Ришелье вздохнул. Герцогиня жаждала влияния – невозможно было иначе объяснить пылкую дружбу, которой она воспылала в свое время к молодой королеве, отличной от нее во всем, в чем только можно. Потерпев неудачу с королем, она обратила свои взоры на его жену, и был ли в целом свете хотя бы один довод, который кто-либо мог бы привести, чтобы заставить ее светлость отказаться от этого козыря? Неожиданно было, что она так откровенно призналась, зачем приехала в Париж, но возможно, она просто понимала, что этот горящий уголь в рукаве не скроешь. Тактика ее также была понятна: у г-жи де Мондиссье, по всем отзывам, не было любовника – герцогиня позаботилась о том, чтобы приписать ей своего, а при том, что г-н де Мондиссье, в отличие от герцога де Шеврез, вряд ли был снисходительным мужем, подобный слух мог повредить сопернице ее светлости не только в глазах Людовика, высоко ценившего женскую скромность, но и в обыденной жизни, а если обеспокоенный супруг дойдет до того, что запретит ей появляться при дворе…

– И которое из этих ваших умений потребовалось вам с госпожой де Мондиссье? – спросил кардинал уже с искренним любопытством. Вернее всего, ее светлость потерпела неудачу, но Ришелье очень хотел узнать, в какую форму будет облечен ее ответ.

Подпись автора

Qui a la force a souvent la raison.

Г-жу де Мондиссье Ришелье видел лишь однажды, но запомнил хорошо, и, представив себе, как жалко, должно быть, выглядела эта юная большеглазая простушка перед блистательной герцогиней де Шеврез, столь же уверенной в себе, сколь и очаровательной, посочувствовал бедняжке вполне искренне. Перебежала она дорогу ее светлости еще и с маркизом или нет, ее репутации недотроги пришел конец - вряд ли кардинал был первым или будет последним из тех, кому г-жа де Шеврез сочла нужным поведать эту историю.

Как ни странно, Ришелье такой исход не устраивал. Г-жа де Мондиссье не лезла в политику, не втягивала ее величество в любовные интриги, не настраивала ее против мужа, и у нее не было родственников, которых она пыталась бы пристроить. Оставалась мутная история с гг. де Траном и дю Броном, но и тут ее не в чем было упрекнуть кроме того, что она смолчала. Хотелось бы, конечно, чтобы она сменила свой нейтралитет на позицию, более близкую его интересам, но это мог быть только вопрос времени, надо было поговорить с капитаном. Но свято место пусто не бывает - если она и вправду беременна… Не была, так забеременеет, чего еще ждать от замужней дамы.

Это было очень полезное предупреждение, и Ришелье ответил на него благодарной улыбкой, пусть даже привычно усомнившись в его истинности. Значит, г-жа де Мондиссье смогла дать отпор мнимой маркизе де Мирабель? Будь она в самом деле его любовницей, вряд ли у столь неопытной дамы это бы получилось, а значит, она ею не была. Не то чтобы это играло теперь какую-либо роль - но вот свою беременность она при этом выдать могла, и Ришелье не видел пока, как такой слух мог бы помочь герцогине. Может, она и не солгала. И как к такой новости отнесется королева?

Или уже отнеслась? Он по-прежнему не знал, смогла ли г-жа де Шеврез увидеться со своей венценосной подругой.

- Для замужней женщины, - медленно проговорил он, - было бы странно не подарить своему мужу доказательств своей и его любви. Или, быть может, чужой любви, не правда ли?

Эту мысль, он не сомневался, г-жа де Шеврез повторит еще не раз и без его подсказки, но не подергать за брошенную наживку было глупо.

Подпись автора

Qui a la force a souvent la raison.

Злейший враг герцогини де Шеврез не стал бы отрицать, что мало кто наслаждался жизнью столь же невозбранно, сколь она - и столь же заразительно. Когда она улыбалась, улыбаться хотелось всем вокруг. Когда она ела пышку… Ришелье очень быстро отвел взгляд, но голода он не почувствовал, а мысли, посетившие его украшенную алым дзукетто голову, отнюдь не подходили священнослужителю. И оттого, возможно, он ответил герцогине много резче, чем следовало ожидать при подобном вопросе:

- Право, сударыня! Вряд ли вы осведомлены об этом хуже моего. Но позвольте мне, в свою очередь, осведомиться у вас о здоровьи ее высочества принцессы Марии.

Переписка юной мадемуазель де Гонзага в последнее время заметно увеличилась, а дамы ее свиты зачастили в Париж, и, хотя связать это внезапное оживление с появлением в столице г-жи де Шеврез Ришелье не мог, счесть всю эту бурную деятельность простым совпадением он был не склонен и надеялся по лицу или поведению ее светлости получить подтверждение или опровержение своих подозрений.

Подпись автора

Qui a la force a souvent la raison.

Если бы Ришелье был все еще маркизом де Шийу, он встретил бы реплику герцогини глубоко восхищенным «Touché!», но, будучи давно уже служителем церкви, он не мог, не имея дело со своим капитаном, прибегнуть к выражениям, более подходящим фехтовальному залу, чем беседе с дамой – пусть даже дама эта была стократ опаснее любого бретера. Восхищение не помешало ему, однако, отметить, что ее светлость не стала отрицать свое участие в судьбе ее высочества – что послужило бы кардиналу поводом для живейшего беспокойства, если бы он не знал, что след легко мог оказаться ложным. Право, из всех женщин, каких он знал, ее он опасался больше всех и, восхищаясь, помнил, что не одна лишь красота была ее оружием и не ею одною она привлекала сердца. Миледи была схожа с ней в этом – и в неуемной жажде деятельности, но миледи не жаждала одного лишь хаоса… и не была одной из Роганов.

