Дорога, ведущая к пасеке, где жил прежде одноглазый старик Антонио, заросла травой, но была все еще заметна, и по ней все еще могла проехать карета. Глухое место, пусть и недалеко от столицы, и дон Хуан, рассказавший о нем Алехандро, был уверен: до леса дорога петляет по открытой местности, а другого пути до заброшенной пасеки нет, через бурелом и овраги проберется разве что лисица.

План Алехандро был несложен — он мог рассчитывать только на себя и должен был предусмотреть и пути отступления, и безопасность размена. И поэтому коменданту было сказано: приехать в карете, сидеть рядом с кучером, и внутри не должно было быть никого кроме Адриана.

— Я боюсь, что он попытается отправить кого-то следом, — признался он дону Диего, рассказав о своих условиях. — Поэтому до пасеки карета не доедет, мы остановим ее раньше.

На пасеке осталась прибитая к двери записка с указаниями, как найти похищенного ребенка, а Алехандро и Диего остались ждать карету на опушке, в часовне святого Николая. Внутри было волгло и воняло плесенью — как рассказали Алехандро двумя днями раньше в трактире у перекрестка, чинить прохудившуюся крышу было уже год как некому — но через дверной проем было хорошо видно и дорогу, и равнину, через которую она шла, а по стежке, начинавшейся позади часовни, можно было срезать путь и выйти к тому месту, где лесная дорога начинала идти в гору и карета должна была сильно замедлить ход.

— Я приказываю кучеру остановиться и развернуться, — теперь, когда карета, так долго пылившая вдали, проехала наконец перекресток и свернула к лесу, Алехандро решил еще раз повторить план действий. — Проверяю, чтобы внутри не было никого лишнего. Потом они слезают с козел и идут к пасеке пешком, а я увожу Адриана. Вы догоняете нас у часовни, а до этого следите, чтобы они не напали сзади.

Он знал, что забыл что-то, но уже не мог больше тревожиться. Либо у них выйдет, либо нет.

Колеса крутились с отвратительным скрипом, неприметно возраставшим с каждым их оборотом. Время от времени до узника доносились голоса: кучер, уточнив дорогу, засомневался в исходе путешествия, а потом начал рассказывать, что он сделал бы с укравшими ребенка мерзавцами, будь у него возможность. Комендант не спорил, ограничиваясь вздохами — столь тяжелыми, что их было слышно даже в карете — пока кучер тоже умолк, и голос, разорвавший ночную тишину, принадлежал не ему:

— Стоять!

Комендант издал невнятный возглас, но пронзительный скрежет тормоза яснее слов возвестил о том, что приказ был услышан.

— Слезайте, — велел тот же голос, — идите дальше пешком. Оба.

— Мой сын, — возразил комендант.

— На пасеке. Нет, стойте. Разверните карету.

— Да Господь с вами, сударь! — это был уже кучер. — Как ее тут разворачивать? Тут, с вашего позволения, и листок бумаги не развернется.

— За часовней, — уточнил Алехандро.

Карета снова пришла в движение. Ненадолго — скоро тормоз заскрежетал снова. А следом до Адриана донеслось отчетливое: "…верите?"

— У меня есть выход? — огрызнулся комендант.

— …светловолосый, — кучер шептал, и слышно было плохо. — Он один!

Алехандро мог лишь надеяться, что его голос, который он, ко всему прочему, чуть не забыл изменить, не выдал коменданту его неуверенность. Все шло не так! Карета не должна была появиться так рано: он приказал коменданту выехать из города перед самым закрытием ворот, рассчитав, что они доберутся до часовни только к восходу, и, если бы не скрип колес, он ничего бы не успел. Теперь оставалось только гадать, и кто приехал с комендантом, и не последовал ли кто-то за ним, а он так рассчитывал, что все увидит заранее! Но теперь качавшийся свет фонаря тасовал тени как карты в руках шулера, ни в чем нельзя было быть уверенным, и оставалось лишь молиться. Пресвятая дева, ни к одному мужчине больше пальцем не прикоснусь!..

— Слезайте! — снова приказал он, держась подальше от пляшущего по жухлой траве освещенного полукруга и держа в памяти лежавший позади него плоский камень с нацарапанным на нем крестом. Коротая время ожидания, он рассказал Диего, что поворотный круг у часовни был обязан своим существованием дюжине закопанных здесь разбойников. Под камнем, согласно легенде, покоилась подруга главаря, сам он лежал напротив, на другой стороне дороги, а прочими выложили круг невидимого подземного циферблата. Покойники должны были встать, когда эти часы покажут полночь, и в это Диего, кажется, не поверил, и Алехандро начал вслух гадать, что бы это могло значить… во всяком случае, они не заснули.

Он тряхнул головой, осознав, что один человек с козел уже слез, а где второй? Черт… Нет, вот он. Ни к одному мужчине!..

