Бутвиль слушал, что говорилось в лачуге, недолго, но с него хватило, чтобы понять всю степень не только опасности, но и мерзости происходящего, и его захлестнула волна ярости - к счастью, не той горячей, что ослепляет человека и лишает разума, а холодной и ясной. Отшвырнув в сторону шляпу и плащ, чтобы не мешали в тесном помещении, он выхватил шпагу, ударом ноги сорвал хлипкую дверь, влетел внутрь и, мгновенно оценив обстановку, первым делом  нанес прямой удар в бок Менендесу, так и не успевшему закурить трубку. Испанец рухнул, как подкошенный,  и упал прямо на Мирона, нагнувшегося к огню с дагой в руке. Тот заорал - и от неожиданности, и от ожога, выронил дагу. Не оглядываясь, граф обогнул образовавшуюся кучу из двух тел, обернулся к Завье, но на мгновение помедлил нападать: Никола, лежащий на полу,теперь оказался между ними, но  бандит, уже  опомнившийся от неожиданности, вскочил, и стоял  он слишком близко к пленнику, так что мог  нанести тому   удар своим  ножом раньше, чем Луи-Франсуа успел бы достать его.
       - Перрен! - крикнул Бутвиль. - Сюда!     
       - Сейчас, сударь! - донеслось от двери. Перрен был очень занят: он пытался уложить на лопатки Мирона, который сумел выбраться из-под тела Менендеса и живо метнулся к выходу, где наткнулся  на бравого солдата.

Отредактировано Бутвиль (2018-05-10 15:28:57)

Когда Никола вдруг шевельнулся, более того, ухитрился   повернуться и задеть по ногам стоящего над ним с ножом верзилу, у Бутвиля словно камень свалился с плеч: значит, не успели мерзавцы искалечить его всерьез! Правда, верзила не пошелохнулся, но вниз все-таки глянул, а затем, спохватившись, перехватил нож по-боевому, намереваясь без лишних слов атаковать. Однако даже этой мгновенной заминки хватило, чтобы граф успел поразить его в правый бок повыше пояса.  Перрен, услышав призыв графа, ткнул своего противника кинжалом куда попало и кинулся было вытаскивать пострадавшего шевалье наружу, как  было приказано, но  вместо этого ему пришлось подхватить падающее тело Завье - иначе тот рухнул бы прямо на лежащего, мог бы и вовсе придавить.
          Илер  вовсе не рассчитывал  таким манером  сбить с ног рослого мерзавца,  он надеялся лишь отвлечь его на мгновение. Ведь одно мгновение здесь окажется  решающим. И брат, разумеется, сумел воспользоваться представившейся возможностью! А что за эту возможность шевалье пришлось заплатить новой болью,  напомнившей  о недавней пытке, теперь было совсем не важно…

    Как всегда, пока длилась схватка, Луи-Франсуа казалось, будто  течение времени замедлилось  или вовсе замерло.  Теперь  часы пошли снова.  Он огляделся.  Двое бандитов были готовы к отправке в ад, третий, у порога, еще шевелился, но был неопасен. Никола лежал  навзничь, с виду целый, но меловая бледность,  остановившийся взгляд...
        Боже милостивый, они заткнули ему рот! Задыхаясь от боли, от ненависти, он упал на колени рядом с братом, выдернул кляп, потом осторожно приподнял Никола. Увидев связанные руки и багровые полосы ожогов, выругался  сквозь стиснутые зубы так, что Перрен, улучивший минутку, чтобы пошарить в карманах упокоенных подонков, одобрительно хмыкнул. Луи-Франсуа  не услышал,  но от крепких стало легче. Жалея, что нельзя убить мерзавцев еще раз, медленнее и тщательнее, он схватил валявшийся на полу нож Завье, перерезал ремень и наконец смог заговорить, хотя и с трудом, - так стиснуло горло. 
                                   – Всё... уже всё. Мы сейчас отсюда уйдем.  Ты  сможешь идти?

