Шествовать в честь Трех царей Луиза не хотела совсем, вот честное слово, у нее было о чем тревожиться, а за неделю до Рождества приехала дорогая свекровь, и то и дело приходила расспрашивать ее и про ее самочувствие, и про дела при дворе, и про то, куда это она ездила, что носильщикам пришлось на морозе два часа ждать, а ведь Луиза им ясно сказала, чтобы они раньше чем через два часа не приходили, потому что примерка же! А значит, хоть для чего-то это шествие пригодилось!

Сперва Луиза хотела одеться Гаспаром или Бальтазаром, но этот раз и кавалеры свиты ее величества, и другие мужчины могли участвовать в празднике, и ей не надо было ничего выдумывать особенного, и она решила, что она будет простой крестьянкой или невольницей - потому что они же были чьи-то, ясли, в которых дева Мария родила? И у трех королей наверняка были невольницы, не одни же они пришли поклониться? Всем, кто спрашивал, однако, она говорила, что будет овечкой, как на картинах рисуют, как скот на младенца Иисуса смотрит, потому что для коровы или для теленка она слишком маленькая и худая, а для овечки в самый раз, и если ее белокурые волосы правильно завить, то как раз получится как у овечки, а если надеть шубку, простую, как бедняки носят…

Ее величество, конечно, знала, что это такая шутка, а некоторые дамы поверили и даже стали называть ее Овечкой, даже в глаза, а некоторые еще говорили, что зря королева Козочку сменяла на Овечку, ей пажи рассказывали, которые тоже знали, что это шутка. Но портнихе она сказала, что еще не решила, кем будет, и пусть та ей шьет платье на восточный лад, и поэтому, конечно, и пришлось к ней несколько раз ездить, как она дорогой свекрови и объяснила, а потому что она к портнихе сама ездила, а не наоборот, все получалось не в пример быстрее и та не могла отговориться, что не все образцы привезла.

Старая мадам де Мондиссье выглядела так, будто не очень верила, но Луиза же не вчера родилась, и ее Люсетта по секрету старухиной горничной разболтала, что на самом деле Луиза не одно платье шьет, а два и не хочет, чтобы месье де Мондиссье знал, потому что она его шьет в долг. Это была неправда, конечно - про долг неправда, не про платье - но в это старуха поверила и каждый вечер разглагольствовала про то, как важно правильно вести расходные книги и ни в коем случае не тратить слишком много, что было вовсе несправедливо, потому что книги в доме вела Лукреция и вела очень хорошо, месье де Мондиссье сперва проверял и советовал, но потом перестал и сказал, что, похоже, Лукреция уже привыкла, а почерк у нее ужасный.

Потому что это платье у Луизы было совсем простое, без множества юбок или рукавов, цвета небеленой ткани или овечьего руна, с золотым узором, одели ее быстро, а сверху она накинула шубку, как обещала, а всякие покрывала, которые показывали, что она изображает невольницу, она велела Люсетте взять с собой, чтобы надеть уже потом, и поспешила вместе с ней к ее величеству, потому что так, во-первых, можно было в секрете закончить наряд, а во-вторых, рассказать кое-что ее величеству, и никто ничего не подумает, потому что все поймут, что дело было в платье, а ее величество была посвящена в тайну и помогала.

По дороге ее, конечно, несколько раз останавливали, и она всем объясняла, что она еще не закончила наряжаться, а шубка это для тепла, но все-то думали, что это она не хочет рассказывать - потому что до этого она рассказывала будто по секрету! И поэтому Луиза была очень довольна, когда она добралась до покоев ее величества, и в первый же подходящий момент, как только стало прилично, подала ее величеству их тайный знак, что надо поговорить наедине.

Отредактировано Луиза де Мондиссье (2018-06-04 01:04:13)

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Луиза обернулась на Люсетту, которая по ее знаку осталась в сторонке со своим коробом шарфов и покрывал, уселась на скамеечку у ног королевы и понизила голос, хотя они все равно говорили с ее величеством по-испански:

- Не сердитесь, ваше величество, умоляю! Сеньор маркиз просил… он приносит свои извинения, что не может обратиться к вашему величеству с этим вопросом сам, - интонации дона Антонио она передала замечательно, даже без акцента, - и потому осмелился обратиться ко мне… Ой, ваше величество, можно, я не буду пересказывать, у меня все одно так же красиво как у него не выйдет! Он просил меня спросить вас, не было в вашем последнему письме его величеству вашему брату чего-то очень важного, потому что… ну, он боится, что человек, которому он доверял, оказался недостоин доверия.

