Французский роман плаща и шпаги |
|
В середине января Французскому роману плаща и шпаги исполнилось 17 лет. Почитать воспоминания, связанные с нашим пятнадцатилетием, можно тут.
Продолжается четвертый сезон игры. Список желанных персонажей по-прежнему актуален, а о неканонах лучше спросить в гостевой. |
Текущие игровые эпизоды:
Текущие игровые эпизоды:
Текущие игровые эпизоды: |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Французский роман плаща и шпаги » Часть III (1629 год): Жизни на грани » Пиры устраиваются для удовольствия, и вино веселит жизнь. 7 июня 1629г
После эпизодов:
Послеобеденная молитва. 5 июня 1629 года (Атос)
Нет таких крепостей, которых мушкетеры не могли бы взять. 5 июня 1629г (Арамис)
Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс
Корзинку, которую принес с собой в Бастилию Арамис, досмотрели трижды - на главных воротах, у входа и в кабинете коменданта. При первом досмотре у него попытались конфисковать хотя бы одну бутылку, при втором - весьма прозрачно намекнули, что добрым христианам следует делиться, а при третьем г-н дю Трамбле, осведомившись, что за вино, предложил молодому иезуиту с ним поменяться: одну бутылку хереса на две бургундского. Уступил Арамис только в этом последнем случае и то потому лишь, что предпочитал сухие вина сладким, а руководствовался в своем выборе вкусами товарища.
Добившись своего, г-н дю Трамбле заметно повеселел, охотно принял у Арамиса еще одну небольшую стопку монет на содержание узника и пообещал, что если запасы двух друзей подойдут к концу раньше, чем утолятся их голод и жажда, то нужды покидать пределы крепости за пополнением не будет - достаточно будет обратиться к одному из охранников.
- Вы более чем любезны, сударь, - отозвался Арамис с мало свойственной ему искренностью.
- Только не затягивайте до ночи, - спохватился г-н дю Трамбле.
Арамис выразительно посмотрел на освещенное полуденным солнцем окно:
- Ни в коем случае, сударь. Если я все же решу заночевать в тюрьме, что будет для меня новым переживанием, я позабочусь об удобствах заранее.
Комендант рассмеялся и, крикнув охранника, приказал ему проводить бывшего мушкетера в нужную камеру. Неподкупный страж, никак не менее чем двадцати лет от роду, учтиво поклонился, но по дороге с таким простодушным восторгом проговорил: "Булочки!", раздувая ноздри и заглядывая в корзинку, что Арамис не нашел в себе душевной стойкости ему отказать и в камеру к Атосу вошел оттого с нечетным числом булочек, нечетным же числом бутылок, одним-единственным (а следовательно, также нечетным) окороком, неустановленным никем числом засахаренным слив и неизвестным количеством масла, мягкого сыра и гусиной печенки в трех горшочках. Неудивительно, что свою корзинку он опустил на пол у двери со вздохом нескрываемого облегчения.
- Добрый день, друг мой! Я знаю, вы сожалеете об отсутствии Портоса не менее моего, но его, к сожалению, задерживает служба. А я свою уже отстоял.
Улыбаясь, он извлек из рукава батистовый платочек и нарочито им обмахнулся.
Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс
Следующие полтора дня, что провел в камере г-н Атос, были чертовски однообразны и тянулись медленнее, чем предрассветные часы перед окончанием караула. На следующий же день после визита аббата д'Эрбле в Бастилии объявился Гримо. Свою аскетичную камеру королевский мушкетер на апартаменты более роскошные не поменял, но в скором времени принесли грубо сколоченный стол, пару табуретов и запас свечей. А также томик Овидия, по которому граф тосковал несколько дней назад. Если бы не это, Атос давно бы извелся от вынужденного безделья и одиночества и предался мрачной меланхолии так хорошо знакомой его друзьям и товарищам по роте.
Но появление Арамиса застало Атоса не за книгой. Подперев голову кулаком и уставив взгляд в столешницу, мушкетер полностью погрузился то ли в воспоминания, то ли в размышления, из которых его вывел резкий звук открывающегося замка. Чуть вздрогнув, мужчина отвлекся от своих дум и поспешил навстречу входящему в камеру аббату. В мирском платье он как будто вновь стал тем самым Арамисом, которого Атос знал и любил всем сердцем. И который променял их дружбу на сиюминутное расположение особы столь же сомнительной, сколь и влиятельной. Последнюю мысль мушкетер усилием волы прогнал прочь, так что улыбка, которой он встретил д'Эрбле была искренне теплой.
