на листе - и не смог отыскать даже ковш Большой Медведицы. Для плода чьей-то причудливой художественной фантазии эта карта была слишком тщательно проработана, напечатать такую для мистификации было бы непросто и недешево. Да еще потертые уголки, значки от руки - кто-то с нею явно возился. Рошфору не часто бывало не по себе, но сейчас он испытал чувство полной нереальности происходящего. Не то, чтобы граф совсем не верил во всякую чертовщину, но полагал, что в жизни она встречается крайне редко - достаточно редко, чтобы пытаться объяснять ею то, что происходит с тобой самим, не было никакого смысла. Сколько раз он с чем-то подобным имел дело - столько и убеждался, что всяческие "чудеса" и "колдовство" имеют как правило совершенно земные объяснения, коренясь в человеческой глупости, неуемной фантазии или хитрости. Есть, конечно, рассказы и жития святых - так на то и редкое дело, чтобы попадать в рассказы и жития... Сейчас у него не было ни одного логичного объяснения тому, с чем он столкнулся - да и сверхъестественного, признаться, тоже никакого разумного не приходило в голову. Его замешательство, впрочем, мэтр Фужерон сразу не заметил - уже отошел к другому посетителю, чтобы взглянуть на фронтиспис тома, который тот держал в руках.

- Смотря, что вы имеете в виду, "в том же духе", сударь, - произнес он с учтивостью того сорта, что с одинаковой легкостью может перейти как в вежливое ехидство, так в уважительную серьезность, в зависимости от ответа собеседника. - Еще что-нибудь забавное по-итальянски?

Отредактировано Рошфор (2021-04-10 16:14:45)

- Ищет, но не нашел, а если бы и нашел, это дело не одного дня, - если типограф еще не смягчился, то явно заинтересовался новым посетителем. Трактат, о котором шла речь, был издан всего только год назад, в далеком Риме, и на чужом языке, и знать о нем могли только посвященные, из тех, кто узнает о новинках не из печатных книг, а из переписки с другими учеными мужами, либо из разговоров с теми, кто в такой переписке участвует. - Перевода нет, но я мог бы заказать оригинал специально для вас. Но скажите...

Он отвел глаза, задумался на мгновение, делиться с посетителем мыслями, или нет, но желание высказаться пересилило коммерческий интерес.

- Вы, сударь, настолько верите в математику? Она способна все объяснить, вплоть до природы небесных тел, лучше, чем философия Аристотеля? Мне этот подход представляется..., - он пожевал губами, ища подходящее выражение, и признал тоном человека, который не так легко расписывается в умеренности, или хоть в свойственной возрасту осторожности в суждениях, - слишком смелым.

Рошфор опустил карту, с интересом ожидая ответа кардинала. Ни арифметику, ни ненавистную большинству учащихся отроков геометрию он схоластической чушью вовсе не считал даже во времена обучения в коллеже, где от нее стонал каждый первый хуже, чем от латыни. Познания его не простирались дальше границ квадривиума, да еще и преподанного не самым лучшим образом - а до третьей ступени, до философии, его образование, слава создателю, не дошло, а то он, наверное, умер бы от скуки прямо там, в Нанси, или все же сбежал на войну через год-другой. Но разбираться в сложных логичных выкладках с числами и линиями ему нравилось тогда, и не казалось лишним сейчас. По правде сказать, он не отказался бы знать и больше. И ему только в этот момент в голову пришло, что он, в сущности, представления не имеет, что думает об этом на самом деле его бывший опекун.

Отредактировано Рошфор (2021-04-15 19:12:50)

Замечание "капитана" задело некую струну в душе типографа. До такой степени, что тот не смог сразу скрыть свои чувства.

- Нас ограничивают достаточно, - это прозвучало чрезмерно резко, однако Фужерон почти сразу взял себя в руки, вспомнив, что разговаривает с незнакомцем. - Есть принципы веры, есть светский закон, с ними... не поспоришь. Но в наше время то и дело сталкиваешься с желающими ограничить твой ум еще и с другой стороны, без всяких на то прав. Как если бы следовало отвергнуть все человеческое в себе, дабы твои выводы стоили внимания.

"И обратиться к пустейшей логике и эмпирике" - Рошфор спрятал улыбку. Подобное же ворчание он слышал не раз от самых образованных друзей его высокопреосвященства, особенно от англичан, но предназначалось оно, как правило, безбожным сочинениям ныне опального канцлера короля Якова, сэра Фрэнсиса Бэкона, а вовсе не неизвестному автору итальянского "Пробирщика".