Второй был намного выше первого, безошибочно повернулся к Алехандро, и тот тут же взвел курок.

— Без глупостей, вы, — посоветовал он — не столько гиганту, сколько коменданту. — Идите…

В следующее мгновение гигант рванулся к нему будто отпущенная пружина, и палец Алехандро конвульсивно сжался.

Щелчок.

Осечка.

Две мысли — "Черт!" и "Нож!" — смешались в одну, в отчаянный вопль коменданта:

— Не-е-ет!

Грохнул выстрел, и короткая вспышка осветила новую фигуру.

- Простите, я не дождался, - Диего отбросил ставший бесполезным пистолет и потянул шпагу из ножен. - Я невовремя?

Кучер рухнул едва ли не к ногам каталонца и завозился, словно раздавленный жук, пытаясь то ли подняться, то ли перевернуться на спину.

— Более чем вовремя, — выдохнул Алехандро, не спеша опускать шпагу. Комендант, впрочем, пусть и шагнув следом за кучером, мгновенно вскинул перед собой пустые руки.

— Сеньоры! Я ничего!.. — даже в неровном свете фонаря ужас на его лице был более чем очевиден. — Мой сын, сеньоры! Умоляю!

— Идите, — каталонец острием клинка обозначил уходящую во мрак дорогу, и голос его опять стал ниже: — И не тряситесь так, мы держим слово.

Комендант, понурившись, побрел прочь, и Алехандро, на миг оторвав от него взгляд, кивком указал Диего на карету.

Тщетно пытаясь следить одновременно за каретой, корчащимся на дороге кучером и чертовым комендантом, который, дойдя почти до самой границы светового круга, вдруг остановился, Алехандро подобрал оброненный мгновением раньше пистолет и снова взвел курок.

Разобрать, куда и насколько серьезно был ранен кучер, в темноте было невозможно, но второй выстрел положил конец его страданиям. Комендант шарахнулся прочь, и каталонец сделал несколько шагов следом, на ходу засовывая за пояс разряженный пистолет. И обернулся на звук знакомого голоса — на миг лишь, не разглядев ничего кроме главного, того, что и так уже знал: Адриан был жив.

— Вы, сеньора! — с деланным изумлением вскричал он. — А где же обещанный нам мессия?

Дурацкая шутка и опасная — вдвойне опасная, если он на радостях не только забыл понизить голос, но и вернулся к выговору родной провинции.

- И вы туда же... - упрекнул его баск. - Знали бы вы, каких только еврейских баек я ни наслушался за последние несколько... Кстати, сколько времени прошло..?

- Потом, потом, - вмешался бастард Альба, склоняясь над другом. - Главное, живой...

- Живой... - подтвердил Адриан. - И даже почти целый... Если... Ай! Если ты... Диего, ну, в самом де... Больно же!

После непродолжительной возни баск все же встал - повиснув всей тяжестью на плече друга - и теперь пытался перевести дыхание.

— Болтун, — вздохнул Алехандро. Перезарядить пистолет вслепую он бы не сумел, даже если бы порох и пули не остались в седельных сумках, осталось положить его на могильный камень. — Болтун и болван!

Злиться на Адриана он не мог и злился оттого на коменданта, который задержался, бог весть зачем, и теперь должен был умереть: связать похищение Адриана с доном Диего было слишком просто для того, кто услышал это имя. Станут ли пытать кого-то из семьи Алба? Если хватит того, что удастся раскопать… нет, выбора не было.

Здравый смысл твердил, что убийство лучше перепоручить Диего, который был куда более опытным фехтовальщиком, но просить о таком было нельзя, тем паче — после того, как Диего застрелил кучера. Спаситель невинных нашелся — самого спасать надо!

Комендант, начав отступать быстрее, обратился в бегство, когда Алехандро ускорил шаг, и Алехандро бросился за ним.

— Если он Давид, то который из нас Ионафан? — полюбопытствовал Алехандро, заглядывая в окошко кареты. — И почему вы до сих пор здесь? Жить надоело?

Несмотря на все его старания, прозвучал этот вопрос не ехидно, а раздраженно, и, осознав это, он добавил:

— Или в доме Алба не учат править ни каретой, ни телегой?

- Кучер из меня никудышний, - казалось, Диего был готов расцеловать Алехандро на радостях. - Но Ионафан еще хуже, а также исповедник, утешитель и прочая-прочая. Я - на козлы.

— Он удрал, — нехотя признал Алехандро, отступая, чтобы Диего мог вылезти. — Где-то в лесу спрятался. Мы не сможем вернуться.