- Мой дорогой аббат! Тем не менее, я рад, что вы нашли возможность посетить меня, хоть и без Портоса. Я уже представляю, как он сокрушается от того, что мы сегодня пируем без него.
Нарочитый жест Арамиса не ускользнул от внимания графа де Ла Фер, но тот решил промолчать на этот счет и лишь подхватил корзинку, оставленную аббатом у входа.
Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)
Перемены в обстановке Арамис оценил и, манерно встряхивая уставшей рукой, проследовал к тому табурету, который, судя по состоянию стола, до сих пор не использовался. В камере по-прежнему было промозгло, и лившийся в узкое окно поток солнечных лучей, освещая древние стены, не оживлял их.
- Одна лишь мысль, что вы, друг мой, привычны к старинным замкам, позволяет мне надеяться, что заточение здесь не сведет вас с ума, - искренне проговорил Арамис, придирчиво осматривая столешницу, прежде чем облокотиться на нее с очевидно утомленным видом. - И вам позволили Гримо, хоть что-то. Слышали ли вы последние новости? Прива взят, путь на Алес открыт… почти.
Он знал чуть больше, чем большинство парижан, которые радовались падению гугенотской крепости и предвкушали следующую осаду. На пути к Алесу лежала цепочка городков и замков, которые могли заартачиться, и король или кардинал могли решить не оставлять их в тылу: замок Пон д'Арк, Лагорс, Ваньяс… Простой парижанин не добавил бы этого "почти".
Но Атос понимал не хуже его, что до конца войны еще далеко и что после Алеса будет еще Монтобан, а за ним… Впрочем, королю могло надоесть, как надоело под Ларошелью, и поэтому Арамис добавил:
- Но в Прива его величеству не хватило триумфального въезда, и охота в тех краях плохая.
Отредактировано Арамис (2021-04-27 15:47:22)
Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс
Всем своим видом, каждым своим жестом Арамис показывал, насколько неприятно ему находиться в бастильских казематах. То, как он выбирал место, чтобы сесть, как придирчиво изучал столешницу и даже то, как он обмахивался батистовым платочком, не могло не вызвать у графа доброй, чуть насмешливой улыбки. Сам он, будучи человеком до определенной степени аскетичным, относился к окружающим его вещам значительно проще. В конце концов, его пребывание в Бастилии было явлением временным, да и бутылка доброго хереса помогала примириться пусть не со всем в этой истории, но со многим.
- Чтобы свести меня с ума, дорогой аббат, нужно что-то посерьезнее старых стен и жесткого матраса, - в тон Арамису ответил мушкетер. Следующие же слова д'Эрбле заставили Атоса надолго замолчать в задумчивости.
Новости, что принес Арамис были одновременно радостными и тревожащими. Успех при осаде Прива был еще одним триумфом французской армии и Его Величества, чему граф де Ла Фер, само собой, не мог не радоваться. Но вместе с тем это означало продолжение войны и, следовательно, ой какое нескорое возвращение Людовика в Париж. А, вместе с войной, очевидно, затягивался и срок тюремного заключения мушкетера, осмелившегося ослушаться прямого приказа королевы-матери. Так что на последние слова аббата ответом была еще одна, на этот раз печальная, улыбка.
- Вряд ли плохая охота еще раз заставит Его Величество прервать свой победоносный поход, - устало пожал плечами Атос, доставая из корзинки, полной снеди, бутылку вина. Повертел ее в руках, после чего, так и не открыв, вопросительно посмотрел на аббата. - Но что же Гасси и Жассери? Они все еще прячутся в ваших апартаментах от гнева Ее Величества?
Отредактировано Атос (2021-05-06 02:21:53)
Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)
Арамис посчитал бы слова Атоса невинным бахвальством, если бы не видел уже не раз, сколь невозмутимым мог остаться мушкетер перед лицом опасностей и неожиданностей, которые заставили бы вздрогнуть человека обычного, и оттого он лишь кивнул в ответ, принимая уточнение друга. А потом невольно улыбнулся, услышав его вопрос. Это был хороший знак - очень хороший. Атос, похоже, уже с меньшим негодованием рассматривал мысль о побеге.
