Барнье всегда был рядом, когда в этом была необходимость, и такое положение дел давно стало привычным для обитателей особняка на Сент-Оноре, но хирург не вернулся из поездки в Сен-Манде и вообще как в воду канул.
Его комната, заваленная фолиантами, рисунками, заготовками для снадобий, старыми и новыми инструментами и прочим хламом, стояла пустой. В нее то и дело заглядывали, будто надеясь, что врач явится как по волшебству, но положение дел не менялось.
Наученные рассказами самого Барнье слуги не рисковали бежать за ближайшим цирюльником и уже перебирали в прихожей имена тех, о ком хирург отзывался не слишком плохо. Кому-то пришла в голову светлая идея поискать Арно; за ним послали, гонец вернулся ни с чем - ученик хирурга в эту ночь дома не ночевал.
Л'Арсо, который не собирался задерживаться надолго, но уйти без расспросов не мог, на правах старого друга посоветовал мадам де Кавуа обратиться к мэтру Дарлю - врач господина де Тревиля тоже имел хорошую репутацию среди парижских рубак. По крайней мере тех, кто мог себе позволить воспользоваться его услугами.
К хирургу послали гонца. Л'Арсо, который все пытался определиться, стоит ли уехать сейчас и вернуться днем или ковать железо, пока горячо, аккуратно задавал мадам де Кавуа вопросы о минувшей ночи, рассчитывая дождаться Дарлю и получить немного сведений от врача - хотя бы о том, каково состояние капитана.
Кавуа приходил в себя медленно и тяжело, временами проваливаясь в бред, и то и дело требовал внимания, а незадолго до появления мэтра Дарлю в дом ввалился Эжен Ламарш, которому сообщили о произошедшем с отцом, и принялся выяснять, не нужно ли кого убить; в особняке все шло кувырком, гомон и расспросы не утихали.

Подпись автора

Откуда эта стрельба, дым и дикие крики? А там как раз обращают внимание высшего общества... (с)

Нюхательные соли отлично приводят в чувство не только нервных дам, но и гвардейцев. Но дамы, в отличие от гвардейцев, редко бывают опасны.
Кавуа, еще блуждающий в мире своих кошмаров, открыл глаза - и попытался поймать врача за запястье, не осознавая, что происходит вокруг. Опухшие пальцы соскользнули с руки Дарлю, капитан даже не смог сжать их как следует.
Зато смог наконец рассмотреть, где находится.

- Вы? - прошептал он, глядя на врача. Взгляд его медленно скользнул на Франсуазу и обратно.
Все. Все кончилось, он был дома.

- Где мэтр Барнье? - беззвучно спросил он. Попытался откашляться. Распухший от жажды язык не поворачивался во рту. - Где...

Это было не очень вежливо по отношению к врачу Тревиля, но Кавуа сейчас не способен был на вежливость. Почему вообще его лечит Дарлю? Только мушкетеров не хватало во всей этой истории, и он же перескажет Тревилю, как Барнье пересказал бы ему самому, черт возьми!
И как...
Как он вообще оказался дома.
Голова казалась тяжелой и чужой. Если бы ему сейчас предложили плаху, Кавуа мог бы и согласиться. Страшно мутило. Смертельно хотелось пить.

- Я выпил... что-то не то... с вином... - так же беззвучно пробормотал он. Барнье или не Барнье, жить хотелось. А доза была такой, что свалила его тогда - и до сих пор превращала жизнь в ад пуще следов от пытки.
И еще жажда.

- Дайте воды...

Подпись автора

Откуда эта стрельба, дым и дикие крики? А там как раз обращают внимание высшего общества... (с)

- Спасибо, мэтр.

Догадки Дарлю были ошибочны, но кто мог знать, что Кавуа тревожит не столько принадлежность лекаря к числу людей Тревиля, сколько опасение за жизнь и свободу старого друга. Барнье всю жизнь ходил по краю, по бритвенному лезвию разоблачения - капитан знал об этом, как и о том, что в погоне за образцами для своих опытов хирург регулярно преступал закон. Кавуа мирился с этим в обмен на возможность располагать услугами одного из лучших хирургов Парижа - а может быть, и целой Франции. Более того - без зазрения совести покрывал его.
Но  исчезновение Барнье могло значить что угодно.

Кавуа приподнялся на подушке, комната немедленно покатилась колесом, но он смотрел он в направлении Дарлю - по крайней мере, ему хотелось так думать.

- Когда я встану? - требовательно спросил гвардеец.

Дарлю, выставлявший на прикроватный столик какие-то склянки, оценивающе глянул на капитана.

- А что вы чувствуете? Если бы вас не опоили, я бы сказал – несколько дней. Увы, мы не знаем, что и сколько вам подлили…

- Сделайте что-нибудь, чтобы я поднялся к завтрашнему утру, - потребовал пикардиец. Барнье мог бы... Правда, в ответ на такие просьбы хирург всегда ворчал и ругался.

