Не имея возможности контролировать передвижения и встречи того, с кем оказалась связана  взаимным знанием слишком сокровенных тайн, леди Винтер не раз за прошедшее время обращалась мыслями к Шере, начав тревожится уже через день, что от него нет никаких вестей.  Назвать её волнение сильным - было бы слишком большим преувеличением,  но не появись этот человек в её кабинете  еще неделю,  графиня, возможно, позволила бы себе предпринять какие-то действия, чтобы узнать,  достаточно ли неблагополучны дела у месье Шере, чтобы можно было  простить ему такое пренебрежение её особой и данным поручением.
Она заметила и отметила выражение сдерживаемой радости на круглом личике Мадлен, когда та пришла с докладом о госте, но только посмеялась про себя, подумав,  что для бедняжки было бы большим разочарованием увлечься вдруг этим  человеком. 
Спускаться в гостиную миледи сочла излишним, а потому велела проводить гостя в кабинет, который был натоплен хорошо, даже излишне. После поездки с шевалье д`Артаньяном в  бетюнский монастырь,  и последующего пребывания там, миледи внесла холод в список своих врагов и в доме её, в тех комнатах, где она проводила больше всего времени, слуги топили так, словно вознамерились превратить в дым состояние своей хозяйки, чему та, к слову, не препятствовала, хотя запах гари и сухость воздуха в комнатах ей несколько досаждали.  Зато можно было не кутаться в шали, а позволять себе наряды не по сезону, особенно когда сочетание нежных оттенков голубого и зеленого, крайне редко улучшающее цвет лица белокожих дам, так дерзко провозглашало весну.  Наряд этот, как и  прическа,  на сооружение которой Мадлен потратила больше часа, предназначались, чтобы произвести впечатление на  другого гостя, к тому времени ушедшего.  А графиня, хотя и успела снять тяжелые серьги с грушевидной формы жемчужинами и  жемчужную нить, в несколько рядов спускавшуюся  от шеи к груди,  еще  и не думала переодеваться, наслаждаясь собой с чисто женским тщеславием и соглашаясь со своим отражением в зеркале, что и цвета наряда и прическа удивительно ей идут, и  женщине, живущий  по ту сторону венецианского стекла нельзя дать больше двадцати одного, или двадцати двух лет.
Слова Шере, как и его подчеркнуто галантный жест прекрасно подходили к самоощущению леди Винтер, а посему приняты были с игривой благосклонностью,  и встречены резонным вопросом:
- Почему?

Отредактировано Миледи (2017-10-27 19:49:35)

Отношение чудесной колдуньи Цирцеи к представителям мужеского пола миледи одобряла, но не могла счесть такую практику свиноводства хоть сколько-нибудь оправданной. Да и потом, на всякую Медузу найдется свой Персей, а на Цирцею…
- Выбор за Вами, сударь, - проворковала миледи, довольно прикрыв глаза, - в кого превращаться. Я разрешаю Вам стать Улиссом, но предпочла бы общество месье Шере.

Она помнила о своих подозрениях, о том, что для Шере подобный обмен любезностями – не просто игра слов, что он позволяет себе флирт не ради удовольствия процессом, и не затем чтобы  от приятностей  теплело в груди, а беседа была интимней и интереснее, о чем бы они не говорили. Но решила, что если Шере полагает, что может себе позволить такую роскошь, как чувство более нежное и тонкое, нежели  расчетливое осознание необходимости взаимной дружбы – не ей объяснять этому человеку все «против».
- И не заставляйте меня напоминать Вам, что я ценю в своих друзьях непринужденность, а потому устраивайтесь, где сочтете удобным.  Боюсь, правда, у камина будет слишком жарко.

Огонь за каминной решеткой еще трапезничал, жадно  и увлеченно глодая черные, обуглившиеся и истончившиеся поленья,  и жар от него струился по просторной комнате, наводя на мысли о том, как чудесно было бы отворить хотя бы ненадолго створку окна.

Отредактировано Миледи (2017-10-27 22:55:50)

- Здесь нет Медузы, только я, - с серебристо-нежным смешком отозвалась Анна и направилась к столу, где сегодня можно было наблюдать такой беспорядок, который могла устроить только женщина, сочетавшая выбор тканей с рассматриванием не то подарков, не то покупок, романическим чтением и попыткой дописать какое-то письмо дольше трёх-четырёх строк приветственного вступления.

Вытянув из под небрежно свернутых образцов материи, которая годилась бы скорее для обивки стен и мебели, нежели для платья, папку, миледи убрала туда несколько листов.
- самое страшное, что может случиться в этой комнате – обморок от духоты. Но Вы ведь не склонны к обморокам?
Папку она держала перед собой, и темный прямоугольник, подобно щиту без эмблемы, закрывал  весь лиф её платья, когда графиня обернулась к гостю в ожидании ответа на свой шутливый вопрос.

- Ах, оставьте, - в непрошенной помощи Шере так явно угадывалось смущение, что миледи едва сдерживала, как усмешку, так и желание смутить его еще больше, - это заботы Мадлен.
Папка была брошена на край стола, и освободив руки,  леди Винтер перехватила  отрез голубой материи у самых пальцев Шере.
- Наколки? – ровные брови миледи  чуть двинулись к переносице, выдавая недоумение, вызванное вопросом гостя, - это ткань не для наколок, - начала она,  вообразив сначала какие-то банты и розетки, которые можно было бы прикалывать, собирая портьеры тяжелыми складками или, быть может, на платье. Но, скорее по выражению лица своего гостя, нежели по интонациям его тихого голоса, догадалась, что тот оставил уже шутливый обмен любезностями и заговорил о чём-то более важном.
- Прошу прощения, - сдерживаемая усмешка  превратилась в смущенную и чуть виноватую улыбку, - но зачем про наколки?