- Все обошлось наилучшим образом, - отозвался он. - Как оказалось, Лазиньян взял пока на себя ваши обязанности и явился к королеве-матери за указаниями. Ее величество, к счастью, к тому времени уже и думать забыла о турнире - или, в любом случае, не сочла нужным что-либо ему сказать. Так что на следующий день, то есть вчера, Гасси как ни в чем не бывало отправился на дежурство в Люксембургский дворец и благополучно вернулся, и поэтому Жассери в тот же вечер перенесли к нему домой.
Не доверяя Гримо позаботиться о второй кружке для своего господина, Арамис положил в корзинку два походных кожаных стаканчика, однако быстрый взгляд, брошенный им на стол, убедил его, что в таких крайностях нужды не было - то ли заключенным было разрешено ходить друг к другу в гости, то ли Атоса навещал любезнейший г-н дю Трамбле - на столе нашлись две кружки, которые молодой человек и поставил перед другом.
- Мне рассказали преинтереснейшую историю, - продолжил он. - Оказывается, вы были не единственным несчастным, оказавшимся в Бастилии после турнира. Вторым был некто Варгас, испанец из свиты его высочества, который застрелил из своего арбалета одного из участников стрелкового турнира. Его высочество был глубоко возмущен его арестом, вынудил ее величество дать ему приказ об освобождении, но, явившись в Бастилию, обнаружил, что заключенного там нет.
Лукавая улыбка, игравшая на его губах, ясно показывала, что на этом история не закончилась.
Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс
Губы Атоса на секунду сжались в тонкую линию. Больше никак мушкетер не выдал своих чувств, безусловно недостойных дворянина, от известия о том, что Гасси и, наверняка, Жассери отделались легким испугом за беспорядки на ристалище во время турнира. Он должен был бы порадоваться за сослуживцев, но вместо этого лишь еще раз зачем-то окинул взглядом камеру, к которой за прошедшие дни уже даже как будто начал привыкать. Атос никогда не считал, что жизнь справедлива или похожа на один из рыцарских романов. И, право слово, столь благоприятный исход той отвратительной истории был большой удачей для всей роты Королевских мушкетеров.
Обошлось наилучшим, значит, образом. Атос открыл вино и наполнил им обе кружки. Королева-мать была взбалмошной и непредсказуемой особой. Она в равной степени могла забыть о потасовке между гвардейцами и мушкетерами, удовлетвориться единственным арестантом, посмевшим дерзить Ее Величеству, или проявить запоздалое великодушие.
- Что ж, я очень рад такому исходу событий, - нашел в себе силы улыбнуться Атос, салютуя кружкой. Как и полагает человеку чести, он был рад удаче Гасси и Жассери. Граф де Ла Фер не станет жалеть себя, поддаваясь сиюминутному малодушию. Тем более, что Арамис продолжил рассказывать самые свежие парижские новости и сплетни. Сладкое и терпкое вино было нектаром после местной водянистой кислятины.
- А как же господа гвардейцы Его Высокопреосвящества? Ее Величество уверяла, что де Кавуа тут же арестовал своих людей, замешанных в драке на ристалище, и отправил в Бастилию, - с едва скрываемым любопытством спросил мушкетер, стоило аббату закончить свой рассказ. Он даже не сразу обратил внимание на фамилию, всплывшую в истории. - Варгас... Мы с Портосом, кажется, знакомы с ним. Удивительно, что с его-то талантами, этого испанца вообще смогли арестовать. Но, мой дорогой аббат, я по глазам вижу, что вы рассказали мне эту презабавнейшую историю не просто так.
Граф вопросительно посмотрел на Арамиса поверх кружки, ожидая или продолжения занимательной истории, или не менее занимательных выводов от молодого интригана.
Отредактировано Атос (2021-05-14 08:26:53)
Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)
Арамис отсалютовал Атосу в ответ, но промолчал. Зная друга, он не ждал от того ни сетований на королевскую несправедливость, ни сожалений о содеянном. Но к обычному стоицизму Атоса прибавилась радость за товарищей, и Арамис, уже в который раз, ощутил себя Ганелоном рядом с Роландом и если он не произнес вслух: "Domine, non dignus sum" то, бесспорно, такая мысль у него промелькнула. Может, не приди она ему в голову, он не стал бы рассказывать про Варгаса?..
