Убегали они с Франко в такой спешке, что Люсьен толком не запомнил ни названия корабля, ни куда он вообще направляется.
То есть, помнил - это его последний шанс заработать деньги, вернуть себе доброе имя человека, быть может, не великого ума, зато честного и порядочного. Это ж надо —  вот завещал ему папаша, светлая память, чтоб не ввязывался ни в какие делишки сомнительные… Эх! Люсьену было десять, когда он ввязался в игру «камешки» с соседскими мальчишками. Правила были просты - галька раскладывалась определенным образом, образуя  фигурки, похожие на мышиные крепости, и надо было плоским камушком сшибить как можно больше. Выигрывал тот, кто разрушал больше всех «мышиных крепостей».
Ставкой были орехи. Люсьен проиграл все до  единого.
А когда папаша узнал - то огреб еще и розгами по известному месту (и вместо того, чтобы пойти гулять, сидел весь вечер за нуднейшей полировкой серебра).
Даже думать забудь о костях, картах и прочей богомерзкой дряни, а не то попадешь прямиком в ад, и дьявол поджарит  тебя с луком и прелым сыром, звучала отцовская мудрость. Люсьен ее запомнил, кстати и действительно благоразумно не поддавался азартным играм…
Но затея господина де Шансье… это же не кости и не карты?
Тогда почему случилось то, что случилось?
Все время плавания Люсьен пребывал в скверном состоянии духа - помимо всего прочего, страдая от морской болезни. Он и выбрался-то на палубу из душного трюма, чтобы хоть как-то подышать свежим воздухом, посмотреть на лазурные морские волны, где водятся прекрасные девы с дивными голосами и ужасные чудовища…
На море, впрочем, Люсьен не смотрел.
Перед его взглядом разворачивалась достойная воскресной проповеди отца Огюста, кюре местной церкви, картина: о том, как страсти земные лишают человека, несомненно, достойного, но поддавшегося греховным порывам достоинства и человеческого облика, уподобляя его дикарям из далеких земель,  что, по слухам, ходят, извините, без исподнего.
Люсьен несколько раз едва не вмешался —  но человек, оставшийся к тому времени в одной нижней сорочке и штанах, выглядел слишком обуянным страстью… В общем, Люсьен не решился, а господин остался без штанов.
В прямом смысле. Люсьену пришлось сунуть ему шерстяное одеяло, в которое кутался —  на море было холодно, и тот обмотал его вокруг чресл. После короткой беседы выяснилось, что зовут господина в одной шляпе Гастон Леруа, проигрался он Бантьену, а тот, в свою очередь…
В общем, Люсьен понял, что это, наверное, испытание, которое посылает ему Господь, подобно тому, как испытывал Иону в китовом чреве —  и в любом случае, поступить иначе он не мог.

…Благородный господин де Лаварден, хозяин этого Бантьена, изволил лежать в гамаке в трюме - ему достался самый уютный закуток. Будить его было в высшей степени неприлично и неловко, и оба - Люсьен и несчастный бесштанный Леруа переминались с ноги на ногу, пока  спящий не ощутил их присутствие и не проснулся.
Леруа начал первым. Люсьен подхватил за ним:
- Прошу простить за то, что побеспокоили вас, сударь, но месье Леруа остался совсем без вещей, понимаете, даже без… - уточнять Люсьен не стал, только быстро глянул на своего невезучего спутника, к которому проникся невольным сочувствием. - И… понимаете, я ему уже сказал, что капитан здешний человек суровый, как мне довелось слышать, он , конечно, за борт не отправит, но заставит отрабатывать… И мы решили, что раз уж вы, сударь, хозяин этого Бантьена, вы могли бы…
Он замолк, делая в отличие от голого, но бодрящегося Леруа, просительный взгляд.

Отредактировано Люсьен Дюран (2017-11-06 16:30:31)

