За прошедшие пять дней молодой де Гистель и мадемуазель де Мильво стали совершенными друзьями, ну просто водой не разольешь. По крайней мере, баронесса фон Эз два дня назад назвала их именно так. Женевьеву, которой не очень понравилось начало короткой речи этой достойной женщины, позволявшей предположить ее завершение самое неделикатное по намекам, кажется, такой поворот совершенно устроил.
- Господин де Гистель - замечательный друг, - скромно заметила Женевьева, опустив глаза.
- Ну конечно, молодые тянутся к молодым... Где уж мне в вашу компанию...
Несмотря на философский и даже смиренный вид, баронесса, кажется, ждала, что ее начнут разубеждать. Расчет оказался неверным. Молодые люди то ли не поняли, то ли безжалостно сделали вид, и путешествие не изменилось. Женевьева и Филипп ехали рядом позади капитана и Людгера, в свою очередь старавшихся не обгонять носилки (или кобылку, как уж получалось) баронессы, а старший Мильво следовал позади новоиспеченных друзей на некотором отдалении, являя собой тот тип тип спокойного и не мешающегося под ногами отца, который почти невозможно встретить в природе.

За прошедшее время мадемуазель де Мильво узнала в подробностях историю Пустой книги (о том, как сюда примешался торговец Людгер, Филипп обрисовал туманно и без неприятных для гентца тонкостей), а также о жизни в родовом гнезде де Гистелей, о бабке и матери Филиппа, о его детстве - в тех пределах, в которых он только мог ей сообщить. Сама она тоже рассказывала о сестрах, а также всевозможных смешных или трагичных историях, исторических и легендарных, происходивших в Мильво испокон веков. О себе она тоже говорила, но как-то мало и все сетовала, что ее жизнь замечательна тем, что в ней не происходит ровным счетом ничего.

Доска для игры принадлежала ей, и Женевьева хорошо знала на ней каждую выбоинку, каждую фигурку и каждый скол на любой фигурке.
- Вот это выгрызла наша младшая Сели, - сообщила она Филиппу, ловко расставляя фигурки и показывая неясный след на одном "гусе". - Когда была совсем малышкой. Она очень любила гусятину. Ну и обиделась же она, когда оказалось, что это всего лишь деревяшка.
На отца с сыном она посмотрела очень многозначительно, на первого - с одобрением, на второго - с легким презрением, как если бы тот предположил, что она не умеет писать свое имя, но ничего не сказала.
- Ну, господин де Гистель... - она приподняла над столом фигурку, когда-то, вероятно, окрашенную в яркий красный цвет, но давно потемневшую и поистрепавшуюся от долгого использования, и покачала ее. - Кем же вы будете? Лисой или стайкой гусей? Игра моя, поэтому выбирать - вам.

Отредактировано Катарина (2021-09-29 00:18:54)

- Я так и знала, - с восторгом воскликнула Женевьева и даже зажмурилась, как кошка, греющаяся на солнце.
Она положила фигурку на ладонь, подула на нее и что-то шепнула, как будто хотела сказать ей что-то важное перед тем, как отдать в чужие руки. После этого она торжественно передала ее де Гистелю.
- Владейте!
Вид у нее был такой, словно она даже не сомневалась: ее фигурка из ее игры ни за что не допустит, чтобы ее хозяйка проиграла.
- У меня все гуси с характером, - с величественным видом, будто была предводителем, говорящим о войске, сообщила она корабельщику.
Вообще-то они ей сильно мешали своим присутствием. Женевьева знала, что можно было попросить их пойти вон, если сделать это не слишком грубо (все-таки мэтр Симон был хозяином корабля, а его сын, как бы тот на него не напускался, был сыном, а не мальчишкой, которого шпыняют все, кто не попадя), но доходчиво и однозначно, но как-то никак не могла придумать, как это сделать. Оживленная и разговорчивая Женевьева в чем-то была застенчива.
Она хотела остаться вдвоем с Филиппом. Во-первых, без свидетелей и советчиков ей нравилось быть с ним гораздо больше. Во-вторых, надо же было еще и договориться об интересе в игре, пока она не началась. Филипп быстро поставил "лису" на нужное место, а она все еще расставляла своих "гусей", доводя их положение на доске до какой-то безумной идеальности.
- Но все-таки, - поняв, что мэтр Симон с сыном ни за что не упустят зрелища, приступила Женевьева к главному. - Все-таки... какой же приз у нас получит победитель?