- Господ гвардейцев я не назвал бы несчастными, - отозвался он. - Их доставили сюда же, но по слухам, они устроили здесь такую пьянку, что, когда Кавуа явился за ними с приказом от ее величества, они едва смогли дойти до выхода.
Все же Атос не был ни святым, ни древнегреческим богом… полубогом, может, и это было уже достойно восхищения. Арамис восхищался, однако, восхищаясь, не мог не завидовать. И негодовал он оттого тем больше - за себя и за друга:
- Может, вы разгадаете эту загадку лучше чем я. За сеньором Варгасом явились накануне с отдельным приказом. Я думаю, это было не освобождение, а перевод в другую тюрьму, отчего бы ее величеству не обмануть и собственного сына? Ко всему прочему, на турнире этот Варгас клялся, что помешал попытке застрелить королеву… и вот, даже Месье не сумел его освободить. Загадочно, не правда ли? Портос был при этом, от него я и знаю об этой истории.
У исчезновения Варгаса была еще одна сторона, но о ней Арамис предпочел не упоминать - боялся сглазить. Когда Месье заявился в Бастилию за Варгасом, на приказе, который он принес с собой, не было проставлено имени узника. Так уж ли случайно это было?
Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс
Г-н Атос не мог не оценить мрачную иронию ситуации, в которой он оказался. Если верить словам Арамиса, все обернулось так, что наказание за драку на ристалище со смертельным исходом понес лишь один человек, да и тот непосредственно в самой стычке между мушкетерами и гвардейцами участия не принимал, а, наоборот, приложил все усилия, чтобы ее тотчас же прекратить. Арест гвардейцев и вовсе оказался фикцией, веселым приключением, завершившимся попойкой. Воистину, милосердие Ее Величества как безгранично, так и беспорядочно.
За это стоило выпить.
- Мой дорогой аббат, ваши загадки слишком хитроумны для такого простого и честного человека как я. Этот Варгас, помнится, не только отменно владел шпагой, но и был весьма скользким типом. Так что я ничуть не удивлен, что ему покровительствует Его Высочество. Но, видимо, испанец испортил день кому-то еще более влиятельному, чем Месье, так что тот остался ни с чем.
Граф говорил неспешно, словно и в самом деле всерьез раздумывал над известиями Арамиса. На деле же испанский бретер интересовал Атоса не больше забегающей время от времени в камеру мыши. А может и того меньше. В конце концов, мышь была насущной проблемой мушкетера, а Варгас всего лишь очередной парижской сплетней.
Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)
Бывший мушкетер в свою очередь приложился к кружке. Вино оказалось весьма недурным - сладким и свежим одновременно, любимый погребок Атоса был по-прежнему на высоте. На мушкетерское жалование позволить себе такое можно было только изредка. Но Арамис больше не был мушкетером… и если он и жалел о чем-то, так лишь о том, что не одолжил у кузена Николя хорошие бокалы. Пить такое вино из оловянной кружки было настоящим святотатством.
- Вы крайне нелюбопытны, друг мой, - с легкой укоризной заметил он. - Я сказал бы, даже больше чем королева-мать. На ее величество совершается покушение, которое чудом предотвращает какой-то испанский наемник. Наемника бросают в тюрьму, принц крови требует его освободить, но он куда-то исчезает. Я сказал бы, канул как камень в воду, но ведь от него даже кругов не осталось. Скользкий тип, вы говорите? Вы его знаете?
Об уважении, которое Арамис испытывал к старшему товарищу, говорило и то, с какой готовностью он выложил все карты на стол, и то, что он даже не попытался спрашивать обиняками.
Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс
- Мы с Портосом столкнулись с Варгасом около полугода назад. Он был телохранителем некой особы, подвергшейся преследованиями со стороны родственников ее покойного мужа, насколько я помню. И вокруг этой особы увивались очень сомнительные личности.
Вспоминая об испанце, нельзя было не вспомнить о "графе де Ла Фер", о котором с тех пор не было ни слуху, ни духу в Париже. Пожалуй, это было одно из самых неприятных и озадачивающих знакомств за последнее время, продолжение которого Атос видел исключительно в разоблачении самозванца и его скоропостижной гибели после этого. Но, к сожалению, мерзавец исчез так же внезапно, как и появился.
