Записка, вынудившая двух прелатов сменить домашний очаг на промозглые улицы, состояла всего из шести слов ("Умоляю, окажите мне любезность меня выслушать") и подписи. Бумага была дорогой, а почерк и подпись Сен-Маглуара Арман уже знал - и лишь из-за этих ровных округлых, как в прописи, букв, готов был отправиться по адресу, сообщенному передавшим письмо мальчишкой. Не забыв, однако, принять некоторые меры предосторожности, одной из которых была шпага на боку, а второй - присутствие так же переодетого Лавалетта.

Что-то с этой запиской было не так, и это был не только сам факт ее существования. Нет, Лавалетт был прав - непонятно было, с чего бы юный баловень папского легата вздумал добиваться встречи с опальным епископом. Но Арману случалось вызывать дружеские чувства и у более неожиданных людей, и сама по себе такая просьба его бы не смутила. Но вот письмо…

Исходивший от него аромат - безыскусная смесь жасмина с розой - ничего Арману не говорил: запах был слабый, так что, чья бы рука ни смешивала благовония, более утонченные нотки могли уже выветриться. Адрес, переданный лишь на словах? Сен-Маглуар мог озаботиться поисками места для тайной встречи, уже написав записку - вряд ли он рискнул бы поручить это кому-либо из дворцовых слуг. То, как записка была сложена - не вчетверо, а вшестеро? Само по себе это ничего бы не значило, но в сочетании с отсутствующим обращением наводило на новые подозрения. Однако, если Лавалетту этих сомнений хватило бы, чтобы отказаться от встречи, то Арман, и обсудив их с ним, был все же склонен прийти. И если он не смог переубедить друга, то, споря о возможных причинах для этой записки, за которой Луи видел загадочную интригу, а Арман - примитивное покушение, они сошлись на том, что пойдут вместе.

Вот и теперь Луи вернулся к своим сомнениям, и Арман, который последние полчаса мысленно сокрушался, что не дополнил свою шпагу и дагу еще одним кинжалом на манер какого-нибудь наемного убийцы или вора, был только рад отвлечься от своих тревог:

- Если бы это затевал сам легат, он написал бы мне сам, - возразил он. - На встречу с ним я бы точно пошел куда угодно.

На улице Букери у церкви святого Агриколы Арман еще не бывал, но, решив обойти церковь слева они, как выяснилось, не ошиблись: обещанный мальчишкой "дом с белыми ставнями" честно стоял на углу, после поворота ветер уже не чувствовался, и "косая подворотня", ведущая во двор, где должен был находиться выбранный Сен-Маглуаром павильон, также бросалась в глаза.

Подпись автора

Qui a la force a souvent la raison.

С каждым шагом этого ночного приключения здравый смысл, который Арман считал главным своим достоинством, все громче твердил, что глупо лезть в ловушку, чтобы поймать охотника, а любопытство - и вовсе гибельная страсть, которая погубит если не его тело, то уж точно бессмертную душу. По всем правилам, по дороге их должны были встретить наемные убийцы, а когда улицы оказались пусты, то засада должна была ждать в темной подворотне и, погибнув, Арман стал бы не только легковерным дураком, но и самоубийцей… но кому бы понадобилось убивать его именно сейчас?

Раздиравшая его внутренняя борьба не помешала ему придержать друга за локоть, чутко прислушиваясь к малейшим звукам, смешивавшимся с шумом ветра. Однако, если в подворотне кто-то прятался, он не выдал себя ни звоном оружия, ни божбой, ни даже шелестом одежды - который, впрочем, все равно потерялся бы в вое ветра. Здравый смысл, тем не менее, взял верх, и в подворотню они вступили со шпагами наголо, отчего весь краткий путь до садового павильона Арман чувствовал себя не только дураком, но и трусом - никому они оказались не нужны.