Нет, вслух, Франко, может быть и не признался бы - но в глубине души считал Люсьена виноватым в том, что они сейчас не в Париже, а посреди моря, на корабле, плывущем в неизвестность, практически без гроша в кармане. Так что даже вздохнул с облегчением, когда тот покинул палубу, уводя с собой проигравшегося бедолагу - вот, кстати, горячий пример, как можно вмиг избавиться от невеликого даже своего имущества. Страсти, вот они... страсти - искушение диавола! И нет, второй раз Франко не поддастся на призрак быстрой наживы!
К тому же, ему не нравился Бантьен.
- Нет, я дал обет святому Христофору никогда не прикасаться к костям, - заявил Франко, когда Бантьен, прилюдно севший в лужу, и оттого пришедший в раздражение обратился к нему. Франко сложил руки на груди и благочестиво возвел глаза к небу. - Моя матушка, дай Господь ей долгих лет, с самого детства утверждала, что если ее отпрыск, то есть я, когда-нибудь будет играть в азартные игры, то земля разверзнется и поглотит меня, а так же не стоит этого делать моим братьям, сестрам и племянникам, до восьмого колена, а поскольку я богобоязненный человек... - выпалил он на одном дыхании, за спиной кто-то расхохотался, - Но впрочем, - уже другим тоном добавил Франко, когда один из моряков (кто-то из матросов, кажется, называл его Андре?) махнул рукой, предлагая присоединиться, - до земли еще плыть и плыть... думаю, большой беды не будет. - он ухмыльнулся, показывая, что пошутил.
Кости звонко простучали по дну бочки, выкидывая шестнадцать, а после и Франко подгреб к себе три граненых куба.
- Франко я, - ответил он Андре, встряхивая в ладони кости, прислушался к стуку, дунул на пальцы, перед тем, как выкинуть на бочку... - Из Парижа. Хотя мои предки из самого Палермо... - он мельком глянул на Бантьена, мол, и что, кто тут дальше забрался? - Четырнадцать! Я проиграл?
Дурное, конечно, это дело - но ведь Франко и не собирался играть до исподнего. Проиграет пяток-другой монет, а может и выиграет... С другой стороны, достанься ему сверток с чужими грязными штанами - что бы он стал с ними делать? Нет, это не в правилах Франко - носить что попало! Разве что использовать штаны как мешок... и то сомнительное мероприятие.

Отредактировано Франко Морель (2017-11-08 12:38:09)

Нет, все-таки было кое-что куда более занимательное, чем игра в кости: смотреть, как кто-то не слишком тебе приятный получает по шее. Андре даже забыл сгрести к себе выигранные у Франко и Гулара монеты, услышав верещание Бантьена и заухмылявшись. Но ухмылка пробыла на его лице недолго. Ровно до тех пор, пока все глаза – и парочка услужливых пальцев - не оказались направлены уже на него самого, подтверждая, что вот он, тот самый Мартен, которого искал, судя по всему, хозяин Бантьена.
- Так уж вышло, что на моем месте нет никого кроме меня, сударь, - Андре развел руками, словно извиняясь за это досадное обстоятельство. - А я считаю, что честно выигранное – это честно выигранное. Верно, ребята?
Заручившись одобрением зрителей, он небрежно закинул ногу на край ящика с вещами Леруа, едва не столкнув сапоги.
- Кто ж заставлял проигрываться до нитки?.. Или до шляпы, - поправился Андре, глядя на завернутого в одеяло бедолагу. Леруа было даже немного жаль и, пожалуй, приди он один, Андре бы вернул бы ему пожитки, не задумываясь. Но сейчас его так и подмывало проучить всех разом: и Леруа, чтоб в следующий раз не увлекался, и Бантьена с его оправданиями, заставили его играть, ишь как запел.
- К тому же, месье Леруа его вещи все равно уже не понадобятся, - пожал плечами Андре. - Ну прощеголяет он в штанах до ночи, а дальше что? Утопший Жан, знаете ли, приходит без опозданий, коль ему не помешать. Притягивают его такие неудачи, увы и ах.
Среди моряков пронеслись вздохи, от совсем тихих до весьма раскатистых "э-хе-хе". Утопший Жан был одной из любимых баек на корабле, тут даже сговариваться не надо было, чтобы дружно состроить скорбные физиономии.
- Неужто не предупредил никто, когда за кости брались? - сочувственно поинтересовался Андре и, будто сам только вспомнил, обернулся к Франко. - Ты, малец, тоже будь осторожней! Не играй по крупному, а то потом не расхлебаешь.