- На Ее Величество совершается покушение, ее внезапный и никому не известный спаситель оказывается в Бастилии, после чего его никто не видел вопреки стараниям Его Высочества. И что же вас удивляет в этой истории, мой дорогой аббат? Лично меня лишь то, что жизнь королеве сохранил никак не королевский мушкетер, - довольно флегматично резюмировал Атос. Самым интересным во всей этой истории пока что была связь испанского бретера и Месье, ведь не просто так любимчик королевы-матери хлопочет за освобождение никому не известного иностранца. - И, возможно, странный интерес Его Высочества к произошедшему.
Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)
Арамис отвел взгляд, заново обдумывая свои выводы. Либо этот Варгас говорил правду, либо он врал - все как в школьной логической задаче. Если он врал и на королеву никто не покушался, куда он пропал из Бастилии? Кому мог быть нужен обычный лжец, пусть даже такой, что Гастон, известный склонностью предавать всех и вся, решил похлопотать о его освобождении? Более того, у этого "кого-то", несомненно, был приказ, а кто мог его дать кроме самой королевы-матери, если ни короля, ни кардинала в Париже не было?
Нужен ли королеве-матери убийца и лжец, утверждающий, что на королеву Анну было совершено покушение, и убивший какого-то постороннего?
Да если бы он был ей нужен, она отказала бы сыну и все дела.
Но она не отказала, а никто другой не мог выдать приказ, и как это вообще было возможно?
Но посмотрим дальше. Что если Варгас - не лжец? Тогда настоящий убийца, тот, кто отдал приказ застрелить королеву Анну, запросто мог опасаться, что Варгас что-то увидел или услышал. При том, что единственным человеком, который мог отдать приказ перевести Варгаса в другую тюрьму или убить его, была королева Мария…
Арамис залпом допил вино, не почувствовав вкуса. Неудивительно, что Атос вел себя так, словно ему было все равно. Это были опасные вопросы, и он не хотел в них соваться. Скорее всего, ему было противно - он не был интриганом. А может, он не хотел додумывать эти мысли до конца - Арамис бы не захотел, если бы он был так же благороден.
- Да, - промолвил он, не глядя на друга и не зная, как легко ли тот разгадает эту его попытку подтолкнуть его в нужном направлении, - мушкетеры явно смотрели в другую сторону. Я не слышал, чтобы кто-то занялся расследованием.
Может, оно велось втайне. А может, не велось. Потому что существовал еще один человек, который мог бы заказать такое покушение и которого регентша начала бы выгораживать: тот, кто получил от нее приказ об освобождении и не сумел им воспользоваться. Королева-мать была намного дальновиднее сына и наверняка понимала, как скомпрометирует Гастона желание освободить этого загадочного испанца - желание, столь сильное, что он назвал его своим другом.
Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс
- Да и кто бы стал? - мушкетер даже не пытался скрыть, насколько тяжело дались ему эти слова. В Париже нынче властвовала королева-мать, оставляя королеве-жене лишь формальное право повелевать.
И, тем не менее, якобы спасший молодую королеву, а потом бесследно пропавший из Бастилии наемник был испанцем.
Атос хотел еще раз с приложиться к оловянной кружке, чтобы смыть горечь сказанного терпким и сладким вином, но с удивлением обнаружил, что она пуста. Заметив, что дно показала и кружка в руках у Арамиса, граф поспешил исправить это досадное недоразумение, никоем образом не проявив заинтересованности к остальному содержимому корзинки.
Вот так пить вино со старым товарищем и другом, обсуждая последние столичные новости и строя совершенно немыслимые теории на одних лишь предположениям, было удовольствием, которого Атос долгое время был лишен. А если отвести взгляд от серых, насквозь промерзших стен древнего замка и закрыть глаза на убогое убранство, можно даже на мгновение подумать, что они с Арамисом вновь оказались на улице Феру.
Одна лишь эта мысль заставила Атоса как никогда остро ощутить одиночество последних недель.
- Но неужели, мой дорогой аббат, - выразительно изогнул бровь граф, решительно стряхивая с себя меланхоличное оцепенение, - вы рискнули посетить меня лишь для того, чтобы рассказать про какого-то исчезнувшего Варгаса?
