Мадлен, безусловно, была из тех девушек, которые уверены, что всегда добьются своего, хотя допускала, что, возможно, это получится не сразу. Если чего-то нельзя взять прямо, попросив, то это нечто можно получить извилистыми путями, проявив должную сноровку, сообразительность, а иногда и смелость. И чуточку наглости.
Воссоединение с настоящим женихом происходило очень извилистым путем, требовавшим много сноровки, пропасть сообразительности и изрядную порцию смелости и наглости. Что оно закончилось благополучно, являлось безусловной наградой, которой Мадлен по праву могла гордиться больше, чем иной рыцарь гордился бы призом, полученным на турнире, провинциальная дворянка - должностью придворной дамы, а пекарь маленького городка - что у него купили те булочки, что скормили позже королевской лошади.
И эту-то радость, поглотившую ее настолько, что она рассеянно и впопыхах распрощалась со своим провожатым, Мадлен и испытывала несколько весьма долгих мгновений, пока...
Так как Мадлен была еще и очень умной девушкой, она прекрасно знала, что полученная награда иногда оказывается не совсем тем, о чем мечтаешь.
То есть постучавшись в заветную дверь, можно найти за ней не совсем то, на что рассчитываешь. Например, полное отсутствие Поля, который уехал за ней. Или, что еще хуже, какую-нибудь румяную девицу, которая смотрит слишком нагло и заинтересованно, чтобы решить, что она всего лишь служанка. Все эти сомнения, словно только и ждали своего времени, нахлынули на Мадлен, так что она даже чуть не поддалась малодушному желанию повернуться и окликнуть де Ронэ, попросить его подождать. Но она этого не сделала, что стоило ей таких же усилий, как и десять лет назад, когда она поспорила с Сильвестром, что сможет зайти на кладбище, когда стемнеет, и провести целую четверть часа на могиле  Глупого Жака, про которого поговаривали, что он не выпал из окна, а выбросился, и что только деньги его брата позволили объявить самоубийцу несчастно погибшим и похоронить по-христиански.
Вот тогда ей тоже так хотелось окликнуть Сильвестра и какого-то его дружка, чтобы они поговорили с ней издалека. Но она этого не сделала, честно просидела даже дольше, что потом дало ей целых два преимущество. Во-первых, задирать нос. Во-вторых, когда ей было уже пятнадцать и Сильвестр стал проявлять к ней совсем другой интерес, объявить, что круглые идиоты, которые развлекаются тем, что так пугают маленьких девочек, в мужья не слишком годятся.
У Мадлен было доброе сердце, что не исключало определенной злопамятности.

Словом, стучалась в дверь Мадлен со смешанными чувствами. Была готова и обрадоваться и постоять за себя.
Открывшая ей дверь толстуха отчего-то не входила в круг лиц, которые она думала увидеть.
- К мэтру? Да... к мэтру Буше, - согласилась Мадлен, - передайте, что прибыла Мадлен Буше. И она тоже не откажется от хлеба.

За все свое путешествие, в котором не было ничего, что было для Мадлен привычно, она так не удивлялась, как теперь. Первый порыв Поля ей был понятен. Может быть, она и не дала бы себя обнять, потому что крикливая служанка, пожелавшая им расцеловаться, была еще рядом, а на глазах у кого-то обниматься Мадлен было привычно только в детстве, и если обнимал отец в редкие моменты горделивого хвастовства, в крайнем случае Сильвестр в хмельном чувстве любви ко всему миру и особенно маленькой кузине, принесшей свежих булок. И что он передумал, Мадлен тоже поняла, ведь и она теперь почувствовала крайнюю неловкость, потому что с одной стороны, перед ней был Поль, которого она знала давно и гораздо больше, чем кого-то другого. А с другой, они не виделись уже больше года, и теперь вдруг показалось, что это совсем не он, а кто-то другой. А может, он и впрямь стал кем-то другим.
Но вот что Поль помрачнел, как будто вдруг и впрямь обнаружил, что перед ним кто-то не тот, кого он сначала увидел, Мадлен совсем не понравилось.
- Случилось? - она поморщилась. - Ты думаешь, я привезла с собой неприятности?
Это была нечаянная шутка, и уже сказав ее, Мадлен подумала, что случайно сказала главное. Ее приезд для Поля может и впрямь оказаться неприятностью, потому что... потому что у него уже какая-то совсем другая жизнь.