- Смотря что вы собираетесь делать, - хладнокровно заметил Дарлю. – Если проскакать верхом десяток лье или ввязаться в драку, то сразу скажу вам – увы, это невозможно. Так что вы ощущаете? Голова кружится? Что еще?

- Мутит, - признался Кавуа. - Хочу пить. Болит голова. Очень хочу спать. Сделайте что-нибудь, черт возьми. Где там ваши порошки... Я знаю, вы можете. Сделайте так, чтобы я хотя бы встал.

Пикардиец небезосновательно надеялся, что, поднявшись, сможет сделать и все остальное.

Франсуаза тихонько вздохнула, но промолчала: упрямство собственного мужа она знала слишком хорошо, и знала, что отговаривать его, особенно при посторонних – пустая затея. Потом, может быть, когда Дарлю уйдет…

- Видите ли, - Дарлю откупорил флакон темного стекла, - ваше состояние объясняется тем, что вы были… можно сказать, отравлены. Чем, я могу лишь предполагать, и поэтому любое противоядие может усугубить дело, вы ведь этого не хотите? Вы не получали воды, ваша кровь сгустилась от жажды, и яд все еще в ней. Потерпите, сударь, сейчас будет неприятно. Хирург принялся промывать ожоги и порезы едко пахнущей жидкостью, продолжая говорить.

- Если, как я думаю, вас опоили маковым молоком, то часов через восемь вам станет гораздо легче. Вам просто надо пить воду, чтобы разжижить кровь и вымыть яд. Любые порошки, - мэтр Дарлю присыпал ожог сероватым порошком из керамической баночки, - кроме этого, пожалуй, сейчас могут навредить. Вода для вас – лучшее и самое необходимое лекарство. Можно добавить в нее немного вина.

Кавуа неохотно расслабился, отдаваясь в руки эскулапа. Два дня. Два чертовых дня и две таких же ночи. А потом кто-то его нашел. Кто? Как?..

Подпись автора

Откуда эта стрельба, дым и дикие крики? А там как раз обращают внимание высшего общества... (с)

Простившись с врачом, Кавуа, перебинтованный и намазанный всеми снадобьями сразу, беспокойно зашевелился вновь, повыше устраиваясь на подушках.

- Франсуаза... - окликнул он свою жену. - Кто меня привез? Они еще здесь?

Франсуаза, как раз наливавшая воду в кружку (в строгом соответствии с рекомендацией мэтра Дарлю она предусмотрительно налила только половину) поставила кувшин, подошла и села на край высокой кровати.

- Жак на конюшне, - поднося кружку, сказала она. – Винсент внизу. Я здесь.

Он удержал руку женщины - не пальцами, опухшим запястьем. И тихо спросил:
- Что это значит?..

-  Ты спросил, кто тебя привез, - Франсуаза беспомощно пожала плечами, наклонилась и коснулась губами рубцов на запястье. – Вот… Мы.

- Что. Это. Значит? - Настойчиво повторил, почти прошипел гвардеец. Глаза его сузились, он пытался всмотреться в лицо женщины, но мир плыл и качался.

- Что - это? - растерялась Франсуаза.

Кавуа многие считали спокойным и сдержанным человеком, и не без оснований, но когда этому спокойствию и терпению все-таки наступал предел, под горячую руку лучше было не соваться. Он хотел говорить с гвардией, расспросить тех, кто нашел его и вытащил из неприятностей, а Франсуаза никогда не была настолько глупа, чтобы этого не понять, и все же предлагала ему в качестве собеседников себя и слуг. И это загадочное отсутствие Барнье... Если кто и мог потворствовать Франсуазе в ее выходках, так это хирург с его безумной склонностью к авантюризму и умением влипать в неприятности. И то, что сейчас он не рисковал показаться на глаза... Кавуа еще хватило на то, чтобы неловко взять кружку из руки жены, пока бешенство тихо подступало к горлу, но следующим движением он со всей силы швырнул несчастную кружку в стену:

- Убью мерзавца!!! Где Барнье?!

Подпись автора

Откуда эта стрельба, дым и дикие крики? А там как раз обращают внимание высшего общества... (с)

Кавуа очень живо представлял себе, что могли сделать с ней, изящной молодой женщиной, на его дорогах.
Помнил, во что превратили мадам де Люз сначала Давенпорт, потом ее собственный муж. Помнил, что рассказывал как-то за вином Атос о женщине, которую чуть не зарезали прямо возле его палатки, потому что она так же ввязалась в мужские игры.
Потеряв первую жену, терять вторую пикардиец не хотел. И уже принял решение.

- Майсен... - пробормотал он, с трудом удерживая себя в сидячем положении. - С кем еще? Что дальше?..

- Она не хотела говорить, но призналась, что ее пыталась нанять белокурая женщина с моим выговором, - устало выдохнула Франсуаза. – Чтобы заманить вас… куда-то. Нарисовала мне ее портрет. Я собиралась расспросить принцессу Конти, но ее не было дома. А когда я приехала, я… случайно подслушала мэтра Барнье. Оказывается, он и месье Шере тоже напали на след белокурой женщины. Шере настаивал подождать до утра, и я… вмешалась.