Интриги среди членов августейшей фамилии не интересовали Атоса, а мысли о том, что никто из королевских мушкетеров не решился выступить в защиту королевы Анны, рождали лишь сожаления, коих узнику далеко не самой роскошной бастильской камеры и без того хватало.
Отредактировано Атос (2022-10-27 01:58:49)
Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)
Еще утром Арамис не поверил бы, если бы ему сказали, что он будет рад отложить, а то и забыть столь занимательную интригу, но Атос одним своим присутствием, не говоря уже о разговоре или молчании, влиял на него больше, чем кто-либо еще из людей.
Ах, нет, была еще г-жа де Шеврез. Но ее влияние было сродни колдовским чарам и, выйдя из-под него, Арамис оставался прежним.
- Не за этим, конечно, - с облегчением проговорил он. - Я… Простите меня, Атос. Я должен был понимать… да что там, я понимал, одалживая Ей бумагу, что… что она не устоит перед соблазном. Как и я не устоял перед соблазном быть ей полезным… ох, и надеждой, что я ошибаюсь. Но я должен был поступить иначе. Сейчас я знаю, что обманывался, а тогда… тогда я должен был это понять. Клянусь, я сделал потом все, что мог, чтобы… чтобы моя ошибка не обернулась для вас бедой.
За миг до того, как он заговорил об этом, Арамис не знал, что произнесет эти слова, а если бы знал, не решился бы. Но как оказалось, хватило первых трех - остальные полились как вода из разбитого кувшина, и даже там, где он легко мог бы и хотел бы слукавить, он сумел вовремя себя одернуть - как если бы исповедовался и не смел лгать, ни себе, ни священнику. Но, исповедуясь, он не смог бы, выговорив последнее слово, взять кружку и опустошить ее - какое бы впечатление это ни произвело, в этот миг он просто опасался поднять глаза на друга.
Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс
Слова Арамиса заставили что-то сжаться в груди Атоса. Всегда ироничный и насмешливый друг, который, казалось, и мушкетерский плащ сменил на одежды иезуита лишь ради каких-то своих целей, а не по велению благочестивого сердца, сейчас казался непривычно открытым, а слова его звучали слишком печально и искренне для того, чтобы Атос не допустил даже мысли о том, что это очередная уловка.
Сейчас граф де Ла Фер не испытывал ни разочарования, ни обиды, которые переполняли его дни, когда он узнал о выборе, сделанном Арамисом, лишь нежность пополам с жалостью. Не умея выразить словами свои чувства, Атос молча положил ладонь на плечо старого друга и попытался поймать взгляд аббата. Граф знал, какие слова ожил от него услышать Арамис, однако внутренне ощущал, что, сказанные сейчас, они прозвучали бы глупо и фальшиво. Старый друг не заслуживал лжи в ответ на свою искренность, а Атос знал, что до конца не сможет ему простить сделанного. Лишь понять и разделить горечь запоздалого раскаяния.
Мушкетер вновь наполнил в миг опустевшую кружку аббата и поднял свою в безмолвном тосте, как бы призывая мироздание в свидетели тому, что старые друзья, не единожды проливавшие вместе и кровь, и вино, решили хотя бы попытаться найти путь к примирению.
Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)
Г-н дю Трамбле - то ли из уважения к своему необычному пленнику, то ли по каким-то иным причинам - поместил его в камеру, которая, будучи обшита деревянными панелями и снабжена окном и камином, не была ни чрезмерно холодной зимой, ни неимоверно душной летом, и однако Арамис, до того самого мгновения, как на его плечо легла теплая ладонь, и мерз, и задыхался. Одного дружеского прикосновения было довольно - бившая его дрожь улеглась, и кружку он поднял в ответном салюте уже твердой рукой.
Сказать ему также было нечего, да и не доверял он в этот миг своему голосу, но, как всегда между ними, слова вдруг оказались не нужны - достаточно было опорожнить вместе кружки, наполнить их снова и заняться прочим содержимым корзинки, пока Арамис не почувствовал себя в силах вернуться к серьезному разговору:
- Я заговорил об этом Варгасе, друг мой, потому что мне пришел в голову один план, связанный с ним… и с вами. Вы сказали, что вы были с ним знакомы. Вы не знаете, отчего Месье мог добиваться его освобождения?