Слушать, как дон Антонио говорит по-испански, было одно удовольствие, но вот повторять это потом… ужас! Луиза очень много выучила, и с ее величеством, и с сеньором маркизом, и теперь говорила намного свободнее, не запинаясь, но ей все равно было неловко такие красивые слова повторять, как будто она сама их придумала.

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Луизе ее величество сразу стало ужасно жалко, потому что она так и знала, что она огорчится, и надо как-то придумать, как бы так сделать, чтобы не надо было все время на сеньора маркиза полагаться, только на это же нужны деньги… Нет, пусть лучше он этим занимается, а то если она будет что-то такое придумывать, то и у нее никаких денег не хватит, и если вдруг что-то не так выйдет, то она же будет и виновата.

- Вы помните, ваше величество, того молодого человека, который нас тогда так с балетом выручил? - спросила она. - Такой очень любезный? Он, оказывается, у сеньора маркиза служит, и вот он…

Дон Антонио рассказал ей в этот раз гораздо больше чем обычно и отзывался о самом себе очень нелестно, а она, конечно, возражала, но ей и было тоже очень любопытно, в сеньор маркиз и правда очень хорошо умел развлекать дам, даже когда извинялся.

- Ему было поручено ваше письмо отвезти, и он вроде как его отвез, но только, когда сеньор маркиз его спрашивал, как все прошло, он столько всего разного рассказал… ну, в общем, понятно было, что он выдумывает, а зачем - непонятно, и сеньор маркиз беспокоится… мужчины всегда беспокоятся, а он такой милый, этот шевалье, наверно, он просто запутался, когда рассказывал, ведь не все же умеют рассказывать - правда, ваше величество?

Лукавый огонек вспыхнул в серых глазах Луизы, как всегда, когда ей приходила в голову какая-нибудь затея.

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Луиза поспешно поманила к себе Люсетту, чтобы та помогла ей с покрывалами, но на самом деле она просто не хотела, чтобы ее величество заметила, как она задумалась. Нет, конечно, она знала, что ее величество - мало того, что ужасно добрая, но и доверчивая, но вот так вот вступиться за кого-то, кого она даже не знала, вообще только один раз видела - для этого надо ангелом быть! А ведь она и правда огорчилась, даже сеньору маркизу не хочет верить, а ведь он не только мужчина, но и старше, опытнее, и вообще это его человек… И что ее величество сказала, что он был раненый - откуда она это взяла? Луиза не говорила, значит, сам? И имя запомнила, а вот Луиза едва вспомнила, когда сеньор маркиз про него сказал, и про восхищение… Ой, знала бы она, что Луиза-то была уверена, что у него будут такие неприятности, у этого молодого человека…

- Право, я даже не знаю, ваше величество, - робко сказала Луиза, пока Люсетта закрепляла на ней булавками первое покрывало, розовое. - Он ведь был такой ужасно милый, правда? А сеньор маркиз так ужасно тревожится за ваши дела, ваше величество… знаете, как я тревожусь иногда, когда месье де Мондиссье должен поздно домой вернуться, и мне сразу такие ужасные мысли начинают в голову лезть, что на него напали, или что он решил на лодке переправиться, а она опрокинулась…

Конечно, она могла бы еще сказать, что может, сеньора маркиза занимало, на самом деле, что же было в письме, которое он переслал, но никакой причины говорить про него гадости у нее не было, а сам дон Антонио пусть знает, что он ей теперь обязан! Тут она вспомнила, что он рассказывал ей про то, как шевалье по кабакам ходил, и чуть не захихикала, хорошо, что Люсетта как раз между ней и ее величеством встала и ее лица на минутку не было видно.

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Тут Луиза встревожилась еще больше, и не только потому что ее величество об этом шевалье де Корнильоне так грустно говорила, а больше потому что раньше она о нем и словом не упоминала и не может же так быть, что ее величество все это время о нем не забывала и тосковала, а ей ничего не сказала?! Что же это за дружба у них получается?

Потом, правда, она вспомнила, что шевалье был совсем еще молоденький, а ее величество и о шевалье дю Роше тоже очень тревожилась, куда больше чем ей бы пристало, и снова пожалела, что его величеству так редко с ее величеством подушку кладут, потому что ее величеству ну очень нужен был ребеночек, и для себя тоже, не только для Франции. Луиза чуть было не попросила ее величество, не согласится ли та стать крестной матерью для ее младенчика, но момент был неподходящий, потому что ее величество не о том думала - и, может даже, и не о шевалье вовсе, а о письме, вдруг она в нем что-то не то написала, назвала его величеством как-нибудь нехорошо, например?

