Лицо мадам де Бросс побагровело от ярости, когда она услышала эти гнусные инсинуации.
Пылая гневом, она повернулась к де Бло.
-Если бы мой сын, - отчеканила она, - был здесь, сударь, он задал бы вам трепку, как мальчишке. Очень забавно, что вы смеете что-то придумывать о настоящем воине, каков мой сын, а сами, сами...
Тут взгляд вдовы упал на крупную сережку в ухе де Бло.
-А сами, - продолжила она, -только и умеете, что рядиться как женщина, да носить всякую гадость в ушах! Уж не сторонник ли вы, сударь, этой новомодной гадости, которую называют итальянской любовью? Неудивительно, что вы только и можете, что оскорблять беззащитных женщин!
-Что до вас, - она повернулась к Гастону, - то теперь я вижу, как ошиблась на ваш счет. Вы, вы... - она захлебнулась от возмущения, - вы -гугенот! Гугенот! Вот вы кто! Самый настоящий гугенот!
-Готова поклясться - прибавила она ядовито, - что ваш папаша регулярно ходил слушать пастора! А ваша матушка, уж не знаю, кем она была, - наверняка имела какого-нибудь милого друга, наверное из этих итальяшек, что наводнили страну!
Позади мадам де Бросс послышались смешки. И даже из-за бирюзового экрана, скрывавшего за собой владелицу салона, раздался звук, подозрительно напоминавший сдавленный смех.

Почтенная вдова даже не подозревала, насколько опасно близка она в своих догадках к истине.
Возможно, в каком-либо ином доме ее бурная тирада, затрагивающая высочайшие имена в королевстве, была бы встречена иначе. Но особняк маркизы был известен своим вольнодумством, а сама она славилась неприязнью, которую можно назвать даже ненавистью, к его христианнейшему величеству, королю Людовику XIII.
Она считала его самым ничтожным человеком и во всеуслышание повторяла, что не может дождаться его смерти. И это чувство настолько сильно бушевало в ней даже годы спустя, что, когда маркиза лежала на смертном одре, ее дочь Жюли сказала, что опасается, как бы столь сильное нехристианское чувство не повредило посмертной участи ее матушки.

Так или иначе, но мадам де Бросс величественно повернулась к принцу спиной, давая понять, что разговор окончен, и ощущая среди собравшихся скорее поддержку, нежели осуждение.

Что до принцессы, то она сильно растерялась, услышав начало спора, а когда до ее ушей донеслась реплика барона де Бло, багрово покраснела и зашаталась, почти готовая рухнуть в обморок. В утонченных гостиных маркизы и ее тети даже слово "низ" произносили, краснея, и грубоватый солдатский юмор де Бло был тут, мягко говоря, не к месту. Вероятно, маркиза тоже слышала его шутку, потому что из-за ее экрана до всех ясно донеслось разлитое в воздухе неудовольствие.
Правда, Мария быстро пришла в себя, и теперь ломала голову, как бы ей прекратить этот спор, грозящий выйти за пределы всякой благопристойности.