Незаполненный приказ, о котором ему рассказал Портос, не давал покоя молодому человеку. Что сделал с ним Месье? Если Варгас был ему по-настоящему важен, его исчезновение только заставит принца предпринять какие-то поиски и расстаться с приказом он пожелает вряд ли. Если же это была всего лишь прихоть, то… то Месье мог отдать драгоценную бумагу кому-нибудь другому, забыть в кармане или даже выбросить. Прежде чем попытаться ее добыть, следовало хоть как-то оценить свои шансы.
Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс
- Боюсь, наше знакомство выдалось не столь близким, - Атос был рад переменить тему, а потому охотно отозвался на очередное упоминание Варгаса, который, право слово, был интересен мушкетеру куда меньше, чем перемены в настроении Арамиса.
Но аббат спешил вернуться на привычную ему стезю хитроумных планов и сложных интриг, и граф де Ла Фер не нашел в себе ни сил, ни морального права помешать другу. Того, что было сейчас сказано и тем более не сказано для них двоих на сегодня было предостаточно, дальше рассудит и примирит лишь время. А еще пара бутылок бургундского и отчаянное приключение, которое можно разделить лишь с другом.
И все же Атос не мог не думать о превратностях судьбы, разделивших некогда неразлучных друзей. Каждый из них поступил так, как велели ему дворянская честь, мужское благородство и живое сердце, еще не потерявшее способность любить и сопереживать. И волею рока каждый из этих поступков, безусловно необходимых и достойных в глазах свершивших их, привел к тому, что Портос, верный правящей династии, как пес, молча смотрел, как его друга уводят в застенки Бастилии, Арамис, такой ловкий в жонглировании словами, отводит взгляд и не может подобрать слова, чтобы объяснить решение, принятое не разумом, но сердцем, а д'Артаньян... Пусть Святая Женевьева вернет его к парижским стенам. О большем Атос не просил в своих молитвах, зная, что их ссора с юным другом вряд ли так просто забудется.
Опасаясь, что Арамис примет молчаливость и задумчивость друга за вновь возникшую между ними холодность, мушкетер сделал еще один глоток вина и заставил себя вернуться к разговору об испанце, в котором так заинтересован Месье.
- Быть может этот Варгас близок к королю Филиппу, раз уж так отчаянно взялся защищать Ее Величество? - невпопад обронил Атос, с трудом заставляя себя вспомнить все, что ему сегодня рассказал д'Эрбле. - А потом также неожиданно пропал по воле сил, неподвластных даже Месье и Королеве-матери.
Никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена. (с)
- Возможно, - согласился Арамис, прекрасно знавший отношение друга к интригам. Если бы Атос знал что-то, он сказал бы. Если бы знал и не хотел говорить… да, тогда тоже, он мог ответить с таким же равнодушием - никто не сказал бы, что Атос выдал голосом то, что хотел скрыть. Так или иначе, этот след никуда не вел, и Арамис был более склонен считать, что Атос и в самом деле ничего не знает.
Силы, неподвластные Месье и Королеве-матери… таковыми мог быть только король и, быть может, кардинал. А г-н дю Трамбле был ставленником этого последнего - об этом следовало подумать.
Но не сейчас.
- Вы же знаете, я всегда хотел вернуться в лоно матери-церкви, - сказал он, освежая бокалы снова, - но я и предположить не мог, где я окажусь. Будь я еще солдатом, я бы сейчас непристойно пошутил, как священнослужитель я могу сострить на темы того света, но как друг предпочту избежать обеих крайностей. Я оказался в Новом свете, а перед этим имел сомнительное удовольствие увидеть своими глазами, и как преходяща мирская слава, и как непостоянна слава морская. Воистину безумен тот, кто посвящает свою жизнь флоту.
Теперь, когда рухнула разделяющая их стена, Арамис охотно заговорил о том, что с ним произошло по пути в Гавану и в ней самой, и если, описывая свои приключения там, он ни словом не обмолвился об обворожительной донье Асунсьон Домингес, то причиной тому могли быть как связывавшие их глубоко духовные отношения, так и его уверенность, что Атосу эта сторона его жизни была совершенно безразлична.
Эпизод завершен
Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс
Вы здесь » Французский роман плаща и шпаги » Часть III (1629 год): Жизни на грани » Пиры устраиваются для удовольствия, и вино веселит жизнь. 7 июня 1629г