Что-то было не так... Мадлен слышала разговор Поля со служанкой, пусть и не дословно, но достаточно, чтобы уловить главное. Толстуха не сказала слова "невеста", как и сам Поль. Мадлен это не понравилось.
Она вышла на середину кабинета и огляделась. Все здесь было маленьким, и все-таки прямо заявляло о больших ожиданиях. Или она просто очень хорошо знала Поля. Хорошо до удовольствия. И ей бы было сейчас очень приятно до счастливого смеха, если бы...
Нет, все-таки что-то не так...
Он же написал в письме, что собирается приехать и забрать ее. Она боялась, что не застанет его, потому что они разминутся. Не разминулись. И никаких следов сборов. Хотя долго ли Полю собираться? Но ведь никаких вопросов, зачем она вообще приехала! Или хотя бы радости... более долгой, чем в самом начале.
Вообще-то она правда привезла с собой неприятности, потому что если ее будут искать в Париже... Почему если? Конечно, будут! Обманутый жених, но не от любви, конечно, а от злости... И еще папа, тоже от злости, но еще и от любви, это Мадлен точно знала.
- Поможешь?
Уверенность в том, что она привезла с собой неприятности, которую вошедший Поль, с шумом бросивший на пол ее узлы, объявил, Мадлен не удивила. Она была полностью созвучна всему, что она сама только что думала. Если не про жениха, то про отца. Но в "помогу тебе" звучало что-то почти обидное. Как будто между ними был какой-нибудь прилавок... или другая перегородка. Мадлен бы и обиделась, если бы не знала, что это обычно очень мало помогает делу.
- И как ты думаешь, какая мне нужна помощь? - с опасным любопытством спросила Мадлен, с интересом рассматривая рукав шелкового камзола, который был на Поле и более всего выделялся из окружающего пространства.

И Мадлен действительно села, потому что мгновенно пришла в то состояние, в котором стоять очень сложно, так что сядешь хоть в лужу посреди улицы. И она села на табурет, который опасно качнулся, и пришлось с него почти подпрыгнуть и сесть на второй, рядом. Она мотнула головой в знак того, что уже никуда не пересядет, потому что сейчас было решительно не до перемещений.
Теперь не сходилось еще больше.
И не потому, что Поль считал, что она уже вышла замуж. Вот как это произошло, Мадлен как раз очень хорошо понимала, ведь каждый очередной сплетник старается перещеголять предыдущего в остроте сплетни, а иногда и просто плохо слышит и запоминает. А потому что зачем же тогда Поль написал письмо? Она перечитала его целую сотню раз, и даже намека на злость в нем не увидела. Другой бы кто счел послание суховатым, но Мадлен - никогда, она слишком хорошо знала Поля, который пишет, конечно, всегда по делу. Он ведь не какой-нибудь... друг господина де Петанжа, чтобы для одной красоты мысль на три слова облачить в двадцать пять. Неужели он просто хотел позлить ее? Или напугать? Чтобы она, замужняя дама, злилась и страшилась его приезда. А он и не собирался никуда ехать, конечно. Но зачем, ведь это он целый год не давал о себе знать! А она чувствовала себя ужасно глупо, потому что поначалу написала ему целых три письма! Или даже четыре... Потому что очень скучала. И потом очень старалась об этом не вспоминать.
Или у него самого тут что-то не выгорело с браком? Точно! Наверняка, как Мадлен и думала, нашел тут наследницу нотариуса, страшную и старую, а потом что-то не получилось и он решил позлить ее, Мадлен, потому что у нее получилось. А потом все опять получилось, и он больше не писал.
Все это не слишком вязалось с тем, каким она знала Поля, но Мадлен сейчас была так зла, что приписала бы ему любые грехи и пороки.
- Ну, нотариуса я могла бы найти и поближе, чем Париж, - наконец, смогла что-то произнести Мадлен, сильно нескоро, пока обдумывала все услышанное, делая вид, что счищает что-то с подола платья. - Но ведь только ты можешь точно свидетельствовать, что я никак не могла быть ничьей женой, потому что была твоей. Только вот одна маленькая неприятность... тебе придется тогда признаться, что ты женат.