Отредактировано Катарина (2021-10-15 08:57:38)

Женевьева угадала хитрость Филиппа и еле сдержалась, пока мэтр Симон с сыном не ринулись наводить порядок. Вот тогда она прыснула в кулачок и радостно подмигнула, благодаря своего попутчика за сообразительность и находчивость.
Вид у нее был ужасно хитрый. Как будто она хорошо знала, о чем ее собирается просить Филипп, совершенно этого не стеснялась, тем более не злилась и хотела дать ему понять, что следует быть смелым и говорить о своих желаниях, иначе как же добиться желанного?
- Ну так и чего же? - с легким нетерпением спросила она. - Говорите же скорее, иначе я сама придумаю что-нибудь ужасно скучное, и так вам тогда будет и надо.

Отредактировано Катарина (2021-10-15 17:02:01)

- Вы наполовину смельчак и наполовину наглец, но очень обаятельный, - не отнимая у Филиппа руки, сказала Женевьева и неожиданно смутилась.
Не от того, что поняла свою смелость, как можно бы было подумать, а потому что фраза, которую она сказала, была не придумана ею, а позаимствована у одной придворной дамы, ухаживание за которой придворным герцога Бургундского Женевьеве посчастливилось наблюдать, удачно скрывшись в нише внутреннего дворика. Ей было чуточку стыдно за такое воровство.
Каждому своя наивность, и Женевьева еще не знала, что из всех удачных фраз, которые она слышала, авторство принадлежало говорившему в трети случаев (и это если еще быть оптимистом).
- Я обещаю вам выполнить вашу просьбу, но... но сначала вам придется выиграть.

- Конечно, вы выиграете, - кокетливо выразила уверенность в возможностях своего "противника" Женевьева, при этом в ее убежденности было что-то неуловимо хитрое, какая-то деталь, которая как будто меняла смысл всей фразы, но поданная таким намеком, что заметить ее мог бы только истинный дипломат, привыкший видеть двойное дно во всем, вплоть до жалоб на дождь, а уж никак не молодой человек, уверяющий, что почти потерял голову.
Вот господин де Мильво на ее месте (хотя представить его играющим с де Гистелем в "Лису и гуси" можно было лишь с чуть большей вероятностью, чем занятым чтением на латыни) обязательно бы не удержался от поучения, почему нельзя терять голову и чем это грозит. Его маленькую речь Женевьева живо представила себе и чуть не хихикнула, но удержалась: если молодой человек целует тебе руку (причем очень-очень молодой), конечно, нельзя смеяться, чтобы он не заподозрил насмешку.
Сама она, кажется, не имела ничего против приятных комплиментов в свой адрес и совсем не боялась пылкости Филиппа, хотя на ее месте большинство девушек постарались бы сбежать, оставив продолжение знакомства до более спокойного состояния юноши. Не из-за скромности, а осторожности.
- Лиса вышла на охоту, - прокомментировала она, когда полиняло-рыжая фигурка приблизилась. - А гуси... возможно, тоже... шучу, они убегают.
Передвинув белую фигурку вперед, она подняла голову и посмотрела в сторону баронессы, у которой появился господин де Мильво. Открытие явно не понравилось Женевьеве, которая поглядывала в сторону отца с недоброжелательностью и, вероятно, именно поэтому была столь рассеянной, что через три хода умудрилась допустить, чтобы сразу два гуся оказались в беззащитном положении.

Отредактировано Катарина (2021-10-16 11:56:20)

- Ах! - вскрикнула Женевьева.
Возглас был растерянным, но все-таки негромким, иначе бы на них точно обратили внимание, кто-нибудь бы подошел и уже потом в покое не оставил. Женевьева проводила гуся таким взглядом, будто бездушная фигурка была сама виновата в том, что ее съели.
- Какой вы прожорливый, - пробурчала она, впрочем, весьма благожелательно.
Она вдруг вспомнила, что сестра отца, Женевьева де Мильво старшая, которую за глаза безжалостно называли "вечной мадемуазель де Мильво", всегда очень недоброжелательно относилась к "Гусям и Лису" и не позволяла играть в нее так, чтобы лисой был какой-нибудь мужчина, пусть даже мальчишка, а гусями - женщина, пусть даже девочка. Однажды она застала за возмутительной попыткой Женевьеву и ее кузена, и топала ногами, как ведьма. Бедняжка "вечная мадемуазель" всегда была немного безумной, но вот именно теперь, когда Филипп снял с доски ее гуся, Женевьева подумала, что в странноватой идее тетки что-то такое было, какая-то неуловимая, но основательная причина.
Следующие несколько ходов прошли в тишине и молчании, пока не оказалось так, что очередной ход Женевьевы должен был закончиться или потерей одного, или сразу двух гусей. И она выбрала меньшее из зол.

