Тяжелые двери под стрельчатой аркой распахнулись и уже не закрылись вновь, выпуская от мессы толпу прихожан, когда к старинной церкви Сен-Сюльпис неспешным шагом подошли двое молодых дворян. Один из них, темноволосый, повыше и на вид парой лет постарше, был военным столь же очевидно, сколь второй, белокурый безусый юнец, таковым не был, но в прочем они казались весьма похожи: оба изящные, с тонкими чертами лица и бледной кожей и одетые скорее так, чтобы подчеркнуть явную привлекательность обоих, нежели для удобства движений. Но старший носил шпагу, которой младший не то пренебрег, не то забыл, и казался настороже, в то время как в каждом движении младшего сквозила беспечность юности. И, проталкиваясь первым через покидавшую церковь толпу, старший то и дело оглядывался на своего спутника, не то тревожась о его безопасности, не опасаясь потерять.

Вступив под гулкие своды, отражавшие сейчас шелест множества шагов и глушившие даже самые бойкие голоса, молодые люди поспешили отойти в сторону от входа и со все той же неторопливостью направились к стене, чтобы затем двинуться к алтарю, приостанавливаясь у каждого придела, чтобы склонить головы – то ли в короткой молитве, то ли ради обмена столь же краткими фразами, пока наконец они не подошли к статуе девы Марии.

– Никого, – сообщил старший так тихо, что одна только Богоматерь смогла бы его расслышать – и она одна смогла бы решить, чего в его голосе было больше: огорчения или облегчения.

Отредактировано Арамис (2017-08-02 09:57:26)

Подпись автора

Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс

Арамис промолчал, хмуро глядя на море спин, медленно, как в отлив, отступающее к выходу из церкви. Мари пожелала пойти с ним – жалел ли он об этом? И как вообще получилось, что он рассказал ей, с кем у него назначена встреча? Будь он посуевернее, наверняка решил бы, что она ведьма, настолько безнадежно он терял голову всякий раз, как она обращала на него нежный взгляд! Даже сейчас он не мог решить, досадно ли ему оттого, что Мари хочет этой встречи, или оттого, что англичанин, не придя, огорчил ее.

– Мы были на редкость пунктуальны, – не выдержав, произнес он несколько минут спустя, – смотрите, почти все уже ушли.

Разумеется, он был неправ и чувствовал это, да и церковь отнюдь еще не опустела, и голубой свет подступающих сумерек был еще достаточно чист, чтобы святые на витражах были еще различимы и глядели на него с укоризной – кто же приходит вовремя в Париже?

Подпись автора

Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс

Бэкингема Арамис заметил едва ли не в тот же момент, как англичанин вынырнул из плотной массы парижского люда, продавливавшегося к выходу из церкви, но ничем этого не выказал и даже повернулся к Мари, которая, казалось, вовсе не обратила внимания на его слова. И, с безнадежным опозданием начиная гадать, почему ее светлости захотелось присоединиться к пьянке двух мужчин, мушкетер спохватился внезапно, что, передав возлюбленной свой плащ, он сам должен будет непрерывно оставаться на виду – и во втором своем форменном плаще, благодаря при этом всех святых, что в свое время поддался греху тщеславия и сразу заказал два. Байку о племяннице богослова он выдумал на ходу, но теперь, глядя на торопившегося к ним герцога, вдруг осознал, что они и в самом деле похожи.

И именно из-за этого тень сомнения лежала на красивом лице молодого человека, когда он обернулся, и исчезла при вопросе его светлости, ничем не выдавая его мысли. Не может же быть, чтобы он не узнал!..

Тонкая улыбка – не то иронии, не то самоиронии, ни к чему его не обязывающая и ни о чем не говорившая – тронула губы мушкетера, и он молча перевел взгляд на свою спутницу, предоставляя той решить по-своему. Что, впрочем, она сделала бы в любом случае.

Отредактировано Арамис (2017-08-04 09:46:18)

Подпись автора

Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс

Мушкетер не сумел удержаться от улыбки, и взгляд, который он не сводил с возлюбленной, вновь потеплел. Мари, ах Мари! Кто сравнится с тобой? Кто еще умеет, как ты, превратить случайное мгновение в миг счастья? Подумать только, Мишель Мишон!