В другое время он полюбопытствовал бы, конечно, в чем, с точки зрения герцогини, должна была проявляться его доброта, но, как она сказала сама, час был поздний.

– Я всем сердцем желал бы, чтобы вы оценили мое великодушие по заслугам, – возразил он почти с нежностью в голосе. - Я с радостью позволю вам беспрепятственно возвратиться в Тур и не стал бы смущать покой его величества, огорчая его известием о вашем проступке, но я опасаюсь, что я не смогу этого сделать. Видите ли, к вам в руки попало некое письмо – которое вы, возможно, склонны считать моим.

«Око за око», – сказал бы он Арамису, если бы тот мог слышать его сейчас. – «Око за око».

Подпись автора

Qui a la force a souvent la raison.

Ришелье улыбнулся – на иной ответ он и не рассчитывал: вряд ли герцогиня пожелала бы так легко расстаться со столь важным документом.

– Конечно, – спокойно сказал он. – Оно написано от моего имени, на нем стоит моя подпись… И оно дает подателю очень увлекательные возможности. Оно принадлежало некому шевалье д’Айону, хотя вряд ли вам знакомо это имя. Он был одним из моих друзей и полагал, что с его помощью сможет лучше помочь мне.

Имя ее светлость должна была узнать – шевалье погиб под Ларошелью и, хоть от руки барона де Кюиня, несомненно по наущению герцогини. Как-то он сумел ввести ее в заблуждение, но, к сожалению, ненадолго, и то, что он узнал, он так и не смог передать.

- Это подделка, - продолжил он, - о которой я узнал случайно и лишь тогда, когда она попала в иные руки. Я предполагал, что она всплывет еще во время осады и сразу же принял меры - но теперь… Если она появится теперь, его величество будет знать, что она прошла через ваши руки. Так что будет много лучше, сударыня, если вы сумели раздобыть этот документ с одним лишь желанием - оказать мне услугу.

Ирония в голосе Ришелье была глубоко очевидной, но беззлобной. Говоря, что принял меры, он ни словом не лгал, и имя д’Айона должно было сказать ей, какие. В конце концов, смерть с подобными документами в кармане редко бывает случайной.

Подпись автора

Qui a la force a souvent la raison.

Смешавшись на мгновение, Ришелье поспешно отвел взгляд, опасаясь, что выдаст слишком многое – невозможно было слышать этот бархатный голос, видеть эту лукавую улыбку, и не проникнуться мыслями, священнослужителю вовсе неподобающими. Собственная слабость сводила его с ума ничуть не меньше, чем очарование герцогини, но если первая бесила его, то второе смущало.

– Возможно, – проговорил он, справившись со своими чувствами и вновь поднимая глаза на молодую женщину. – Возможно.

Он неторопливо долил вина в оба бокала.

– Если, – продолжил он, тщательно подбирая каждое слово, – вы передадите мне это письмо, сейчас, а не когда-нибудь потом, я согласен – не забыть, нет, забыть о вас невозможно – но не мешать вам задержаться в Париже еще на один день и не сообщать о вашем присутствии его величеству. А затем я умоляю вас позволить мне помочь вам возвратиться в, как вы изволили выразиться, благопристойнейший Тур.

Кардинал улыбнулся, на сей раз не скрывая иронии. Позволить ей уехать самой – о, он почти готов был положиться на ее слово, но зачем?

Подпись автора

Qui a la force a souvent la raison.

Ришелье снова отвел взгляд, думая, что герцогиня, пусть и беспардонно лгавшая сейчас, сама умела привлекать, и не одни только сердца. Вряд ли г-н маркиз не понимал, что он, давая ей приют вопреки воле короля, рискует быть изгнанным.

- Вы мне льстите, сударыня, - вздохнул кардинал. – Если бы это было правдой, вы помогали бы мне по собственной воле, а не по моей просьбе… И я, конечно, был бы счастлив оказывать вам услуги, которые ныне вынужден себе запрещать. Я отправлю с вами тех же молодых людей, благодаря которым я имел счастье увидеть вас сегодня, и господина Шарпантье, который давно уже восхищается вами. И буду надеяться, что ваше очарование не заставит никого из них забыть о своем долге.

Давая слово, Ришелье оставлял себе лазейку, которая позволила бы ему, оставляя герцогиню в Париже, дать ей в сопровождение одного, а то и обоих названных им молодых людей. Но во взгляде, который он поднял на нее, нельзя было прочитать и намека на его ход мыслей.

Подпись автора

Qui a la force a souvent la raison.

Ответная улыбка Ришелье была самую малость ироничной.

– Делать что-либо для этого было бы ниже вашего достоинства, – отозвался он, – но вам и не нужно ничего делать, чтобы человек забыл о своем долге… как забыл о нем я.

Самое смешное было в том, что эти слова даже не были лестью: по-хорошему, он должен был бы навязать ей одного из своих людей в сопровождающие, и тогда она не выиграла бы ничего от этого лишнего дня, но тогда она бы наверняка на него обиделась, несмотря на сдержанное слово - так что оставалось только надеяться, что она не сможет уйти от слежки и не сотворит нечто такое, чего король ему не простит.

- И непременно навестите меня, сударыня, при вашем следующем визите.

Обойдя стол, Ришелье, в нарушение всех правил приличия, поднес к губам ее руку.

Подпись автора

Qui a la force a souvent la raison.