Французский роман плаща и шпаги |
|
В середине января Французскому роману плаща и шпаги исполнилось 17 лет. Почитать воспоминания, связанные с нашим пятнадцатилетием, можно тут.
Продолжается четвертый сезон игры. Список желанных персонажей по-прежнему актуален, а о неканонах лучше спросить в гостевой. |
Текущие игровые эпизоды:
Текущие игровые эпизоды:
Текущие игровые эпизоды: |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Французский роман плаща и шпаги » Часть III (1629 год): Жизни на грани » Приобщиться к цивилизации — дело весьма нелегкое. 5 июня 1629 года
Откровенный разговор двух родственников после многих лет разлуки, в ходе которого каждый из молодых людей узнаёт немало нового и интересного
Николя из эпизода Путь, ведущий в жизнь. Турнир, 4 июня 1629 года
Арамис из эпизода Бремя ответственности. Турнир, 4 июня 1629 года
- Я и сам рад, что не остался, дело бы добром точно не закончилось, - Николя смаковал вино мелкими глотками. - Теперь мне нужно думать не только о себе и своих интересах, но и о моей семье. В этот раз на войну мне попасть не довелось, и это стоит воспринять как волю судьбы. Матушка убита горем, мою возможную кончину ей точно не перенести. Я же должен обосноваться в Париже с расчётом на то, чтобы найти хорошую жену и оставить наследников. Спешить не стоит, но и медлить особо нечего. В конце концов, не все мужья становятся рогатыми, правда? Скажу вам честно, дорогой кузен: мой план заключается в том, чтобы достичь определённого положения при дворе и заслужить репутацию человека порядочного, каким я, надеюсь, являюсь в действительности. Отец оставил мне кое-какие связи, да только все его знакомые отошли от дел и мирно проживают у себя в провинциальных поместьях.
Он сделал паузу, прикрыл глаза и вздохнул:
- Что до женщин... вы правы. Ах, почему вы всё-таки решили оставить службу? Я, как и прочие, знал д'Артаньяна, но он не искал дружбы ни с кем среди гвардейцев и почти постоянно бывал в обществе своих знаменитых друзей. Ваши подвиги у всех на слуху, я не раз видел "неразлучных" на построениях... и не понимаю, право, как мог не узнать вас! Как хорошо, что вы вернулись из ваших странствий, и теперь мы можем общаться ещё тесней, чем то было прежде!
Николя вдруг смутился и пробормотал поспешно:
- Если вы, конечно, сами того желаете...
Реплику про "впечатление" молодой человек запомнил, но решил не развивать тему: он сам был вовсе не так уверен в своей неотразимости и поэтическом таланте.
Арамис заколебался. Если Николя в самом деле желал того, что описывал, было бы и жестоко, и бесполезно пытаться вовлечь его в игру, которую затеяли тайком две ближайшие подруги ее величества и в которой участвовал и он сам. Найти в Париже подходящую жену, обзавестись полезными связями и наследником - как это не походило на Убегающего вдаль! Даже если бы Николя не рассказал ему о своей утраченной любви, Арамис бы усомнился в его искренности, но сейчас он скорее склонен был думать, что кузен, так и не пережив боль утраченной любви, бросался теперь из крайности в крайность - сперва его руанская гарпия, потом - связи и наследник…
Колебание это принесло неожиданные плоды - прежде чем Арамис успел найти нужные слова, Николя заговорил снова - чтобы признать, что его кузен прав - и губы бывшего мушкетера, дрогнув было, тут же сошлись в прямую линию, столь резко ему стало не до смеха.
"Почему вы решили оставить службу?"
Вопрос, к счастью, оказался риторическим, и Арамис успел почти успокоиться к тому моменту, как отвечать пришлось по-настоящему:
- Конечно, желаю, - заверил он кузена. - Вы представления не имеете, как рад я был увидеть вас вчера! И как я надеюсь быть вам полезен. Выздоравливайте же, и я обещаю познакомить вас с самой легкомысленной дамой парижского света!
Здесь Арамис покривил душой - звание "мадам Каприз" он без колебаний отдал бы Мари, но и ее кокетливая кузина, графиня де Буа-Траси, с честью носила его, пока герцогини не было в Париже.
Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс
Вот как! Вилье и ранее ни на мгновение не сомневался, что дорогой кузен имеет доступ в те сферы, куда самому Николя до получения им фамильного титула и статуса наследника солидного состояния было бы нелегко или даже невозможно проникнуть, но сейчас он окончательно убедился в точности своих предчувствий. Когда молодой священник одет с отменным вкусом, обладает манерами, с которыми можно смело появляться хоть на приёме у короля, а манера вести разговор сразу показывает, что с умом и образованностью у этого человека тоже проблем нет, поневоле подумаешь о его причастности к миру сильных мира сего. При всей внешней скромности г-н д'Эрбле смиренным служителем Божьим не выглядел, причём Вилье знал, что так было всегда, ещё с тех времён, когда они мальчишками играли в индейцев, объедались ворованной сдобой и переживали первые волнения, связанные с женщинами. Если же учесть то, что священник совсем недавно служил в полку королевских мушкетёров и имел репутацию отменного фехтовальщика и отчаянного храбреца...
Николя, который за последние месяцы привык к своему безусловному старшинству, к той почтительной манере, с которой к нему стали обращаться все домочадцы и соседи, вдруг вновь ощутил себя младшим, неопытным, нуждающимся в поддержке. Он решил немного польстить самолюбию кузена и потому постарался как можно более простодушно и удивлённо распахнуть глаза:
- Вы, верно, шутите над бедным провинциалом! Где я, а где парижский свет, особенно дамы!
Отредактировано Николя де Вилье (2020-04-06 12:41:02)
Арамис невольно улыбнулся, протягивая Николя руку, и мягко сжал его запястье. Скромность кузена была равно трогательной и неожиданной, и он до сих пор не мог свыкнуться с мыслью, что Убегающий Вдаль, такой уверенный и отважный в Руане, в Париже оказался смущенным провинциалом.
- Познакомите с меня с госпожой де Мондиссье, и мы будем квиты, - предложил он. - В таких кругах я не вращаюсь… больше.
Тень, набежавшая на его лицо, была непритворной. Он следовал по своему пути, тому, для которого был предназначен с раннего детства, и однако, вспоминая тот путь, который он оставил, он не мог не сожалеть. Это было правильно - non inutile est desiderium in oblatione - и все же, все же… Что если он сделал ошибку?
Внезапное осознание заставило его наклониться к кузену.
- Вы разговаривали с ее величеством вчера на турнире? - повторил он, вспомнив слова, которым не придал значения. - И когда только успели!
Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс
- Немного, - Вилье потупился, вспомнив яркий румянец на скулах Её величества, её алую нижнюю губку, чуть подрагивающую, её изумительные глаза... он даже теперь не мог точно вспомнить их цвет, но когда смотрел, точно помнил и тонул, тонул в их сиянии, понимая, что перед ним больше чем восхитительная женщина. - Её величество позволила мне безнаказанно скрыться и любезно согласилась взять на хранение мой плащ.
Большего он сказать не мог, потому что мысли в его голове тотчас начинали путаться. Словно бы он, скромный смертный, удостоился чести смотреть на солнце, разговаривать с ангелом, на миг получившим земное тело и прекрасное женское лицо - и при этом не погибнуть от разрыва сердца, потому что на такое величие безнаказанно взирать нельзя.
- Она восхитительна, и она королева, - пробормотал он. Затем, точно отгоняя непрошеное видение, зажмурился, после чего сказал совсем иным тоном. - Вы только что говорили про самую очаровательную даму света. Могу ли я самонадеянно предположить, что она была рядом с её величеством? Или... конечно, нет! Ведь правда - нет?
- Самая очаровательная дама света… - неспешно, почти механически, повторил Арамис, испытующе глядя на кузена. Она была там, конечно, и сохрани Николя Господь, если он увлечется или уже увлекся ветреной г-жой де Шеврез. Обожая свою любовницу, преклоняясь перед ее красотой и острым как бритва разумом, Арамис сохранял, однако, какие-то крохи здравого ума и видел, так же ясно, как дневной свет, что, пожелай г-жа де Шеврез воспользоваться влюбленным в нее молодым человеком в своих целях, он не сможет ничего сделать - и не сможет, и даже потом простит.
Var victis!
- Там были другие дамы, помимо ее величества? - с улыбкой полюбопытствовал он. - Ах, да - и госпожи де Мондиссье!