К этому времени принцесса чувствовала себя лучше, но она тут же сообразила, что ее обморок позволит как можно скорее оборвать эту пренеприятную сцену, и поэтому без сопротивления позволила увлечь себя в сад. Она даже пролепетала:
-Голова кружится... вся эта жара.. толпа...
В гостиной маркизы было более чем прохладно, но Марию это сейчас беспокоило менее всего. По дороге к двери она ухитрилась заметить собственную шаль, висящую на спинке кресла, и быстро схватить ее.
В этот час сад де Рамбуйе выглядел загадочно и мрачно. Сумерки уже сгустились, и на дорожках лежали причудливые тени, а голые ветви деревьев извивались под порывами северного ветра, точно змеи. Античная статуя смотрела на них из мрака с загадочной тысячелетней усмешкой.
Шаль пришлась как нельзя более кстати. Принцесса, поежившись, накинула ее на обнаженные плечи, и томно опустила голову на плечо Гастона. Несколько минут она молчала, как будто не имея сил говорить, но в реальности наслаждаясь этим ощущением близости.Между тем ее разум лихорадочно искал выход из сложившейся ситуации.
В том, что мадам де Бросс просто ошиблась, мадемуазель де Гонзага была уверена. Старуха имела привычку безбожно льстить сильным мира сего в глаза и сплетничать о них за спиной. Но у принцессы было скверное ощущение, что этот разговор будет иметь неприятнейшие последствия для самой мадам де Бросс, для ее тети, для Гастона и для нее самой.
От этого мысли ее перешли к куда более приятному предмету. Она подумала, как это восхитительно, иметь столь заботливого возлюбленного, как Гастон. Ведь даже в той неприятнейшей ситуации, когда оскорбили его августейшую матушку ( а говорят, он любящий сын), он нашел силы, чтобы позаботиться о ней, Марии.
Это так неопровержимо подтверждало чувствительность и нежность его сердца, что ни один герой романа не годился ему в подметки. И как же это будет ужасно, если из-за мадам де Бросс он отвернется от нее!
Затем у принцессы внезапно родился некий план, правда, в том, хорош ли он, она не была уверена, но лучшего ей все равно не придумать. Поэтому она заговорила, стараясь говорить нежным и певучим голосом, точно горлинка (хотя, говорят ли горлинки?)
- Благодарю вас, мой милый Селадон, ( это обращение показалось ей наилучшим), мне уже намного лучше. На некоторое время мне действительно стало дурно, но не вините в этом барона де Бло. Виноват не он, а эта ужасная женщина.
Мне невыносимо думать, что она моя родственница, пусть и дальняя, и вы будете из-за нее презирать меня.
Поверите ли, но она действительно не имеет понятия о том, кто вы такой. Она просто умалишенная, которая несет всевозможный вздор, что ясно хотя бы по той бессмыслице, что она наговорила.
Казалось, Гастон слушал внимательно и без признаков гнева, поэтому девушка продолжала:
- В одной из старых книг я прочла историю о Филиппе Македонском, который после своих побед настолько возгордился, что был вынужден держать при себе раба, дабы тот кричал: "Помни, что ты человек!"
Эта история навела меня на мысль, глупенькую женскую мысль, но умоляю вас выслушать ее.
Ваше высочество стоит столь высоко среди прочих людей и по праву рождения, и благодаря личным заслугам, что было бы неудивительно, если бы вы возгордились.
Что, если бы мы заставили мадам де Бросс объявить, что все это шутка, розыгрыш,  и вы все это организовали сами? Что это ваш личный способ говорить себе: "Помни, что ты человек!"?
Тогда вы могли бы показать всем свою скромность и посмеялись бы над всеми, кто думал посмеяться над вами!

-О... ваше высочество... - пролепетала принцесса.- Что, что вы делаете? Не надо...
Но руки ее, словно против ее воли, взметнулись и сами собой на мгновение обхватили шею Гастона. Тут же опомнившись, Мария опустила их, и, оглянувшись, действительно заметила освещенные прямоугольники окон в опасной близости. К счастью, принцу в голову пришла та же мысль, и он повлек ее дальше в сад.
Вскоре тень статуи надежно укрыла их от взоров. Тех остатков здравомыслия, что еще оставались в головке принцессы, затуманенной властью Амура, хватило, чтобы осознать, что слишком длительная задержка в саду может стать губительной для ее репутации.
Она поспешила разжать руки и, так как принцу, казалось, тоже было неловко, поспешила перевести разговор на посторонние темы.
- Позвольте это сделать мне, дорогой Селадон, - сказала она. - Ручаюсь, я сумею заставить мадам де Бросс нам подыграть, а вам, если я осмелюсь советовать, нужно предупредить своих друзей, гг. де Бло и Вуатюра...
Мне уже лучше, благодарю вас... Здесь  немного прохладно, вы не находите? Быть может, пора вернуться в дом?