Андре ловко подавил улыбку - еще в бытность юнгой он научился сохранять самое серьезное выражение лица, если того требовали обстоятельства. "Держи морду сосредоточенной, но не слишком. Может даже за умного сойдешь," - напутствовал его однажды боцман, сопровождая свои слова метким пинком. Андре, конечно, обиделся (кто ж виноват, что распекая его, боцман этот уж очень смешно шел красными пятнами, прям не удержаться было от улыбки), но совет счел полезным и запомнил.
- Жан, эх, Жан...
Андре покачал головой, словно что-то припоминая, но сильно тянуть не стал. Парнишка может и клюнул, но сорваться мог так же быстро, нужно было вовремя скормить его любопытству червячка.
- Он с нами плавал в том году. Хороший такой парень, у кого хошь спроси, голова у него была светлая... Но бедовая. Знаешь, есть такие люди, которые никогда мимо спора не пройдут, обязательно влезут. И если играют в карты там, в кости, то до последней монеты из-за стола не выйдут, все делают ставки, пока есть еще, что ставить.
- Вот Жан, значится, из таких и был, - подхватил Гулар, доверительно подавшись к Франко. - Да упокой море его душу.
Кто-то перекрестился, кто-то потупил взор, а Андре, грустно кивнув, продолжил:
- Был, да только однажды проигрался, как месье Леруа, - он кивнул на господина в одеяле. - Считай до штанов раздели. Уж как смеялись все над ним, до упаду просто, даже на следующий день. Совсем его, мол, женщины не любят, от девок портовых до самой госпожи Фортуны.
- Он тоже все улыбался. Он вообще, значится, улыбчивый парень был, - вздохнул Гулар, почесывая свою спутанную просоленную бороду. - А потом...
- А потом раз, и за борт скинулся!- Андре неожиданно хлопнул Франко по спине. - Никогда не знаешь, что у другого в голове творится, а? Только вот Господь его тоже не принял, так и застрял Жан в нашем грешном мире. С тех пор мы стараемся помаленьку играть, если удача не прет. Потому что если не остановишься и первым из компании проиграешься до последней монетки, до штанов или, вон, до шляпы, то все, пиши пропало.
Андре наконец спохватился и убрал ногу с ящика Леруа - поза несколько неподобающая такому рассказу.
- Уж не знаю, просто ли Жан обозлился или сбрендил и думает, что так уберегает проигравших бедняг от насмешек, но является за ними как по часам той же ночью, чтоб в море с собой утащить. Мы тут порой шутим, что он так компанию себе собирает, чтоб было с кем играть, но веселого тут мало, само собой. Стоит только двум склянкам пробить, как жди беды. А вернее, - тут Андре позволил себе понизить голос, - Утопшего Жана...

Люсьену не спалось. Он прежде никогда не жаловался на бессонницу, хотя, конечно, битком набитый людьми трюм  —  это не уютная кровать с добротной периной, под которую он подкладывал сушеные травы, чтобы изгнать непрошеных гостей-клопов  да теплым одеялом… Увы. Одеяло и перины стоило пока позабыть, вряд ли им с Франко и в Новом Свете сразу перепадет эдакая роскошь…
Но обычно все же засыпал без лишних дум и душевных терзаний. Только не сегодня.
Штаны к мсье Леруа так и не вернулись, Люсьен одолжил ему свои - мол, если что потом вернете, но вот от рассказа Мартена про этого Утопшего…как его, Жана? Жака?  - аж передергивало,  и в горле вставал ком. Люсьен таращился в потемневшие от сырости доски условного «потолка», где-то поодаль маячили тени, кому-то тоже не спалось, все как обычно.
Франко спит, наверное. Негоже его будить.
Люсьен сам вон сказал Леруа —  если совсем будет страшно, приходите, в компании не так скверно…
Ему все же удалось задремать, когда проигравшийся бедолага появился —  да не один… к счастью, в компании господина де Лавардена и его слуги, ставшего нынче причиной всех бед. Люсьен подскочил, но тут же разулыбался, приветствуя шепотом гостей.
Вино из запасов благородного господина оказалось отличным. После определенного его количества Люсьен сделался не только еще более благодушным, чем обычно, но и совершенно бесстрашным, и даже сам запросил у де Лавардена —  вы, мол, сударь, человек бывалый, не то, что мы —  простые смертные. Расскажите, где бывали, да чего видели…
И слушал с открытым ртом историю дона Хосе, проигравшего молодую жену самому дьяволу!
- Ох, неуж и молитва не помогла!  - воскликнул Люсьен,  когда де Лаварден прервался на самом интересном месте…
Чтобы сообщить: Франко пропал.
Люсьен вскочил - едва не сбил с ног Лавардена.
- Франко!
Часть его надеялась - ну вышел, ну… по естественным надобностям, например, но другая кричала в ужасе: он ведь тоже играл, и кажется, проиграл ушлому Мартену, а теперь за ним пришел призрак прямо со дна моря!
- Сударь… Мы… Я… я пойду его искать. Он же… он мне как брат…
Дрожащими руками Люсьен схватил свечу и побрел к выходу, зовя Франко под храп и недовольное «да заткнитесь вы там», —  спящих.

Отредактировано Люсьен Дюран (2017-11-10 18:32:48)