– Ему бы одеться, ваша светлость, - сказал солдат, заметив, как тонка рубашка пострадавшего. - А тут холодно же чертовски!  Вон одёжа шевалье разбросана, пойду соберу!
         – Холодно, - подтвердил Бутвиль,  глядя на обожженную руку брата. – Но, боюсь, надеть камзол на это будет  затруднительно… Чёрт побери, с этим что-то нужно сделать, а нам пора ехать...
         - Можно просто расстегнуть рукав – он на пуговицах, - тут же пояснил Илер.
         Теперь говорить почему-то стало проще.  И вообще, словно бы морок рассеялся…
Только сейчас шевалье наконец нашел время взглянуть на свою руку. И вздрогнул  –  cовсем не от холода, от  осознания всей мерзости произошедшего…
          Потом, дабы в полной мере оценить масштаб неприятности, молодой человек коснулся ожогов  здоровой рукой. Удивленно констатировал:
        - Почему-то трогать даже не больно...
            И добавил:
         - Я душу сейчас готов продать за глоток вина…
         - Вина нет, увы, - вздохнул Луи-Франсуа,  - а нам сейчас не стоит не только заходить в трактир, но и слугу туда посылать, - думаю, вы понимаете, почему. – Уже почти успокоившись, он снова мог обращаться к брату как к чужому. - Но освежиться вам, конечно, надо. Потерпите...
         Вытащив платок, положенный утром ему в карман заботливой горничной, граф вышел из лачуги во двор.

         Расторопный слуга, который, похоже, прежде был  солдатом, догадался  прежде всего поднять с земли  плащ, отряхнул его и набросил на плечи шевалье. Потом помог молодому человеку натянуть сапоги. Стало теплее, но  озноб полностью не прошел. И о бокале вина  в ближайшее время оставалось только мечтать.

          Снаружи было холодно и тихо; снег был затоптан только там, где они прошли по следам  похитителей; сюда давно не заходили людb, но явно бывали птицы, и ветром нанесло всякого сора. Чище всего выглядел снег, ровным слоем лежащий поверх аккуратной стопки камня у полуразобраной стены. Бутвиль подошёл, чтобы набрать снега в  платок, и  тут наконец ему вспомнился когда-то слышанный совет: холод помогает от ожогов!
          Луи-Франсуа поспешно вернулся в лачугу и протянул платок брату: 
          – Вот, возьмите немного и приложите к губам, это временно умерит вашу жажду, а остальное пойдет на лечение!

Отредактировано Бутвиль (2018-05-22 23:10:16)

Вышли во двор они рука об руку с братом. Пройдя несколько шагов,  Бутвиль оглянулся на темный провал выбитой им двери и остановился. Троих  убитых тут вряд ли кто-то найдет раньше весны, когда рабочие придут разбирать дальше дряхлые строения... Правда, тот, кто посылал их на это дело, наверняка обеспокоится, - конечно, не судьбой наёмников,  но отсутствием результата. Кого-то пошлют в трактир выяснить, в чем дело. И что ему там скажут?
        − Погодите чуть-чуть, мой друг, у нас еще не всё готов к отъезду! - сказал он Никола и подозвал         Перрена.
        -   Скажи, кто-нибудь кроме тебя видел, куда эти трое увели шевалье?
       Солдат, тоже глядевший на оставленную лачугу, хотя с совсем иными мыслями, почесал в затылке, припоминая:
        - Ручаться не могу, ваша светлость, но вроде бы наружу никто другой из трактира наружу не выходил. И из окон точно не выглядывал.
        - Хорошо. Теперь скажи, где лошади?
        - А в соседнем дворе, сударь, там ещё пуще все развалено, и снег вообще нехоженый!  Вдоль ограды вот этой пройти, там пролом и дальше балка наискось, к ней они и привязаны, лошадки-то! 
       − Отлично!  - кивнул Бутвиль и доверительно положил руку на плечо солдату. - Ты можешь идти. Благодарю за службу!  Сейчас я тороплюсь, но непременно найду способ вознаградить тебя впоследствии.
       - Ваше доброе слово, господин граф,  дороже всякого вознаграждения. Вы, вижу я, не только лицом, но и душою с господином герцогом схожи... Ежели скажете ему при случае, что, мол,  старина Перрен всегда готов к услугам, мне другого и не надобно.
        Он говорил вполне искренне, тем более, что материально уже наградил себя сам, да к тому же твердо решил завтра утром осторожненько, в обход,  пробраться сюда с большим мешком и унести честно добытые трофеи:  сапоги, пояса и оружие убитых подонков.
       - Рад слышать, -  улыбнулся Бутвиль. Он понимал, что солдат себя не обидит, но сомневаться в его верности из-за этого не стал. – Сейчас твоя задача – незаметно уйти отсюда и  начисто  забыть,     что здесь произошло. Начисто, ты понимаешь? Ни трезвый, ни пьяный, ни в кабаке, ни дома, ни девице, ни дворецкому. Иначе всему дому Монморанси грозит беда. Ясно?
        - Да уж куда яснее...
        - Прекрасно. Теперь оставь нас! 
         Солдат поклонился и исчез за углом давно заброшенного дома.
        - Ну вот мы и одни, - облегченно вздохнул Бутвиль, выждав несколько минут и внимательно посмотрел на брата. – Как ты? В силах ехать? Или ещё отдохнем немного?