-О том, чтобы они не проявляли удивления, - пояснила принцесса. -Иначе нам не поверят. Чтобы розыгрыш был убедительным, следует сделать вид, что они с самого начала были в курсе.
Ее деятельная натура не позволяла ей просто так предаваться неге. Точно боевой конь при звуках трубы, она рвалась теперь как можно быстрее подчинить себе мадам де Бросс, да и промедление им было не на руку.
К тому же ледяной ветер, вздымавший теперь полы ее шали, не слишком способствовал пылкой страсти. Принцесса отстранилась от Гастона и пошла по направлению к дому, но все же не могла удержаться, чтобы, покидая свой кратковременный приют у подножия статуи, не метнуть в сторону принца нежный взгляд и еще более нежный вздох.

План принцессы был, в сущности, очень прост: найти мадам де Бросс, запугать ее, представить все, как заранее отрепетированную шутку.
Когда она вступила в гостиную, то от нетерпения едва не забыла притворяться, что ей все еще дурно, к счастью, подхвативший ее принц напомнил ей об этом.
Поэтому гостиную она прошла нетвердым шагом, и нескольким знакомым дамам на их вопросы отвечала, что ей все еще плохо и она хотела бы отдохнуть, а позаботиться о ней сможет лучше всех ее тетя Шарлотта. Поскольку мадам де Бросс, выйдя из гостиной походкой победительницы, попросила приюта у компаньонки мадам де Рамбуйе, то принцессе пришлось потратить некоторое время на поиски. Но, наконец уяснив, куда направился интересующий ее субъект, она бегом помчалась к помещению компаньонки и ворвалась туда, как буря.
Мадам де Бросс отдыхала на низенькой кушетке, вышитой пестрыми розами. К немалому облегчению Марии, хозяйки комнаты там не было.
-Что вы наделали, старая вы дура?! - выразилась она с прямотой, требуемой обстоятельствами. И, поскольку мадам Шарлотта преглупо вытаращилась на нее, точно сова из дупла, принцесса дала волю сдерживаемому доселе гневу.
Нет, она не позволит этой старой фурии загубить ее любовь!
- Вы погубили Филиппа! - воскликнула она. (Филиппом звали шевалье де Бросса).- Вы хотя бы поняли, кому вы говорили все эти гадости и глупости, что несли весь вечер?! Нет, конечно! Ума от вас не приходится ожидать так же, как и благопристойности.
Это был герцог Орлеанский, слышите ли вы? Да-да, и не смотрите на меня так, будто теряете рассудок во второй раз, это был герцог Орлеанский, о чем вам несколько раз говорили!
Брат короля, сын Франции, наследник престола! И вот такому человеку вы нахамили, оскорбили его, вы понимаете, что вы наделали?!
Мадам де Бросс попыталась издать какой-то звук, но принцесса не дала ей такой возможности.
- Вы не только оскорбили его лично, тыча ему в лицо своего сына, - продолжала она с негодованием, - все эти глупости, что вы несли о его родителях, могут быть восприняты как намеки, вы это понимаете?! Или нет?!
Покойный государь в молодости был протестантом, о чем всем известно, а его матушка и покойный Кончини... не будем об этом, - словом, вы оскорбили разом покойного короля, королеву-мать, его высочество наследника престола, и, под занавес- хозяйку этого  дома!
Вдова снова попыталась что-то произнести, но у нее вырвался только жалобный писк.
-И кому они отомстят за это, по-вашему?! -продолжала принцесса. - Вам?! Да, возможно, что в это время его величество уже подписывает приказ о заточении вас в темницу или в монастырь для кающихся грешниц. Вы думаете, мне до этого есть дело?! Вот уж нет! Пусть с вами будет что угодно, я умываю руки.
Кого мне жаль, так это бедного Филиппа. О несчастный мой кузен! - для пущей убедительности принцесса даже всхлипнула.
-Нет, это ему, ему отомстят за преступление его матери. Коль скоро ваш супруг скончался, то вашего сына сочтут ответчиком за вас.  У герцога много друзей, они, конечно, сочтут себя оскорбленными вашим гнусным языком, - но, поскольку вас на дуэль не вызовешь, они расправятся с Филиппом. Или даже просто подошлют убийцу, и вашего сына как-нибудь поутру найдут в море холодным и окоченевшим...
Осознав страшную опасность, грозившую ее бесценному сынку, на горячую привязанность к которому так искусно надавила девушка, мадам де Бросс окончательно растерялась и в ужасе спросила:
-Ну что же мне делать?!
Именно этого принцесса и ждала, поэтому произнесла суровым менторским тоном:
-Право же, после всего, что вы сделали, вы не заслуживаете ни капли сочувствия ни от меня, ни от моей тети. Но ради бедного моего кузена я, так и быть, дам вам совет, как поступить.
Сейчас же вы отправитесь в гостиную и скажете всем, что это была шутка, розыгрыш, и придумал его сам принц. Что ему показалось очень смешным, если вы будете ругать его при всех, и он сказал - надеюсь, вы сможете это запомнить? - что хочет, подобно Филиппу Македонскому, напомнить себе и всем, что он тоже просто человек. Заучите эти слова наизусть!
Если вы так скажете, то все поверят, что это была шутка, и все забудется. Не забудьте смеяться погромче, и обязательно похвалите итальянцев, скажите, что Италия родина искусств и все такое прочее, - не хватало еще поссориться с маркизой и ее друзьями.
-Но ведь принц ни за что не поверит... - решилась пролепетать насмерть перепуганная старуха.
-Принца я беру на себя. - важно произнесла Мария Луиза. - Прямо сейчас я пойду к нему и буду умолять его сжалиться над Филиппом и остановить своих друзей, которые, наверное, уже готовятся ехать на его поиски.
Из-за вас, запомните, из-за вас я вынуждена так унижаться, ах - надеюсь, его тронут мои слезы....