Отредактировано Катарина (2021-10-17 12:28:44)

Очень сложно, когда приходится следить за всем сразу. За отцом, который, к счастью, разговорился с торговцем Людгером. За баронессой - вдруг у нее тоже есть свои представления о том, почему девица и молодой человек не должны играть в "Лису и Гусей". И за корабельщиком, который вернулся со своим сыном, и они с удвоенными силами принялись следить за игроками. И еще за де Гистелем, конечно, который, каким бы ни был "потерявшим голову", играл так, что по нему было не сказать.
Сложно, но Женевьева как-то справлялась.
После очередного хода ей пришлось очень хорошо подумать. И так долго, что Робен даже принялся вздыхать, будто стоит с тяжестью на плечах. Наконец, она подняла сияющие глаза на де Гистеля и спросила:
- А что мы будем делать, если получится ничья?

Женевьева даже не подозревала о разговоре баронессы с де Гистелем. Как и не подозревала о том, что сначала та завела беседу с господином де Мильво, и закончилась она, к неприятному удивлению дамы фон Эз, полным равнодушием отца молодой девицы. Де Мильво не всполошился от ее намеков, не поблагодарил за проницательность, которой он был совершенно лишен, а напротив, кинулся уверять, что совершенно убежден - господин де Гистель слишком юн еще для "всяких глупостей". Баронесса попыталась сказать, что как раз для "глупостей" лучшего возраста и не придумаешь, особенно каких-нибудь совсем уж несуразных, но вскоре поняла, что имела больше шансов быть услышанной в разговоре со стеной, сундуком или любым другим неодушевленным предметом. Тогда-то она и обратилась к самому Филиппу де Гистелю, чтобы не смущать юную девицу.
Но юная девица, то есть Женевьева, конечно, совершенно бы не смутилась, так что баронессе очень повезло проявить осторожность, иначе она бы совершенно потеряла покой.

Если бы Филипп и впрямь достал кости, то вряд ли бы выиграл в глазах Женевьевы. Удивилась бы она точно, потому что мало какой предмет шел ему меньше, потому-то у него костей и не было. Но ей совершенно не хотелось, чтобы Филипп казался каким-то другим. Ей как раз очень нравилось, что они так хорошо понимают друг друга и что он совсем не похож на всех друзей отца, которые были слишком стары или, если помоложе, слишком важничали, как капитан.

- Неужели вы доверите какой-то монетке решать все?.
Женевьева бросила быстрый взгляд на доску. Ничья, разумеется, быть могла. Еще пара ходов, и оставшиеся гуси будут топтаться в одном углу, а лисе будет предоставлена вся остальная доска.
- И это будет совершенно нечестно. Если мы оба одинаково выиграем и проиграем, а решит все жребий. Мы так могли вовсе не играть, а сразу его и бросить. Мне кажется, мы можем решить, что мы оба выиграли, а значит, и каждый может получить приз.

Мадемуазель де Мильво, кажется, поняла, что от корабельщика и его сына так просто не отделаешься. Чувства неловкости они, видимо, вообще не умели испытывать, тем более чувства меры или чувства момента - собственно всех тех чувств, что отличают человека тонкого и одновременно лишают его возможности получать ответы на свои вопросы прямо, зато делают дьявольски изобретательным в получении их окольными путями.
Впрочем, до настоящего момента Женевьева старалась быть исключительно вежливой и милой, потому что они все-таки были владельцами корабля, то есть как будто хозяевами, а мадемуазель де Мильво была воспитана так, что с хозяевами следовало быть милой и снисходительной, хотя и далеко не все они люди благородные, а некоторые так и совсем нет. К тому же, что скрывать, она чувствовала, что в ее общении с де Гистелем есть много такого, что лучше бы не делать совсем явным, а значит не стоит обижать никого, кто что-нибудь подозревает.
И все-таки они порядочно ей надоели!
- Вы все равно никогда не догадаетесь, - строго сказала Женевьева таким тоном, чтобы было понятно - это не ее убежденность, а настоятельная рекомендация. - Я не хочу при вас играть, вы меня смущаете. Если бы вы не ушли, я давно бы проиграла, а так... - она сделала еще один ход и с таким видом, словно была победителем, возвестила. - Лиса может идти куда угодно по полю, ей не быть запертой, но и моего гуся ей больше не съесть. Кажется все-таки ничья, господин де Гистель.

Отредактировано Катарина (2021-11-15 21:11:00)