- Он говорил, что шевалье сказал, что на него напали, - припомнила она, - трое, и он от них отбился, а потом он пошел праздновать встречу со старым другом - потому что ему друг помог отбиться, а потом он пошел в другой кабак, и там на него тоже напали, и опять трое, и он от них тоже отбился, только уже без друга, кажется, и это были не женщины, - тут она быстро глянула на королеву, - то есть извините, конечно, ваше величество. В общем, сеньор маркиз думает, что он не всю правду сказал и может, это все пустяки, а он просто не хотел признаваться сразу, что не поехал быстро, как ему велели, а может, показал кому-то письмо кому не надо, и поэтому сеньор маркиз беспокоится. А, и его еще ранили, и он совсем не хотел об этом говорить, и непонятно, откуда бы еще трое взялись, раз он первых троих убил, и как они его нашли, и в общем очень путано получилось, поэтому. Ваше величество, а вы его величеству вашему брату разве не шифром пишете?

Мадам Кристине Луиза писала, конечно, не шифром, это было бы очень странно, потому что месье де Мондиссье ее письма читал и исправлял ошибки, поэтому Луиза сочиняла для мадам Кристины рассказы про выдуманных людей, рыцарей и дам, и писала про их приключения, а из этих рассказов мадам Кристина могла угадать то, что Луиза не могла прямо написать, когда она рассказывала про то, что с ней в Париже происходит - не как в Приключениях Алькандра, а немножко иначе, например, когда она про короля писала, то это был всегда черноволосый рыцарь и имя у него было на М, а если про ее величество, то это была дама на Б, и рассказы были не про них, конечно, и сплетни, которые она пересказывала, и другие истории - тоже, потому что она была не шпионка, она была француженка и просто немножко помогала подруге.

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

От вопроса ее величества Луиза растерялась немножко, потому что откуда она знала, она шевалье один раз в жизни видела, пусть даже целых полдня, и мало ли что можно не заметить в один день? Нет, он, конечно, был ужасно милый, а то не согласился бы ее выручить, а потом так старался и так чудно танцевал, и это несмотря на рану, но мог ли он наврать? То есть мог, конечно, все врут, но ведь ее величество не это спрашивала, а…

- Нет, на самом деле, не очень, - уверенно сказала Луиза и повернулась, чтобы Люсетта на ней сиреневое покрывало закрепила, а сама между ней и королевой не влезла - не спиной, конечно, но чуточку боком. - Дон Антонио, конечно, очень умный, но женское сердце, оно лучше знает, правда, ваше величество? И потом, он похож немножко на шевалье дю Роше, правда? Шевалье дю Роше, он такой… ну, он соврал бы, да, но он бы не предал, правда?

Конечно, шевалье дю Роше мог бы предать по ошибке, и шевалье де Корнильон - тоже, но это было бы совсем другое дело, и говорить об этом Луиза не хотела, чтобы не показаться слишком умной. Когда дон Антонио ее предупреждал, она, конечно, ему доверяла, но теперь-то, когда ее величество спросила, как можно было с ней не согласиться, особенно когда она так тревожилась?

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Луиза, если бы что-то в руках держала, точно бы выронила - вот точно выронила бы, и удивление на ее личике читалось совершенно ясно, потому что понятно же было, что ее величество не аудиенцию шевалье де Корнильону дать хочет, и это было уже чересчур! Нет, не то чтобы Луиза считала, что ее величество задумала что-то плохое или что она должна себя тихо как мышка вести и вообще ни с кем тайком не встречаться, но ведь это же как-то… ну, странно было. И опасно - вот в этом Луиза уверена была, потому что шевалье был ужасно милый и пылкий, но и ужасно неосторожный, и конечно, Луиза не думала, что он себе что-то не то с ее величеством позволит, это было смешно, она же королева, но уже даже если узнают, что королева с кем-то тайком встречалась…

- Конечно, ваше величество, - сказала она, - только как это устроить? Если ему нельзя доверять, то в том домике нельзя ведь, правда? Где тайный ход?

Третье покрывало, а точнее вуаль, Люсетта прикрепила уже к прическе Луизы, и теперь ее лицо было уже почти не видно, и это было хорошо, потому что совсем скрыть свою растерянность Луиза не могла, а если она и сказала, что поможет, то только потому что отказываться ей не хотелось, а сама собиралась просто не ничего не делать, потянуть время, а потом ведь станет ясно, читал ли кто-то еще это письмо, потому что король же вдруг решил, что он будет командовать армией, а значит, он уедет и если кто-то это письмо хотел против ее величества использовать, то он это до королевского отъезда сделает, если только это не королева-мать, потому что с королевой-матерью никак нельзя было угадать, что она сделает, но и тогда лучше было подождать.