Распрощавшись с ушедшим в темноту Люсьеном, трюм снова погрузился в сон. Но в этой тишине - позволим себе опустить все похрапывания, посапывания, постанывания и прочие недостойные упоминания звуки - затаилось какое-то смутное напряжение, предчувствие того, что вскорости случится нечто, но пока что это нечто лишь зрело и близилось.
Близилось.
Близилось.
Близилось...
Где-то негромко скрипнули доски. Казалось бы случайный скрип, может кто неловко повернулся на бок или то бормочут деревянные переборки, покряхтывают во сне шпангоуты. Но скрип этот почти сразу же повторяется. И еще раз, другой, третий - все ближе к тому месту, где устроились Лаварден и Леруа, и все отчетливее. Кто-то шел прямо к ним, впечатывая в деревянный настил пола тяжелый прихрамывающий шаг и совсем не таясь.
Да, он шел прямо к ним, в этом не было сомнений. Здоровенный темный силуэт вынырнул из той части трюма, где не было ни ламп, ни свечей: сама ночь, казалось, исторгла его из своего чрева. Он приближался молчаливо и неумолимо, никого не обходя и уверенно переступая через вповалку спящих моряков, если те лежали прямо на его пути.
Остановился он на той зыбкой границе, куда еле-еле дотягивался зыбкий свечной свет, очертивший массивную голову, ссутуленные плечи и блеснувший в глубоко посаженных глазах, уставившихся на двух неспящих впереди. Тяжелое дыхание вырвалось из широкой груди, на лице появилась усмешка. Человек этот – человек ли? - шагнул вперед, открыл рот и…
- Здрасте, - сипло буркнул он и неловко кивнул в подобии вежливого приветствия.
Тут же из-за его спины, нисколько не понизив голос и не смущаясь тому, что может кого-то разбудить, выскочил кто-то еще:
- Не спится, господа?..
Андре, а именно его лицо теперь выхватила свеча, оказался рядом со своим немногословным спутником, щурясь на Леруа и его компаньона.

Люсьен медленно поднимался на палубу.
Сердце бешено прыгало в груди. Он держал свечу обеими руками, неся ее перед собой, будто святое распятие.
Корабль плыл по тихому ночному морю, волны мерно ударялись о борт. Такелаж скрипел —  еще один заунывный, усыпляющий звук, поначалу Люсьена мутило от  него, но постепенно он привыкал.
Ничего необычного. Ничего страшного.
Никаких…
- Франко?
Люсьен поднялся на палубу. Свежий ночной ветер ударил в лицо. Над головой рассыпались яркие, неправдоподобно-огромные звезды. От порыва ветра огонек свечи задрожал и едва не погас, Люсьен поспешно прикрыл его ладонью, еще не хватало остаться без света в этой…
Темноте.
Жуткой. Да. Жуткой.
- Франко, ты здесь?
Что-то шлепнулось о борт - и  не волна, нет, это было вот здесь, совсем близко, на палубе. Что-то мокрое и тяжелое.
- Франко!!!
Люсьену казалось, будто он орет во весь голос, но от ужаса получился только тонкий писк - крысы в глубинах трюма и те громче верещат, когда их пинком прогоняешь от своих припасов.
И тут…
За спиной —  вон там, где стояли бочки с, кажется, солониной, возникла огромная тень. Была она втрое больше человеческой, и протянула к Люсьену свои когтистые черные лапы, мохнатые и…
И завыла.
Огарок выскользнул из рук и погас на сырой доске. Люсьен медленно-медленно осел на пол. Он еще пытался креститься и бормотать «Господи, помилуй»,  но близок был к обмороку, и тут…
«Он не ко мне!»
Конечно. Он к бедолаге Леруа. Или к Бантьену, тот ведь тоже проигрался…
- Ты… ты не тронешь его! - тем же противным срывающимся на писк голосом проговорил Люсьен. - Убирайся, откуда явился! В море!  Убирайся!!!

Франко зажал себе рот ладонью, чтобы не хохотать в голос. Люсьен отреагировал именно так, как Франко и ожидал - перепугался до смерти и завопил тонким, ужасно смешным голосом. Может быть, потом, когда он вспомнит обстоятельства, ему и покажется милым то, как Люсьен, даже валяясь на полу пред страшным призраком (как он думал) пытался защитить других, но пока он скорчился за бочками и едва дышал от рвущегося наружу смеха.
До Люсьена доносились звуки, похожие на предсмертный хрип и царапанье когтей по дереву.
Франко не мог толком открыть глаза, которые от веселья залило слезами, так что пополз наощупь - собираясь обогнуть бочки и появиться с другой стороны. Вроде как и нехорошо насмерть пугать приятеля, а с другой - уж больно тот был потешным, чтобы так быстро окончить забаву. Под пальцы попался кусочек чего-то твердого, не то щепка, не то камушек, и Франко, все еще похрюкивая в ладонь, кинул в сторону лестницы: старый трюк, используемый для того, чтобы отвлечь внимания от своего настоящего местонахождения.
Обернулся Люсьен на шум или нет - Франко не видел, потому что так быстро, как только мог, перебрался за гору такелажа и повыл уже оттуда.
А теперь самое главное, наверное - смотаться прежде, чем на писк, издаваемый Люсьеном, явится кто-то из команды и пойдет на охоту за "призраком". С трудом проморгавшись и отдышавшись, Франко огляделся в своем убежище, и решил, что лучшим будет обойти судно с другой стороны, правда, там было темно... и немного страшно.
Хмель потихоньку отступал, изгоняемый ночной прохладой.