Покидая дворец Алба прошлым утром, они не только обмолвились, что собираются в Эскуриал, но и, по настоянию Алехандро, проезжая через Пуэрта де ла Вега, как бы невзначай привлекли к себе внимание стражников. Настоящую проверку это алиби не обмануло бы, но, если бы все пошло по плану, разбираться по-настоящему никто бы и не стал. Теперь же, когда прозвучало имя Диего…

— С другой стороны, — Алехандро тщетно попытался придать голосу бодрости, — у нас не меньше дня форы.

- Тогда воспользуемся ей, - в голосе Диего даже послышалось облегчение. - А после я вернусь на флот. Кто станет искать меня на Средиземном море? Да и пора уже, загостился.

Он забрался на козлы и неожиданно предложил Алехандро:

- Если вам когда-либо понадобится протекция, можете смело на меня рассчитывать. Хорошие солдаты его величеству всегда нужны. А я... - он смутился, - я был бы счастлив служить с вами.

— Друг мой… — выдохнул Алехандро. На миг, на краткий миг он поверил, что может сказать "да", навсегда остаться тем сеньором де Кабрера, которого знал Диего. На один миг — обманываться дольше он не сумел. Он был тем, кем он был — шпионом, притворщиком, агентом… нет, не дона Бальтазара больше, теперь он был человеком графа Оливареса. И должен был вернуться или хотя бы дать о себе знать.

Но это было потом.

— Потом, — пообещал он. — Сперва давайте уберемся отсюда.

"И избавимся от кареты, — не добавил он. Лошадей они оставили в роще в получасе езды отсюда, и теперь он был рад, что они сошлись на дамском седле для Адриана, пусть и не из избытка предусмотрительности. Четыре лошади, два дамских седла и два мужских, потому что у дамы должна быть служанка. И пока Алехандро сам еще не знал, кем будет — служанку могла сбросить лошадь, служанка могла заболеть, и тогда сеньора будет искать другую. Но главное было не это. — От кареты нельзя не избавиться."

Он не сказал ничего, только нырнул внутрь и закрыл дверцу.

— Как ты? — шепотом спросил он. Как бы темно здесь ни было, Адриана он видел. И, садясь рядом, постарался не задеть его нечаянно. — Если молишься, молись дальше — без Господней милости нам конец.

— Это не план, — проворчал Алехандро, оттаивая, — это черт знает что. Если бы не Диего, я бы остался лежать на этой дороге, а я его еще отговаривал. И нас еще сто раз могут задержать. Признавайся, ты меня околдовал, да?

Пальцы его мягко сжались в ответ на пожатие, и в его голосе, несмотря на то, что он и сам раз за разом задавал себе этот же вопрос, не прозвучало и толике сомнения, одна лишь ласковая насмешка. Не было таких слов, которые могли бы убедить его в обратном, если бы он не верил уже. Не было… но можно ли было быть уверенным?

- Ну вот, теперь ты меня допрашиваешь, - в то ему посетовал Адриан. - Я запрещал себе думать о тебе там, в камере, чтобы не произнести случайно твое имя... Не произнес, ни разу. Но все равно думал, все время...

— Ты промолчал.

Это не был вопрос, но полностью скрыть изумление Алехандро, как ни старался, не смог. В первые дни он то и дело вспоминал об Адриане, проклиная свою слабость и повторяя заготовленные формулы раскаяния, потом страх притупился, возвращаясь только по ночам. Готовя похищение Адриана, он то забывал об опасности, грозящей ему самому, то уверялся, что ловушка вот-вот захлопнется и он ничего не успеет. Но днем он мог тряхнуть головой и забыть. Ночью за ним приходили в кошмарах.

Но Адриан промолчал. И пальцы Алехандро, скользя по нежной коже его ладоней к запястьям, застыли, ощутив неровность — то ли корочки ссадин, то ли шрамы.

— Если бы у этих сучьих инквизиторов были… — Он осекся и поправился: — Если бы я мог добраться до этих сволочей…

Не закончив, он коснулся кончиками пальцев щеки Адриана. Им обоим повезло, что у коменданта был сын и что он им дорожил.

- Пусть их... - Адриан чуть наклонил голову, прижимась щекой к ладони Алехандро. - Я не знал, сумею ли промолчать... Но они... они спрашивали такие вещи, о которых я понятия не имел. Что-то про мою бургосскую и гранадскую родню, которую я в глаза не видел. Про дедова брата, про каких-то еретиков, которых он прятал от инквизиции в нашем доме. У меня голова шла кругом, Санчо. В двадцать с лишним лет узнать, что все, чем ты себя мнил, было обманом, даже имя, которое ты носишь...

— Мой Бог! — Алехандро придвинулся ближе и понизил голос, хотя вряд ли Диего мог расслышать что-либо снаружи. — Только не говори, что и ты оказался марраном, я так не играю. Скажи, что ты приемыш, Бурбон с косой чертой в гербе! Всегда мечтал трахнуть принца, только думал всегда о Габсбургах.