– Поверите ли, ваша светлость, - даже титул теперь легко слетел с его уст, потому что он одинаково легко мог относиться к обоим его спутника, - у меня столько родни среди простонародья! Я предложил бы "Сосновую шишку", но зеленым юнцам там не место, а вас непременно узнают. Что вы скажете о "Седле барашка"?

С одной стороны, этот трактирчик был местом куда более дорогим, но с другой - мушкетеры там появлялись нечасто, и Арамис мог быть спокоен, что его спутников там не узнают в лицо.

Подпись автора

Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс

Невозможно было не ответить согласием на столь учтивое предложение, и Арамис не видел ни малейшей причины даже пытаться. А потому все трое без промедления отправились в путь, и некоторое время спустя оказались уже около Клюнийского аббатства. На вывеске трактира и в самом деле  красовался оседланный баран столь ярко-желтого цвета, что он мог бы служить воплощением агнца, посланного Нефелой для спасения Фрикса и Геллы. Арамис предположил как-то в разговоре с Портосом, который и рекомендовал ему это заведение, что прежде оно называлось «Золотое руно», и ярко-рыжая шевелюра хозяина служила подтверждением этой гипотезе. Так или иначе, баранину здесь отчего-то готовили нечасто, но утку подавали превосходную, а пироги и вовсе были выше всех похвал. Вина хозяин подавал по большей части бургундские, но смотрел сквозь пальцы, если кто-то из гостей посылал за канарским в небольшой винный погребок напротив, принадлежавший его брату, поэтому мушкетер ничуть не беспокоился за предстоящий ужин.

Войдя первым, он огляделся, отмечая сдвинутые вместе столы в дальнем углу: папаша Арно явно кого-то ждал, однако на противоположной стороне зала оставалось еще достаточно места, и молодой человек, без колебаний выбрав стол у окна, провел туда своих спутников.

- Господин… - Старуха, мать хозяина, осеклась, так и не назвав молодого человека по имени – сделав, как видно, свои выводы из полумаски, скрывавшей лицо Бэкингема. – Добрый вечер, сударь. Добрый вечер, господа. Уточку пожелаете? Прямо сейчас могу с вертела снять. А еще фаршированный гусь у меня есть, вот-вот подоспеет. Или что-нибудь полегче?

Посмотрела она при этом на мнимого юношу, и хотя на ее изборожденном морщинами лице ничего нельзя было прочитать, Арамис спорить был готов, что маскарад герцогини не ввел ее в заблуждение.

Подпись автора

Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс

Арамис, не разобрав слов, не мог пропустить этого быстрого шепота, и побледнел, пусть его самого и обдало жаром. Что может быть смешнее роли рогатого мужа – а именно таковым в этот миг он себя и чувствовал! Будь он поболее философом, он нашел бы, верно, утешение в знаменитом сонете Кеведо, глядя, как торжественно, накрыв сперва скатертью стол, старуха ставит перед ними соломенную корзинку со свежим хлебом и горшочек со щучьим паштетом, украшенным петрушкой, сколь бережно расставляет на столе почуявший свою выгоду ушлый хозяин стеклянные бокалы и насколько задержался в погребе мальчишка, чтобы наполнить из дальнего бочонка серебристо поблескивающий кувшин. Однако молодому человеку было не до наблюдений и сравнений, и он схватился за вино как за веревку, брошенную утопающему.

– За истинную любовь! – провозгласил он, не глядя ни на Мари, ни на герцога, и, опрокинув бокал, не почувствовал вкуса.

Подпись автора

Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс

«Ваш кузен!» Арамис ответил Бэкингему мрачным взглядом. Если бы он понял, что хотел ему сказать герцог, он усмехнулся бы – как если бы он был в ответе за прихоти Мари! – и ответил бы, с той же жестокостью, что именно в предательском ударе сила слабого. А может, смолчал бы, не принимая чью-то сторону против возлюбленной. Но для того, чтобы понять Бэкингема, он должен был бы не видеть в нем соперника, а обращенная к англичанину улыбка герцогини, такая загадочная и дразнящая, пробуждала в душе мушкетера всех демонов ревности. Что за роль она навязала ему – и почему, о Боже, он не встанет сейчас и не уйдет?