Когда принцесса покидала комнату, перед этим заставив мадам де Бросс несколько раз повторить фразу про македонского царя, мадам де Бросс провожала ее со слезами искренней благодарности, поклявшись ее высочеству свято блюсти ее интересы в дальнейшем, если только удастся спасти ее и ее бедного сына от испепеляющего гнева наследника престола.

Принцесса вошла в гостиную одна, сопровождаемая всеобщими взглядами и вздохами, но подойти к ней с болтовней никто не решился, даже мадемуазель Поле, известная своим злым языком.
Теперь она стояла поодаль от принца, изо всех сил надеясь, что план сработает, и мадам де Бросс сумеет все достаточно хорошо разыграть. В конце концов, на что ей еще оставалось надеяться?
После ухода принцессы мадам де Бросс взяла себя в руки, а материнский страх позволил ей сконцентрироваться на поставленной задаче. Несмотря на то, что мадам де Бросс никогда не была особенно умна, она тем не менее была весьма хитрой старухой, изрядно поднаторевшей в деле выклянчивания всяких благ и привилегий.
Подождав некоторое время, мадам де Бросс вплыла в гостиную маркизы. Ее появление вызвало немалый ажиотаж среди присутствующих, и стоявшие сзади гости начали напирать на стоящих впереди, дабы во всех деталях увидеть окончание скандала.
Мадам де Бросс направилась прямо к принцу и произнесла, делая ему реверанс:
-Ваше высочество, теперь я не могу не признать, что вы самый остроумный и стойкий принц во всем мире! Недаром мой сын, шевалье де Бросс, так восхищается вами в письмах. Он столько  говорил о вашем уме, храбрости, но больше всего превозносил вашу скромность!
Но я и представить себе такого не могла, когда мы с вами случайно встретились в лавке печатника несколько дней назад. Когда мы с моей милой Марией смотрели новую книгу о Филиппе Македонском, - старуха старательно повторила заранее заученную фразу, - и она обратила мое внимание на то место, где этот царь, чтобы слишком уж не возгордиться,  был вынужден приставить к себе раба, который бы кричал ему каждое утро: "Помни, что ты человек!".
Мария сказала мне, что  это восхитительно, и мы с нею как раз обсуждали это место, когда ваше высочество оказали нам честь, вмешавшись в наш разговор, и сказали, что это сущие пустяки.
Вы уверяли нас, что вы значительно скромнее царя Филиппа, хотя, кажется, сопровождавшие вас дворяне выразили свое недоверие.
Кажется, вы даже побились с ними об заклад, а потом сказали, что готовы не наедине, а на глазах  у всего Парижа стоически перенести самые наглые оскорбления от кого угодно, хотя бы даже от такой старой дамы, как я!
Ха-ха-ха! - мадам де Бросс разразилась хохотом, сильно напоминавшим куриное кудахтанье, - простите меня, ваше высочество! Конечно, по плану я должна была притворяться, что ненавижу вас, до самого конца вечера, но у меня нет сил больше терпеть! Ха-ха-ха!!!
Одинокий смех мадам де Бросс прозвучал в гостиной весьма странно, и принцесса поспешила к нему присоединиться. Она мелодично рассмеялась.
- О, тетя Шарлотта! - сказала она, - я и не подозревала, что вы такая остроумная! Мне стыдно, что я не могла оценить вас по достоинству, а вот его высочество смог с первого взгляда! А ведь я не верила, что из этого что-нибудь получится. Но, клянусь, когда вы начали говорить - я сама бы поверила, что вы с принцем в ссоре! А лица присутствующих! - она рассмеялась еще громче и задорней, - о, ваше высочество, кажется, вы выиграли спор у господина д'Эннемеца!
И она не могла сдержаться, чтобы, произнося свою похвалу в адрес принца, не бросить ему нежный взор, который, в свою очередь, был перехвачен некоторыми присутствующими, что направило их мысли в несколько иную сторону...
Кое-кто даже припомнил странную прогулку его высочества и мадемуазель де Гонзага в саду и то, как долго они там пробыли.
Между тем смех мадемуазель де Гонзага был таким заразительным, что некоторые из гостей тоже начали смеяться,
сами еще не понимая, над чем.
Принцесса задумалась, насколько удачным оказался ее план. Первый шаг был сделан, теперь все зависело от находчивости Гастона...