Были, конечно, целый цветник фрейлин, множество достойных придворных дам, легкомысленная г-жа де Буа-Траси - он до сих пор боялся, что Мари укажет ему на дверь, узнав о его мимолетном флирте с очаровательной графиней; даже г-жа де Вейро каким-то образом оказалась вблизи от ее величества и в глазах иного, не влюбленного до безумия, вполне заслуживала избранного кузеном титула. Ее величество королева Анна, в отличие от многих женщин, вовсе не опасалась, что ее могут затмить.
Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс
- Я не помню! - чистосердечно признался Вилье. Он действительно не помнил никого, разве что тех, кто был рядом с её величеством, да и тех смутно: кто же будет смотреть на звёзды, когда сияет солнце? - Они все красивы, молоды и... созданы, как одна, нам на погибель!
Чёрт побери, у кузена, хоть он и священник, тоже есть глаза, и сердце, и... он же не сорокалетний инвалид, а молодой мужчина!
- Да будь она хоть горничной своей госпожи- я согласен на ваше предложение! - выпалил барон со смехом. - Только, милый кузен, я убеждён, что это будет не горничная, а настоящая придворная дама! Но если у меня есть право выбирать между самой очаровательной и просто очаровательной, учтите: предпочитаю темноволосых!
Арамис рассмеялся в ответ. Это он понимал очень хорошо: душу, обвороженную королевой, и плоть, предпочитающую темноволосых. Идеал, к которому тянется все твое существо, и земная женщина, которая снизойдет к пылкому любовнику - о, до тех пор, пока она не знает, что твое сердце уже занято, а порой - и узнав!
Арамис залпом допил свой бокал, освежил оба и решил, что немного неведения его кузену не помешает:
- Вас спасла сама королева, - указал он, подавляя тщеславную мысль о том, что они четверо спасли ее самое. - Все эти дамы будут любопытствовать о вас - хотя бы для того, чтобы сообщить ее величеству, как вы себя чувствуете. Обойдитесь без лихорадки еще дня два, и я представлю вас маркизе де Рамбуйе - она будет рада познакомиться с вами лично.
Нет, прежде чем рассказывать кузену, как безнадежно прекрасна и несчастна их королева, Арамис хотел все же поговорить с возлюбленной.
- Но еще прежде мы с вами сходим послушать проповедь господина кардинала де Берюля.
Лукавство в его взгляде промелькнуло и исчезло - быстрее, чем тает снежинка в пламени костра.
Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс
Вилье нисколько не лукавил, когда говорил, что является провинциалом. Он провёл в Париже достаточно времени, чтобы узнать самые азы, необходимые для успешного столичной жизни, но теперь его ждал совершенно иной Париж и иной круг общения. Кузен сейчас, сам того не зная, выступал в роли демона-соблазнителя, искушавшего душу праведника в пустыне. Салон госпожи де Рамбуйе! "Будет рада увидеть", сказанное уверенным тоном, не допускавшим возражений! "Самая очаровательная дама!" - обещание, данное с лукавым блеском в глазах!
- Проповедь? - с кислым видом скривил губы молодой человек. - Вы уверены, что нельзя обойтись вашей? Уверен, что вы не уступите Иоанну Златоусту!
Арамис рассмеялся.
- Вы ни разу меня не слышали, дорогой кузен. Невидимые индейцы - куда более благодарная публика, чем видимые и, увы, слышимые, парижане. Боюсь, оратор из меня куда худший чем поэт, а мои стихи, как вы слышали, были оценены даже ниже, чем творчество хорошенькой провинциалки.
Спохватившись, он потянулся за печеньем, выигрывая мгновение на передышку. О, он отлично понимал, что маркиза не могла сделать иной выбор, и да, г-жа де Вейро не была была обычной провинциалкой, и да, он выигрывал много больше от этого поражения, чем проиграл, но проклятье, это было неприятно!
- Но мы с вами не будем слушать эту проповедь, - пообещал он, - тем более, что его высокопреосвященство чрезвычайно строг. Мы будем смотреть на тех, кто… пожалуй, тоже не будет ее слушать.
Ораторианская церковь в Латинском квартале, которой покровительствовал г-н кардинал де Берюль, давно уже привлекала на Левом берегу ту великосветскую публику, которая на Правом ходила бы в Сен-Жермен л'Оксерруа.
Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс
Тонкие пальцы кузена, сжимающие печенье и чуть окрашенные винными каплями, почему-то напомнили Николя про раны святого Себастьяна, и он некстати захихикал - почти кощунственно, но это вышло непроизвольно, потому что барон с детства помнил неприличный стишок по поводу хрупкого обнажённого красавца, расстрелянного врагами христианской веры, не хуже, чем "Отче наш". Он не был уверен, что кузен также осведомлён по части подобных глупостей, зато бывший мушкетёр наверняка слышал оскорбительные сравнения себя и святого Себастьяна по части изящного телосложения и миловидности, и Николя не хотел портить отношения с родственником. Самого Вилье руанская обожательница неизменно сравнивала со святым Стефаном, поэтому молодой человек иногда мечтал поскорее поседеть, чтобы его волосы перестали уподоблять сияющему нимбу.
- Не будем, - со смехом сказал он, представляя себя и кузена, истязаемых отвергнутыми придворными красотками. - У нас в церкви был хороший аббат, он никогда не доводил меня даже до дремоты. Раз вы так безжалостны к своему старшему коллеге, я последую вашему совету и буду разглядывать тех, кто не слушает... Постойте, почему тогда они предпочитают именно эту церковь и этого священника?
Отредактировано Николя де Вилье (2020-04-10 00:23:42)
Арамис, обнаружив, что вино, в которое он обмакнул печение, успело испачкать ему пальцы, вытащил платок.
- Господин кардинал де Берюль, - объяснил он, - один из ближайших доверенных лиц ее величества королевы-матери, он до крайности влиятелен, и половина его паствы - те, кто рассчитывает заручиться его благоволением. А другая половина - те, кому представляется забавным нарочито болтать о своем, когда на кафедре кардинал. А, и обычные прихожане, но госпожа де Буа-Траси к ним не относится, ее я бы отнес ко второй половине. Я же говорил - чрезвычайно легкомысленная особа. Возможно, она, принадлежа к свите королевы Анны, выказывает так свою ей преданность.
Говоря откровенно, в высказанном им предположении Арамис и сам сомневался - но не говорить же, что она назначала ему там свидания? Представлять Николя самой герцогине он не хотел, а потому собирался прибегнуть к посредничеству ее кузины.
Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс
Николя поправил горку подушек, на которые опирался, и сам потянулся к кувшину с вином. Пока что посуда на столе была самая простая, прежние хозяева этого жилища продали её вместе со всей прочей обстановкой, более подходящей для людей не слишком состоятельных, только бокалы Франсуа поставил из числа тех, которые взял из поместья. Они напоминали про дом, разительно контрастировали с окружающей обстановкой... и с кружевом на камзоле кузена. Вроде бы скромное, оно принадлежало к иной реальности - той же, что и фамильное серебро, шпага и парная к ней дага, лежавшие на стуле, шляпа и камзол барона на спинке другого...
В этот момент молодой человек вдруг ощутил прилив уверенности в собственных силах. В конце концов, он молод, теперь ещё богат и знатен, почему ему нужно чего-то стесняться? Он покорит Париж, как это получалось у сотен других. Вряд ли кузен лукавит, произнося так легко и естественно имя дамы, которое Вилье слышал. Мадам де Буа-Траси...
- Она же из Роганов или какая-то их родственница?
Ожидать ответа пришлось несколько дольше, чем Николя хотел бы: вошёл Франсуа с подносом, уставленным яствами, от которых исходил невероятно соблазнительный запах.
Слуга при отсутствии посторонних мог бы долго расписывать своему господину, из чего и каким способом приготовлены какие-то блюда, но при гостях держался как полагается вышколенному лакею из хорошего дома.
Отредактировано Николя де Вилье (2020-04-12 22:15:50)
Арамис, поймавший себя на том, что смотрит на источающий ароматы жареного мяса поднос слишком пристально, отвел глаза, возвращая все внимание другу.
- Из Роганов, - кивнул он. - Кузина госпожи де Шеврез, вышла замуж не слишком счастливо, и с тех пор положение ее лучше не стало.
Он сделал паузу, наблюдая за тем, как лакей сервирует стол и единым взглядом давая понять кузену, почему задерживается с продолжением. Бокалы, выгодно отличавшиеся от прочей сервировки, были слегка сдвинуты, чтобы освободить место для блюда с румяными каплунами, покоящимися на золотистом ложе из поджаренного лука, салатницы с молодым латуком, припорошенным орехами и слегка сбрызнутым черным уксусом и оливковым маслом, еще одного блюда - с припущенными молодыми побегами спаржи, корзиночки с хлебом и напоследок двух тарелок.