Все-таки хорошо, что она разозлилась. Когда злишься, особенно сильно, сложно испугаться. А пугаться было чего. И так как Мадлен никогда не теряла способности соображать, то ужас ее положения начал вырисовываться с предельной ясностью (к счастью, пока только уму).
Она сбежала из дома жениха накануне свадьбы с мужчиной, который чуть было не убил ее жениха и который явно не относился к той категории мужчин, общение с которыми для девицы одобрит и самая неразумная мать и самый глупый будущий муж - и все это для того, чтобы встретиться с Полем, который вообще совершенно не собирался ее видеть в ближайшем будущем. И если бы Мадлен подумала еще чуть-чуть, то ее вполне пылкое, несмотря на скромность происхождения, воображение живо бы нарисовало ей возможное будущее, и картина получилась бы настолько живописной, что никакая бы злость не спасла от страха.
К счастью, мысль Мадлен замерла буквально в полушаге от опасной бездны провидения, и все благодаря Полю. Его заблуждение относительно ее положения начало существенно усложнять разговор.
- Поль, тебе надо что-то делать с теми, кто сообщает тебе новости. Для нотариуса ты очень плохо осведомлен. Я не была замужем.
Вообще-то ей надо было что-то делать с собой, потому что зло шутить было очень приятно, что, конечно, не сулило ничего хорошего. Сейчас она обязательно сделает уже что-нибудь совсем глупое.

"Господин Комартен!" - глаза Мадлен сначала широко распахнулись, а потом сузились, не суля ничего хорошего незнакомому ей лично нотариусу. Если бы проклятия и впрямь существовали, то господина Комартена сейчас просто обязан бы был хватить удар, но он об этом так никогда и не узнал. Нельзя сказать, что в голове у Мадлен сразу же нарисовался рисунок сложных причин и следствий, державший больше года их с Полем во всех смыслах далеко друг от друга, но она сразу подумала, что имя ей не нравится, причем не зря.
Впрочем, и в злости Мадлен оставалась хотя бы отчасти разумной девушкой, поэтому отложила вопросы о господине Комартене на потом, справедливо решив, что важнее сейчас совсем другое.
- Ну как же не отвечала? Я же, как видишь, здесь. Это и есть ответ на твое письмо. Которое ты соизволил написать почти через год после отъезда. Видимо, жизнь в Париже шла так быстро, что ты и не понял, что написал гораздо позже, чем обещал. Извини, мне надо было написать и приехать после того, как ты получишь письмо, но у меня совсем не было времени. Мне бы и впрямь пришлось выйти замуж.

Какие странные иногда лезут мысли в голову и важной становится какая-нибудь глупость. Мадлен подумала, что Поль написал целых пять писем, а она только четыре. Но ее четыре пришлись на первые пять месяцев, после чего она посчитала бессмысленным писать. Поль проявил меньше нетерпения, зато и больше основательности. Привычный для торговки ход мыслей раскладывал события на два главных раздела плюсов и минусов... или как их следовало назвать.
Что имел в виду Поль, Мадлен поняла сразу, хотя всю ту долгую минуту, что он молчал, думала, как видно, совсем о другом.
- Отец или Комартен? - повторила она, произнося слова, как будто взвешивала их.
Мог ли папаша Буше такое устроить? Следовало признать, что да. Он никогда не писал писем, в которых речь идет не о договорах и обязательствах, терпеть не мог "излияния", считал их глупостью. Как такой человек мог догадаться о том, что стоит последить за перепиской? Вообще решить, что она будет? И все-таки мог, потому что любовь к прибытку была главным для булочника поощрением к проницательности и прозорливости.
- Это не папа, - поколебавшись, мотнула головой Мадлен. - Он бы обязательно прочитал мои письма, если бы перехватил их. И за то, что в них написано, мне бы не поздоровилось.
Нельзя сказать, чтобы письма Мадлен были наполнены откровениями и откровенностью, да и утонченности с изяществом ей, конечно, не хватало, и все-таки это определенно были письма любовницы к любовнику, так что пара пассажей вполне бы заставила папашу Буше взреветь, поняв, как сильно его водили за нос.
- И тебе бы тоже.

