Бутвиль натянул одеяло, чтобы  прикрыть плечи Эмили, и тяжело вздохнул:
         - Мир смертных недаром называют "юдолью слез", душа моя.  На долю людей достается много разных плачевных деяний.  Вы сами могли убедиться, оказавшись здесь, на войне, как редки моменты радости, чистоты,  хотя бы просто спокойствия.  Даже благороднейшие люди становятся  глухими к лучшим чувствам, забывают о любви, дружбе, уважении к женщине... Ну, а те, у кого в душе и прежде не было ничего, кроме корысти, вообще теряют человеческий облик. Ничего хорошего нет в убийствах, даже если они происходят в бою,  а уж тем более, когда убивают подло, исподтишка. У тех, кто воюет, увы, другого выбора нет: или убиваете вы, или убивают вас. Мы сражаемся с защитниками Ларошели, потому  что служим королю, а король знает, что крепость обязательно нужно взять - ради спасения королевства. И мы можем сожалеть о тех, кого убиваем, и молиться за их души. Но мерзавцы вроде того, что на вас напал,  не заслуживают ни снисхождения, ни жалости.  Забудьте о нем, милая моя, и поблагодарите Господа за то, что он послал вам спасителя в тот момент, когда меня не было рядом!
          Луи-Франсуа  умолк и прислушался к ночной тишине. Вокруг всё было, казалось бы, мирно и благополучно, и все же он вдруг ощутил  глубочайшее отвращение ко всему, что таилось за стенами их временного приюта - к ожесточившимся, озлобленным солдатам, к хладнокровным интриганам, к пушкам и мушкетам, к развороченной траншеями земле и взбаламученному военными судами морю.  "Неужели мне все это когда-то нравилось, казалось правильным и обязательным?" - с удивлением подумал он.  Столь же внезапно в нем пробудилась острая жажда действия.
         - Мы хотели уехать, - сказал Бутвиль, - а нам помешали.  Я не хочу, чтобы нам еще кто-то или что-то помешало. Мы завтра же уедем!  Я отправлю дядюшке прошение об отпуске, и он вряд ли мне откажет.  Не откажется он теперь, когда лучше знаком с моими обстоятельствами, и выдать мне жалованье. У нас есть Лапен, есть лошади, есть деньги,  хотя бы на первое время, провиантом мы запасемся, - и прощай, Ларошель! Займемся своими делами.  Нужно ввести вас в права наследства, которое оставил вам отец, нужно  решить наконец вопрос насчет продажи моей должности,  выяснить, в каком состоянии  имение, оставшееся у меня от матушки.  А главное - нам нужно спасти, упрочить нашу любовь, ближе узнать друг друга, чтобы больше не случалось таких размолвок, как  сегодня... Вы согласны с таким планом, душа моя?