- Если бы вы были обычным мушкетером, - продолжил Арамис, когда они вновь остались одни, я бы предупредил вас, что на ее щедроты рассчитывать не стоит - но и вы не тот человек, и она очаровывает не этим.
Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс
Николя улыбнулся. Пожалуй, они с кузеном понимали друг друга не хуже чем в те времена, когда были детьми, и ему нравилось, что Арамис не считал родственника простаком.
- Вы ошибаетесь. Я как раз и есть обычный мушкетёр и пока что очень плохой парижанин. Госпожа де Буа-Траси не станет возражать против столь неподходящего знакомства?
Он поцокал языком, презабавно изображая крестьянина, погоняющего мулов, потому что знал: этот звук знаком аббату.
- Я даже не посмею показаться ей на глаза, пока вы, мой друг, не познакомите меня с другим человеком - вашим портным.
Арамис выразительно взглянул на висевший на третьем стуле камзол, в котором вчера не нашел ничего, против чего стоило бы возражать, и улыбнулся снова.
- А вы не боитесь, что мой портной обычно шьет один только рясы да сутаны? Вы прекрасно одеваетесь, брат Убегающий вдаль, тем паче для простого мушкетера - каковым вы более не являетесь. Что напоминает мне: вы вчера что-то сказали о письме?..
Лакей, доставивший кузену послание несколькими минутами ранее, сказал, что оно от госпожи баронессы, но Арамис позволил себе в этом усомниться - либо в этом, либо в том, что Николя приехал совсем недавно: даже самая любящая мать не станет писать на следующий день после отъезда сына, а для того, чтобы такое письмо его догнало, оно должно было быть написано немедленно. Скорее уж, у кузена и его лакея был заранее уговоренный код, как у него с Базеном.
Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс
- Разумеется, помню: ведь я именно этому письму обязан счастью вновь общаться с вами, мой дорогой Ловец ветра! Сейчас кликну Франсуа... увы, как я ни строю из себя бодрячка, но мой бок то и дело напоминает о себе...
Верный слуга явился незамедлительно.
- Франсуа, - на губах Николя возникла невольная улыбка, лучше всяких слов говорившая и про его отношение к человеку, чья верность была испытана многократно, и про досаду от собственной нелепой немощи, - откройте шкатулку с моими бумагами и отдайте господину д'Эрбле известное вам письмо.
Арамис еле заметно нахмурился, но ни возражать кузену, ни соглашаться с ним не стал и письмо, которое ему вручил лакей, распечатал, намеренно не глядя на Николя, чтобы дать Франсуа возможность подложить тому подушки, не смущая бедного больного.
- "Дражайший мой племянник!" - начиналось послание, и Арамис, предвидя уже продолжение, снова поморщился. Тетушка Вангрен, безвылазно проживавшая в городке Орсэ в своем крошечном домишке времен Генриха III с тремя кошками и старой левреткой, по несколько раз в год вызывала к себе внучатого племянника под предлогом близящейся кончины и, всякий раз совершенно выздоровев к его приезду, жадно выспрашивала у него парижские сплетни. Стол у нее обилием не отличался, и, хотя в былые времена Арамис привозил с собой двух, а потом и трех оголодавших товарищей, добрых воспоминаний они об этом не сохранили.
"Находясь ныне на пороге вечности, я спешу позаботиться о тех, кто мне дорог, и потому тороплюсь поставить вас в известность, что, обсудив все тщательнейшим образом с моим поверенным, я решила назначить вас своим душеприказчиком и поручить вам заботу об осиротевших моих питомцах и опекунство дорогой моей подопечной, с коей, я уверена, вы легко обнаружите себя в полном и сердечном согласии…"
- Что? Ты ее видел? - от охватившего его волнения Арамис совершенно позабыл, что они с Николя были на "вы". - Полное и сердечное?.. Она ведь жива? Я срочно еду к ней!
Он пересел к кузену на кровать, поворачивая письмо так, чтобы тот тоже мог его прочитать.
Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс
Вы здесь » Французский роман плаща и шпаги » Часть III (1629 год): Жизни на грани » Приобщиться к цивилизации — дело весьма нелегкое. 5 июня 1629 года