- Ради всего святого, зачем?.. - безнадежно спросил Кавуа, борясь с желанием выплеснуть ярость и не находя подходящего адресата. Мерзавец Барнье оставался вне досягаемости.

- Я боялась, что до утра вас убьют, - просто сказала Франсуаза.

- И очень глупо, - сказал он, невероятным усилием воли возвращая себе привычную маску холодного спокойствия. - Вы услышали разговор секретаря монсеньора и военного хирурга. Как вам в голову пришло, что никто не станет меня искать... кроме вас. Вы не сказали, что с вами был кто-то еще. Вы не... вы даже л'Арсо ничего не сказали, - вдруг понял он. - Я мог быть мертв уже много часов! И чего бы вы добились тогда? Чтобы убили еще и вас? Я должен рассказывать вам после всего, что вы видели под Ларошелью, как обходятся с женщинами?!

Тирада утомила его, он дотянулся до кружки, чуть не выронил ее, но все же поднес ко рту и надолго замолчал.

- Мне было бы уже все равно. – Франсуаза отвернулась. – Если бы мы не успели…

- Одна ошибка - и с вами случилось бы то же самое, что с вашей семьей, - жестко сказал Кавуа. - Я должен вам напомнить? Ваша мать, отец, Анри? Видит бог, я пытаюсь уберечь вас, как только могу! Я уничтожил всех, кто имел к этому хоть какое-то отношение, но как уберечь того, кто сам идет в руки к врагу?

- Что?! – Франсуаза повернулась. К врагу? Ее потрясло не столько то, что она угадала про чьи-то личные счеты и месть, как то, что, значит, убитая ею блондинка была из тех, кто перебил ее семью, или по крайней мере из их родни. – Так она… эта тварь… была из тех, кто… Да??

- Нет, - уже совсем тихо сказал Кавуа. Вспышка бешенства истощила его силы, но врожденная мерзость характера еще спорила со слабостью. - Это мои враги. И это во сто крат хуже. Я женился по любви, Франсуаза. И никогда этого не скрывал. Может быть, зря. Ваша смерть порадует многих - потому что ударит по мне. Как мне защищать вас?.. Я думал, это Бутвилю... не повезло... - он дернул щекой, обозначая усмешку. - Дурак.

Подпись автора

Откуда эта стрельба, дым и дикие крики? А там как раз обращают внимание высшего общества... (с)

Он прижал жену к себе, будто испуганного ребенка, и осторожно опустился на подушки вместе с ней, не разжимая рук. Женщины. Можно ли требовать осмотрительности от женщины.
Ожоги саднили под повязками, но не сильнее, чем осознание того, что второй раз в своей жизни он попал под пытки.
"Не ослушаюсь", сказала она, и Кавуа не поверил.

- Думаю, нет, - сказал он, отвечая и ей, и собственным мыслям. По прошествии часа он позовет к себе Винсента и ровным тоном пообещает застрелить любого, кто будет потакать опасным прихотям мадам де Кавуа, но пока в спальне воцарилась тишина.

Франсуаза молча прильнула к плечу мужа, впитывая родное тепло, делясь своим, успокаиваясь и пригреваясь и не вникая пока в слова – ей достаточно было жеста. Как всегда. Было еще что-то важное, очень важное, но не сейчас, не сию минуту… Еще чуточку, совсем чуточку…

- Не вини мэтра Барнье, – шепнула она наконец. – У него не было шанса меня удержать. Лучше подумай, куда он мог деться.

Тревога за хирурга покалывала ее, как угрызения совести. Как ни верти, а ведь они его бросили.

- Он пошел проверить дом, пока тебя вытаскивали из подвала. И исчез. Там, кроме твоей мучительницы, должен был быть еще ее пасынок, но Винсент не нашел больше никого, только открытое окно…и я боюсь, что он мог попасть в беду. Мы не могли ждать. А эта, белокурая… У нее были совершенно безумные глаза. – Франсуаза зябко вздрогнула, вспомнив горящий ненавистью взгляд, и потеснее прижалась к Кавуа.

Капитан слушал молча, глядя в потолок - тот, по крайней мере, не качался. Тихая речь жены не могла вызвать в нем большее бешенство, чем то, что уже в нем жило, но пикардиец оставался неподвижен.
Женщины.
Какой спрос с женщины...

- Не покидайте дом без моего разрешения, - сказал он чуть погодя.

То, что разрешения не будет, он знал. Не знал только, как долго.

- И велите позвать ко мне Винсента.

С женщины спроса никакого. Но это - с женщины.

Отредактировано Кавуа (2018-07-03 21:48:26)

Подпись автора

Откуда эта стрельба, дым и дикие крики? А там как раз обращают внимание высшего общества... (с)