- Было бы слишком глупо теперь поворачивать назад, - про здравый смысл Арман постарался забыть. - А убить этого французского неаполитанца было бы еще глупее и дало бы вашему отцу повод ругать современную молодежь еще и за глупость. Или за пятна на фамильной чести - кровь этой братии плохо отмывается.

Он потянул за дверное кольцо, намереваясь постучать, но дверь распахнулась сама, открывая его взору небольшую прихожую, освещенную лишь благодаря горевшей в следующей комнате лампе. Судя по доносившемуся оттуда звуку шагов, появление двух гостей осталось незамеченным.

Помедлив, Арман вернул шпагу в ножны, беззвучно пересек прихожую и осторожно заглянул во вторую комнату, оказавшуюся совершенно пустой, если не считать г-на де Сен-Маглуара.

Арман еще подбирал слова, когда гулко захлопнувшаяся входная дверь заставила пламя в лампе затрепетать, а молодого человека - подскочить и обернуться.

- Вы! - изумленно вскричал он.

- Я, - согласился Арман, надеясь, что оставшийся позади Луи догадается помолчать - слишком очевидно было, что юнец ждал кого-то другого. - Но что это? Вы как будто не рады меня видеть?

- Что вы с ней сделали, вы?! - Сен-Маглуар явно не догадывался о тонком искусстве получать ответы, не задавая прямых вопросов. - Как вы узнали?.. Вы что, подкупили Манажа?

- А как вы намереваетесь убедить меня ответить? - парировал Арман, чувствуя, как в груди замерло сердце. "С ней"? "Манаж"? Мальчишка явно ждал кого-то еще. - Я бы посоветовал вам вести себя повежливее, если вы, конечно, хотите что-то узнать.

Подпись автора

Qui a la force a souvent la raison.

- Бегите! - выкрикнул Сен-Маглуар. - Чужие!

Предостережение, предназначавшееся явно не двум прелатам, запоздало бы, если бы дверь, к которой немедленно повернулся Арман, поддалась, когда он ее толкнул или когда потянул за дверную ручку. Но дверь устояла, а окно, к которому Арман тут же подбежал, было, предсказуемо, забрано решеткой.

- Нас заперли! - вскричал Сен-Маглуар с таким изумлением, что невозможно было подозревать его в сообщничестве.

- Похоже на то, - Арман перешел к следующему окну. - Кто?

- Откуда я знаю? - Недоумение юноши, впрочем, почти сразу сменилось гневом: - Это вас надо спросить! Как вы здесь оказались?

- Это разве не вы нас приглашали? - с отменной вежливостью осведомился Арман. Ответ на своей вопрос он уже предугадывал и только пытался потянуть время, чтобы собраться с мыслями. - Кого вы здесь ждали?

- Не ваше дело!

Негодование, прозвучавшее в голосе юноши, сменилось явственной тревогой, когда он перевел взгляд с одного прелата на другого.

- Я полагаю, что дверь запер именно этот человек, - пояснил Арман, оставляя окно и переходя к лестнице. Сложившееся положение дел ему совершенно не нравилось. - Полагаю, проверять черный ход нет смысла.

- Здесь нет черного хода, - на смазливой физиономии красавчика читались страх и растерянность.

- Тогда давайте посмотрим, можно ли вылезти из окон второго этажа, - предложил Арман, с сомнением разглядывая высокие потолки. Оставаться в ловушке - а в том, что это была именно ловушка, он почти не сомневался - ему хотелось все меньше с каждой минутой.

- Вы с ума сошли! Так же ногу можно сломать!

Подпись автора

Qui a la force a souvent la raison.