- Я поняла, - заверила графиня гостя, - просто  мои мысли третий день заняты идеей переделать гостиную внизу. Никак не могу выбрать цвет для стен - обычный персиковый, который совершенно всегда удачен, или же голубой и белый. Но это не важно. Вы хотели рассказать мне что-то про наколки, и что спрашивали про них.
Она мягко потянула отрез штофа, высвобождая его и пару других полос ткани из пальцев Шере,  а после бросила отрезы на стол.

Отредактировано Миледи (2017-10-28 15:54:43)

- А потом долго будет заживать, - кивнула миледи, побледнев так, что даже губы утратили свой живой цвет, - а еще рана может загнить, и всё будет гораздо неприятнее и дольше.
Она не позволила себе упрекать Шере за честность и за то, что он, беспокоясь о безопасности, спрашивал про татуировки.  Сама она, изыскивая средство избавиться от позорной метки, интересовалась сведением ожогов.
- Благодарю, что не забыли о моей просьбе, - произнесла она неожиданно глухо.
И заметив, что голос изменил ей, выдавая не то страх перед болью возможной, не то ужас от воспоминаний о прошлой боли, замолчала.

Казалось бы, из тех, кто знал её тайну, Шере был единственным, кому она  доверилась сама,  и единственным, кого могла бы не стыдится, но, тем не менее, Анну сковало обыкновенно чуждое ей чувство неловкости.
Она смотрела на нарисованный якорь так, словно не понимала, что это такое…
В какой-то момент ей почудилось, что внезапно погасли несколько свечей разом, а картинка вдруг поплыла, теряя чёткость…
Анна смежила веки на долю мгновения,  хватаясь пальцами за край стола, но пальцы сжались лишь на выступающем корешке папки.
А сама леди Винтер, покачнувшись, осела неловко и без картинного изящества, каковое непременно должно сопровождать обмороки дам, когда находящемуся рядом мужчине под предлогом оказания помощи, предоставляется возможность  полюбоваться  и декольте и длинной, красивой шеей и глядя на чуть приоткрытый нежный рот дамы, помечтать о поцелуях, прежде, чем предпринять что-нибудь, чтобы привести несчастную в чувство.

Открыв глаза, Анна с каким-то отстраненным удивлением какое-то время созерцала лепную розетку в центре потолка,  словно в симметричных петлях гипсовой виноградной лозы, с красиво развернутыми листьями и изящно размещенными под равными углами к центру гроздьями, таился какой-то глубинный смысл. И его непременно надо было постичь, несмотря на неспособность сознания не то что к постижению тайных смыслов, но и к чему-то похожему на мыслительный процесс вообще.
Поток холодного воздуха, нырнувшего в открытое окно и заскользившего по полу, коснулся её щек и груди, окончательно возвращая из омута бархатного безмыслия и покоя, куда несколькими минутами ранее миледи унёс обморок.
Она повернула голову вправо и сначала посмотрела на ножку стола,  в самом низу вырезанную наподобие  трехвитковой спирали,  потом в темноту под ним, где не обнгаружила решительно ничего интересного.
- Шере, - позвала Анна голосом неожиданно слабым, и попыталась сесть, как делала это обыкновенно утром в постели – одним рывком. И благо, приподняла голову совсем немного, а под затылком оказалась шаль.
- Шере, помогите мне подняться, - попросила она,  почти сразу предпринимая вторую попытку обрести вертикальное положение, но уже более осторожно – опершись сначала на локоть правой руки, а левую протянув своему заботливому гостю, и проговорила почти жалобно,  - кажется, я очень неудачно пошутила про обмороки.

Ответом на улыбку Шере стала такая же как у него, почти зеркальная улыбка.
- В самом деле? – Анна и сама не знала, кому адресован этот вопрос. Шере или ей самой?

В самом деле, что такого, в том, чтобы ослабить шнуровку…
Она все же села и чувствуя, как неудобно сдавливает лиф ребра в  этом положении, признала,  с истинно женской последовательностью действий, забирая из рук Шере бокал:
- Пожалуй, мне стоит принять ваш совет.
Очевидный факт, что бороться со шнуровкой одной рукой – дело неблагодарное и утомительное оставлял несколько вариантов дальнейшего развития событий, и Анна, сознавая, насколько ей не хочется возвращаться  сейчас к разговору про боль, клеймо, наколки и срезание кожи, спросила тихо:
- А что потом?

Всё время, пока Шере  был занят шнуровкой, Анна держала руку с бокалом на весу, отведя её в сторону так, чтобы не пролить вино на платье.
- Боюсь, к этому моменту у меня иссякнет терпение, - протянула она, с аптекарской точностью отмеряя интонацию так, чтобы совпасть даже голосом с тихим, но напряженным шёпотом Шере, - и Вы окажетесь на лопатках, а я на ваших бедрах.
Она сделала глубокий вдох, не то сожалея о том, что  Шере удовлетворился лишь тем, что привел платье в совершенный беспорядок, не то с облегчением понимая, что гость не зайдёт дальше, что бы ни говорил – слишком мил и осторожен был нарисованный им вариант развития сцены.
Она сделала глоток вина и состроила игриво-недовольную гримасу.
- Теплое, - пояснила Анна со вздохом, - шнурок в углу, справа от двери, велите Мадлен открыть новую бутылку и  пусть принесет два бокала, об остальном она позаботится сама. И простите, я… совсем забыла, о чём мы…говорили.  Наколки, кислота или исполосовать моё плечо ножом, а потом зашить…
Миледи поморщилась и тихо, едва слышно спросила:
- И кто всё это сделает?

Отредактировано Миледи (2017-10-29 00:11:44)