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Луиза хотела сперва сказать, что она-то доверяет, а вот дон Антонио - нет, и чем рисковать, лучше сперва проверить, а проверять таким полным доверием наверное не стоит, но потом спохватилась, что ее величество-то совсем не думает, что шевалье де Корнильон может быть предателем и не хочет думать, а значит, не надо ее зря огорчать, и поэтому она тоже не стала объяснять, что в Лувр шевалье и сам войти может, а вот если ее величество с ним в кабинете уединятся, даже если она сама тоже при этом будет и даже если еще и графиню дю Фаржи добавить или мадам де Буа-Траси, то все равно это будет выглядеть, как будто они посекретничать ушли, а заранее такое устроить это постараться надо, и то ненадежно. Нет, лучше согласиться, а потом пусть эти драные кошки сами ее величеству объясняют, что не надо так, а она потом скажет, что она королевский двор не еще очень хорошо понимает и думала, что так можно.

- Тогда надо ему передать, чтобы аудиенцию попросил - да, ваше величество? - спросила Луиза и ойкнула, когда Люсетта ее уколола. Люсетта сразу принялась, конечно, извиняться, и Луизе ужасно захотелось ее стукнуть - не потому что она ей больно сделала, а потому что в разговор влезла, и она шикнула на горничную по-итальянски, а потом сама уже извинилась, но вот нет худа без добра, и за это время Луиза решила, что лучше все-таки показать, как она хочет ее величеству помочь, и добавила: - Только тогда ведь придется сеньора маркиза попросить, а он будет спрашивать зачем, и… Ваше величество, простите мне мою дерзость, а только, может, не надо это? Ведь мы же с вами и без того уже знаем, что сеньор маркиз напрасно тревожится, а если его позвать, шевалье, то его ведь заметить могут, в Лувре же везде шпионы господина кардинала!

На самом деле Луиза была уверена, что не так уж и правда везде, а где есть - не такие уж и замечательные, потому что встретиться с ее величеством они мадам де Шеврез не помешали и, наверно, вообще ничего не знали, пока она графа де Рошфора не предупредила. На господина графа она даже немножко обижалась, потому что он ей дней через пять после их встречи прислал книгу, с письмом, и господин де Мондиссье пришел ее спрашивать, что это такое, и она не знала, и вместе с ним это письмо прочитала и сказала, что тоже ничего не понимает. В письме господин граф ей написал, что ту даму, с которой он ее обещал свести, она в ближайшее время у Рамбуйе не встретит, и месье де Мондиссье спросил, что это была за дама, и Луиза припомнила, что это же они о мадам де Шеврез говорили, но только она ничегошеньки не понимает, потому что она наоборот не хотела бы с ней встречаться, но наверное господин граф не понял. Тогда месье де Мондиссье нахмурился и пообещал, что сам ему напишет и поблагодарит, а книгу, стихи господина де Вуатюра, она может почитать, в ней ничего дурного нет. Луиза подумала потом, когда перестала сердиться, но так и не поняла, что господин граф хотел сказать - что он от мадам де Шеврез избавился или что ее вообще в Париже не было, потому что раз он ей подарок прислал, то наверное, поверил, но с другой стороны, от письма его у нее могли быть неприятности, и этим, может, он ей отомстить хотел, если не поверил. Правда, она бы тогда как-нибудь попротивнее придумала, но господину графу, с его репутацией, могли бы тогда просто не поверить…

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Тут Луиза уже по-настоящему встревожилась, потому что уж очень все это было на ее величество непохоже - и отчего это ей так ужасно хочется с этим шевалье  встретиться? Может, это он ей все эти стихи слал, а она об этом как-то узнала и молчит? И еще он хорошенький был очень, а ее величество все-таки женщина, и она, может, думает, что Луиза осуждать ее будет или возражать? Про Бэкингема тоже, кстати, говорили, что был красавчиком, но он все-таки был старше, а этот шевалье де Корнильон - совсем еще мальчишка… да нет же, ерунда какая!

- Нет, - сказала она, так ничего и не придумав, - он француз, он говорил, что его месье де Корнильон зовут, а почему вы думаете, что он испанец?

Теперь она еще вспомнила, что молодой человек, когда они познакомились, им с мадемуазель де Сент-Уэр все-таки не говорил, что у сеньора маркиза служит, а значит, не совсем-совсем он был неосторожный, что-то понимал.

Люсетта приколола последнюю булавку и отступила на шаг, и Луиза подбежала к зеркалу, чтобы на себя посмотреть - получилось просто чудесно, а из-за вуали ее лицо выглядело совсем таинственно и загадочно.

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.