- Господин аббат, - Арман, в отличие от более вспыльчивого друга, хорошо помнил, что упреки облегчают душу, но не положение, и поэтому предпочел сосредоточиться на практической стороне вопроса: - мы пришли сюда, получив приглашение от вас, а вы, насколько я могу судить, ждали кого-то иного. Теперь ни вы, ни мы не можем выйти отсюда, и я не склонен считать, что это случайность: Нот, Борей или Аквилон могли бы захлопнуть дверь, но запереть ее они не смогли бы даже втроем. Раз уж и мы втроем не можем ее отпереть…

Юноша, не удержавшись, хихикнул, и Арман, улыбаясь, кивнул:

- Я понимаю, что вы не желали бы раскрыть имя дамы, которую вы ждали…

- Откуда вы знаете? - ахнул Сен-Маглуар и, не получив ответа, яростно сжал кулаки. - Откуда вы знаете?! Кто вам сказал? Это Манаж?

- Какой еще Манаж? - пренебрежительно отозвался Арман, скрупулезно сохраняя в памяти это имя. - Помилуйте, не с контрабандистами же вы тут встречаетесь? И не с любящей вашей матушкой, я уверен - вряд ли ваше служение Божьей матери лишает вас права встречаться с вашими родителями.

- Нет, конечно, - в голосе юного красавчика явственно слышалось облегчение. - Но… господа, вы понимаете, честь дамы…

- Заманившей вас в ловушку? - уточнил Арман. О даме он заговорил только для того, чтобы помочь юнцу утратить бдительность, и не ожидал, что догадка попадет в цель. Дама… любовница? Ревнуют ли содомиты к женщинам? Сам он на месте… нет, он бы никогда не оказался на месте Боргезе! Если бы этот красавчик был дамой, измена так и осталась бы изменой - вряд ли Сен-Маглуар явился сюда с ведома и согласия своего покровителя.

Подпись автора

Qui a la force a souvent la raison.

Арман покивал в ответ со столь задумчивым видом, что сторонний наблюдатель без труда поверил бы, что высказанная Лавалеттом мысль явилась для него настоящим откровением.

- Мы никак не могли бы оказаться втянуты в это случайно: если бы "она" господина аббата хотела скомпрометировать именно его, она выбрала бы более подходящую жертву. Вернее, мне кажется, что целью был именно я, а господин аббат - не более чем средство. И я, дорогой друг, - легкомыслие в его голосе прозвучало фальшиво, - могу лишь еще раз поблагодарить вас за то, что вы сочли необходимым составить мне компанию этим вечером. Но я благодарен вам и в том случае, если это не так.

Сложность избранной им синтаксической конструкции была вызвана всего-навсего желанием скрыть, что до сих пор он не выражал Луи ни малейшей признательности за его общество, но легкий укол нечистой совести не помешал ему тут же перейти к насущной необходимости разобраться не только в причинах, но и в следствиях:

- Какой вывод вы делаете из того, что нас всех тут заперли?

Вопрос этот он намеренно задал чуть громче, и Сен-Маглуар, откровенно, пусть и тщетно, прислушивавшийся к их беседе, попался на удочку:

- Что нам нужно как можно скорее отсюда убраться.

Арман покачал головой:

- Даже если нам это удастся, мы не узнаем, ни кому это понадобилось, ни зачем, и не сможем нанести ответный удар. Предполагалось, что я приду один, но нас двое… трое, если считать вас, и у нас всех есть шпаги. Вряд ли мы собрались здесь, чтобы подраться, это не подобает нашему сану, - он с трудом удержался от смешка. - Кого вы ожидали здесь увидеть, Сен-Маглуар? Кто знает, что вы здесь? Кого вы?..

Он осекся, спохватываясь, что для большинства людей даже один вопрос требовал сосредоточенности. От снедавшей его печали не осталось и следа, и думал он лишь о том, как поскорее вытрясти из красавчика-аббата ответы.

Подпись автора

Qui a la force a souvent la raison.

Сам того не зная, Арман, так же как его друг, испытал в это мгновение что-то вроде уважения к Сен-Маглуару, оказавшемуся умнее, чем можно было бы предположить по его смазливой физиономии. Подобную ловушку в самом деле мог бы подстроить ревнивый муж, но даже и в этом случае опальный епископ Люсонский никак не был бы очевидным кандидатом в соперники для папского легата.