Арамис вновь опрокинул бокал, не чувствуя вкуса, снова наполнил его и блекло улыбнулся.

– Потому, верно, что не нашлась еще душа, способная породить любовь в этом сердце – или потому что это сердце не создано для любви.

Последние слова сами сорвались с его уст, и молодой человек спешно запил их вином, столь же тяжелым и терпким как это понимание. Что он был для Мари? Игрушка, орудие?

Дверь трактира распахнулась, пропуская веселую компанию богато одетых молодых людей и их дам, столь очевидно одетых попроще и победнее, что при виде их голодных глаз Арамис ощутил внезапно странное сродство с этими созданиями, так же, как и он изнывающими меж беспрестанной надеждой и непреходящей опаской – воистину, малых сих!

Отредактировано Арамис (2017-08-11 00:57:35)

Подпись автора

Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс

Улыбка, вновь возникшая на губах Арамиса, была невеселой. Влюбленный, которому следует напоминать о его возлюбленной – если это было правдой, Бэкингем заслуживал презрения, а если ложью, ненависти больше даже, чем зависти. И тепло в голосе Мари, когда она призвала одного своего спутника не дразнить другого, только подтверждало, казалось, что мушкетеру в этой троице надеяться можно только на снисхождение.

И Арамис по-прежнему не находил в себе сил просто встать и уйти. Это было бы навсегда, а потерять Мари – не герцогиню, не интриганку, не покровительницу, не одну из красивейших женщин Франции, наконец, а ту, что по-бесовски озорно заглядывала совсем недавно ему в глаза из-под облака распушившихся золотых локонов, сверху вниз – он был не готов. Без нее ему оставался только монастырь.

Бокал снова был пуст, но Арамис, встретившись взглядами с герцогиней, вдруг ощутил волну хмельного восторга – как если бы возлюбленная пообещала ему весь мир, себя и офицерский шарф впридачу.

– Любовь слепа, – пробормотал он, и вышло неприятно громко. – Как сова. Днем.

Мысль эта неожиданно понравилась ему настолько, что он не сумел сдержать смеха.

Подпись автора

Если и есть что-либо приятное в жизни — так это заниматься тем, что мы делать не обязаны.
Рональд А. Нокс

Досаду герцог запил вином. Так же, как мушкетер Его величества запивал вином ревность. Досадовал он на то, что в глазах герцогини де Шеврез значит гораздо меньше, нежели королевский мушкетер. Она ясно дала ему понять,что Арамис не просто временное развлечение или вынужденное убежище. Она указала на то, что он ей дорог и важен. Бекингем достаточно знал жизнь, чтобы понять, какая пропасть отделяет первое от второго. Между женским альковом и женским сердцем – Ла Манш, хотя некоторые глупцы считают что они находятся рядом. Случалось ли ему хоть раз пересечь это расстояние? Англичанин не был в этом уверен.

Но первый министр короля Англии не был бы вполне собой, если бы не справился с невеселыми мыслями.
- Полноте, сударь, ваш кузен вызывает у меня глубочайшую симпатию. Я буду счастлив, если когда-нибудь смогу показать ем, что такое настоящее английское гостеприимство…
Он бы и дальше рассуждал на эту же тему, бесконечно долго, но Ее светлость опять его удивила, бросив через стол, как подачку, то, что он намеревался вытянуть у нее хитростью и лестью. И это было даже оскорбительно. Как и требование уехать сразу же, после встречи с Анной. Нет, Бекингем и сам не собирался задерживаться в Париже, это было бы уже откровенным безумием, но указывать, что ему следует делать, а чего не следует, не решался даже король Англии.

- Не понимаю, что за спешка, - холодно возразил он. – Я уеду только в одном случае, если о том попросит меня известная вам особа. Лично и при встрече. Если же она захочет, чтобы я остался в Париже на день, неделю или всю жизнь, я останусь, ибо для меня нет ничего священнее ее желаний.