Выбравшись из лабиринта заброшенных строений, Луи-Франсуа уговорил брата проехать мимо последних жалких домишек предместья шагом, чтобы не привлекать  внимания  прохожих и проезжих.  Но как только улица перешла в дорогу, обрамленную пустынными. заснеженными огородами,  оба пустили лошадей быстрой рысью. Обоим не терпелось поскорее достичь цели, только цели были разные. Но пока они неслись без оглядки, не замечая ничего по сторонам, оба не в состоянии были думать;  только когда сумерки сгустились и по обочинам дороги потянулся темный,  молчаливый  лес им пришлось перейти на более медленный аллюр,  Бутвиль задумался над тем, что беспокоило его в первую очередь. Примочки со снегом было, конечно, недостаточно, чтобы избавить Никола от последствий ужасного ожога - ужасного не столько для тела, сколько для души болезненно гордого мальчика. Нужна  помощь знающего лекаря, и чем скорее, тем лучше.  Нужен отдых, сон, нужно теплое питье, и откладывать это до возвращения в Париж никак нельзя!  Но заговаривать об этом с Никола сейчас, когда он, забыв о себе, стремился лишь поскорее исполнить поручение,  было  бы бесполезно. Бутвиль решил, что  займется поисками помощи  сам. Когда в полумраке перед ними обрисовалась невысокая стена городка, - открытые ворота, освещенные двумя фонарями, были хорошо видны - Луи-Франсуа окликнул брата:
      - Пора остановиться!  Мы ведь еще не договорились!
      - О  чем?  - Илер удивленно обернулся к брату, не вполне понимая, к чему этот вопрос. Ведь его мысли были заняты сейчас совсем другим – как быстрее найти в этом городишке гостиницу под названием «Голова мавра». Обожженная рука уже вновь напомнила о себе, но это напоминание пока получалось игнорировать.
      - Я ведь  не должен присутствовать при передаче письма, - мягко напомнил Бутвиль. - Даже порознь нам нельзя появляться в условленном месте. А топтаться снаружи на морозе – не лучшая идея. И вряд ли здесь есть другая гостиница. Поэтому мы сейчас договоримся о встрече у какого-нибудь приметного здания... скажем, у церкви – она тут точно одна.   Я пережду в храме божием, если ничего попроще не найду.  Кто первый приходит, дожидается другого. Согласен? 
  - Договорились, - кивнул молодой человек. –  Я быстро!
         И улыбнулся, только улыбки не получилось – потому что к руке вдруг словно бы вновь прикоснулось раскаленное железо.  Хорошо, что уже было темно  - брат, скорее всего, этого не заметил.
        -  Тогда поезжай, - просто сказал Бутвиль, указав рукой на ворота. - Я немного выжду. Удачи тебе, брат!
        Никола въехал в ворота беспрепятственно, сразу же скрылся за поворотом едва освещенной улицы, и Луи-Франсуа последовал за ним  спустя несколько минут.  Двое пожилых стражников с любопытством уставились на него.
        - Поздненько ездят господа, - заметил один. - Только что юноша проехал, теперь вы... А на дороге-то у нас по темному времени грабители пошаливают!
         - Добрались до нас, и теперь ничего с вами худого не случится, - пообещал  другой. -  Ворота скоро закроем. Народ наш почтенный! 
         - Может, и случится, - потирая якобы больное горло и ежась, как от озноба, озабоченно ответил граф. - Заболеваю...  К кому тут у вас можно обратиться  за лекарствами?
         Стражники озабоченно переглянулись и хором сказали:
         - А в обитель к капуцинам обратитесь! У них и лекарь есть, и дом странноприимный.
         Бутвиль выслушал объяснение, как найти монастырь, отблагодарил стражников и словесно, и парой монет,  и направился по указанному адресу.  Сигнал к тушению огней еще не подавали, но городок уже наполовину погрузился в сон.