- Присутствие третьего лишнего, мне кажется, трудно было бы ожидать на любовном свидании, - согласился он, надеясь, что с третьего повторения Сен-Маглуар сумеет их услышать. - Тем более если этот третий лишь недавно прибыл в город… Конечно, с этим можно поспорить, от развратников можно ждать чего угодно…

- Не называйте меня так! - возмутился Сен-Маглуар.

- И не думал, - мягко возразил Арман. - Если бы вы меня не перебили, я уточнил бы, что не всякий вор - убийца, не всякий прелюбодей - предатель, да и в целом, число пороков человеческих достаточно велико, чтобы каждый мог найти свою нишу. Увы, сударь, я и в пастве своего епископства не настолько преуспел в искоренении греха, чтобы проповедовать тем, кто меня об этом не просил.

Судя по лицу молодого человека, тот воспринял его слова если не как индульгенцию, то хотя бы как снисходительность:

- Прошу прощения, ваше преосвященство… ваши преосвященства! Я… я пребываю в чрезвычайно расстроенных чувствах…

- Более чем объяснимо, - согласился Арман, обмениваясь красноречивым взглядом с другом. - Мне кажется, что если мы все трое будем уверять, что мы были обмануты и оказались здесь случайно, в лучшем случае, мы будем выглядеть как дураки - что я полагаю нежелательным. Хотя… что вы скажете об этом, сударь?

Он извлек и протянул Сен-Маглуару выманившую их сюда записку.

Подпись автора

Qui a la force a souvent la raison.

Если письмо было настоящим, сыграть роль алиби оно не могло. Арман прикинул, не спросить ли у несчастного аббата снова имя его дамы, но тут же отказался от этой мысли: даже если мальчишка ответит, он не простит затем предательства ни им, ни себе. Лучше дать ему время подумать, может, поняв, как его предали, он расскажет все сам.

Арман не был бы самим собой, если бы эта надежда не показалась ему эфемерной, но попытаться следовало.

- Тогда у нас будет другая причина для встречи, - отозвался он, убирая записку. Все-таки можно было бы и догадаться: полоска бумаги, на которой она была написана, была слишком узкой, а обращения и вовсе недоставало. - Кому принадлежит или кто снимает этот дом?

Молодой человек не спешил оборачиваться, то ли все еще справляясь с собой, то ли не желая отвечать, и Арман решил пояснить:

- Вы же понимаете, сударь, любой сможет узнать это завтра, расспросив соседей. И след выведет либо к вам, либо к вашей даме.

- Ко мне, - еле слышно прошептал Сен-Маглуар.

В это мгновение Арман понял, что до папского дворца и назад менее четверти часа быстрым шагом и времени у них не так много.

- Очень хорошо, - кивнул он, - если бы вы занимались политикой в доме, снятом для вас дамой, это выглядело бы престранно. Значит, нам осталось прояснить ответы на следующие вопросы: почему мы с вами встречаемся, почему среди ночи, для каких иных целей вы используете этот дом… кстати, вы снимаете его по нужным вам дням или постоянно? Что до первых двух вопросов, то разумеется, вы пеклись о благе его преосвященства. Вы получили от меня записку, - он вытащил из рукава записную книжку, без которой никогда не выходил из дома. - Я живу здесь достаточно долго, чтобы знать, что вы единственный человек при его особе, который, будучи всецело ему предан, остается французом, и поэтому, когда мой друг Лавалетт сообщил мне, что, по его сведениям, в ближнем кругу легата есть предатель, я решил обратиться к вам. Отсюда и нужда в секретности - мы не могли допустить, чтобы он узнал об этой встрече.

Шпионов и предателей при легатском дворе было, разумеется, не счесть, но только один из них подстроил эту ловушку и не анонимную же записку он пошлет Боргезе! Арман бросил вопросительный взгляд на друга - тот, все-таки, был гораздо ближе к нынешним интригам.

Подпись автора

Qui a la force a souvent la raison.