- Значит, этот твой Комартен очень похож на моего папу. Мой отец ведь тоже не хочет расставаться с дочерью... не хотел. Но твоему мэтру это и не было бы нужно. Если бы ты поселился в его доме. А тебя не пришлось бы уговаривать, ведь никакого своего дома в Париже нет ни у тебя, ни у твоего отца, ни у какого родственника, которых, кстати, здесь тоже нет. Это было бы очень выгодно не так ли, мэтр Буше? Вот моему отцу никогда бы не удалось сделать из тебя булочника.
История выходила противной, с одной стороны, сулящей неприятности. Много неприятностей и еще больше сложностей. С другой, она недвусмысленно свидетельствовала, что между ней и Полем за целый год с лишним разлуки ничего не поменялось. Мэтр Комартен, как и папаша Буше, наверняка бы сочли, что первое сильно перевешивает второе. Более того, услышь Мадлен эту историю о ком-то другом, то согласилась бы. Но совсем другое, если речь идет не о третьих лицах, а о тебе, и мадемуазель Буше не могла не чувствовать простую человеческую радость и удовольствие... да пожалуй, даже и счастье от того, как все объяснялось.
Видимо, не случится того, о чем в самой глубине души Мадлен все-таки думала - ей не придется уходить прямо теперь в поисках другого угла. Решив это окончательно, она стала аккуратно стягивать с пальцев плотно сидящие перчатки.
Но даже это решение не смогло помешать тому, чтобы она и заметила легкую заминку в речи Поля, и его попытку перевести разговор.
- Неужели здесь есть еще и спальня? - с легкой иронией спросила Мадлен, наконец, справившись с перчаткой с левой руки. - Я подумаю об этом, но не раньше, чем ты расскажешь мне о дочке мэтра Комартэна, а еще откуда ты уверен, что он не возражает против вашего брака? У вас было несколько несерьезных разговоров? Или еще один серьезный? Или даже несколько серьезных?

Ничего хорошего мадемуазель Буше о мадемуазель Комартен не подумала, ведь любые практичность и здравый смысл на чем-то заканчиваются. Но, может быть, утомленная долгой дорогой и волнениями перед встречей (которая, по какой-нибудь прихотливой случайности, могла и вовсе не состояться), она просто не имела сил на сколько-нибудь яркую вспышку сильной неприязни или ревнивой подозрительности. Да еще и никогда не дремлющая привычка торговки все раскладывать по корзинам "прибыль" и "убыток", и здесь сослужила добрую службу. Какие бы разговоры не велись, серьезные и не очень, у Поля с мэтром Комартеном и его дочерью, но некоторое время назад Поль не только переехал, но и написал ей, Мадлен, письмо с твердым намерением приехать за ней в ближайшее время. И мало кто в этом мире получал какое-то письмо более вовремя.
В общем, все, что сказала Мадлен, свелось к настолько же понятному, насколько и несправедливому, а еще не очень правдивому, как обычно и говорится в сердцах:
- Никогда не любила имя Франсина. Оно ужасно глупое.
Положив снятую с левой руки перчатку на колени, она взялась было за мизинец правой, но вдруг как будто передумала.
- Ты собирался приехать за мной. Как бы ты объяснил мэтру Комартэну мое появление? Или его дочери?

Отредактировано Мадлен Буше (2024-02-28 19:47:04)