- Виллари, - повторил Арман. Это было возможно: Виллари его терпеть не мог и, как ни старался, не умел этого скрыть. И по возрасту он должен был быть секретарем, а не помощником, что весьма способствовало тому недовольству своим положением, которое так любят вербующие агентов шпионы. Но в руках у юноши было куда более однозначное указание на виновника их злоключений. - Так что же, синьор Виллари хорошо знаком с адресатом этого письма?

Он похлопал себя по груди, напоминая Сен-Маглуару о том, что приглашение было написано его рукой. Кого кроме своей дамы сердца тот мог умолять его выслушать? Конечно, своего покровителя, и тогда эта записка с обрезанным обращением была самым сильным их оружием. Кто как не помощник секретаря мог похитить у легата это послание?

- Если вы адресовали эту просьбу своей даме, я умолкаю. Но если нет, подумайте, кто мог наложить руку на это послание. У кого был доступ и возможность? Торелли? Индзаги? Верчеллио? Стефани?

Называя одно за другим эти имена, он не сводил глаз с юноши, чтобы не пропустить момент узнавания. С чего бы Сен-Маглуару пришло в голову довериться именно им? В наспех выдуманной им истории это было самое слабое место. Но стоит понять, кто стоит за этой интригой, и у этого вопроса появится ответ.

Но какое все же счастье, что Луи пошел с ним!block=hvmask][nick]Richelieu[/nick][icon]http://forumupload.ru/uploads/0016/eb/73/7/537315.jpg[/icon][info]<hr><b>Полное имя:</b> Арман-Жан дю Плесси, епископ Люсонский <br><b>Возраст:</b> 35 лет <br><b>Статус:</b> в опале <hr><i>Regi Armandus</i><br><br>[/info][/block]

Подпись автора

Qui a la force a souvent la raison.

Арман и Луи невольно переглянулись, и если последний не был склонен следить за каждым своим шагом, то первый тут же проклял себя за несдержанность, которую не искупала даже исключительность полученных ими сведений. Родич в окружении королевы-матери превосходно объяснял выбор жертвы, и личность заманившего их в ловушку интригана казалась теперь очевидной. От Виллари следовало избавиться, не задев при этом интересы королевы-матери, то есть не скомпрометировав его как ее шпиона, каковым он, возможно, являлся. А проще всего это было сделать, исходя из обратного: что не Виллари был агентом своего родича, а наоборот.

"И даже если нет, - много позже заключил Арман, обсуждая с Луи произошедшее в павильоне, - ни один флорентиец в окружении ее величества не стоит того, чтобы о нем жалеть".

- Это чрезвычайно важно, - одобрил он и не похлопал юношу по плечу потому лишь, что даже мысль о прикосновении к содомиту вызывала в нем гадливость. - Если это известно вам, это почти наверняка известно и его преосвященству. Но вы не низкий интриган, вы не могли назначить нам эту встречу с намерением выведать у нас что-то… Позвольте… минуту…

Думать вслух было чрезвычайно опасно, а отойти посоветоваться они с Лавалеттом также не могли, и когда, спустя мгновение, Арман продолжил снова, неторопливость его слов скрывала лихорадочную работу мысли:

- Разумеется, вы хотели выразить посланцу ее величества свое возмущение: волею случая вы услышали разговор между Виллари и Гримони, в котором они обсуждали, стоит ли говорить его преосвященству о доносе… их шпиона при ее величестве?..

Последние слова он произнес с куда меньшей уверенностью, вопросительно глянув на Луи. Стоила ли овчинка выделки? Если родич Виллари был его шпионом, вряд ли легат об этом не знал. Подорвет ли упоминание о несуществующем доносе доверие, которым он облек Гримани и Виллари? А если все было наоборот, если Виллари сам был шпионом своего родича и легат не знал о существовании этого последнего, что он решит? Что ему лгал Виллари или что ему лжет Сен-Маглуар?

Подпись автора

Qui a la force a souvent la raison.