Мария пребывала в полном восторге, как от успеха своего плана, так и от очень мудрого поведения принца, который приосанился и выглядел истинным победителем, так что, если кто-то еще и сомневался в правдивости рассказанной истории, должен был в нее поверить.
Как ни странно, но очень довольна собой была и госпожа де Бросс.
Если г-н де Бло и его высочество и собирались задеть ее замечанием, что она бы отлично смотрелась на подмостках, то она приняла это с истинной гордостью, и лицо у нее просияло. Впрочем, актерство уже отнюдь не считалось столь неблагородным делом, в конце концов, самые знатные люди королевства участвовали в представлениях, а его величество король не погнушался недавно потешить добрых жителей города Парижа замечательным представлением в Ратуше.
-О, благодарю вас, ваше высочество! - воскликнула она. - Для меня такая честь угодить вам. Кстати, мой сын, шевалье дн Бросс, этот прекрасный молодой человек, всецело преданный вам, вы не поверите, ваше высочество, все еще прозябает под Ла-Рошелью на низших должностях, без всяких средств! Я совершенно уверена, что вы...
-Чудесная шутка, ваше высочество! - поспешно воскликнула принцесса, - я даже не помню, когда еще я так смеялась! И как тонко вы ее разыграли, - это истинно итальянское изящество, ведь откуда, как не из Италии, к нам пришли прекрасные манеры - (это был комплимент в сторону хозяйки салона), - я уверена, что ваше остроумие станет легендарным. Наверное, даже наша прекрасная и неповторимая Жюли не сможет позабавить нас больше, когда, в свою очередь, покажет нам долгожданный сюрприз, который обещает уже не менее недели. А кстати, я бы хотела знать, где она сейчас?

- Я тоже была бы рада... - рискнула шепнуть в ответ принцесса и очень мило покраснела. Но, после разговора в саду ей казалось, что между ними установилось некое сообщничество.   И прибавила негромко:
-Понятия не имею, но Жюли очень любит пошутить, и обычно на кем-нибудь. Право же, не удивлюсь, если она похитила мадам де Салванья и Клитандра и нам придется их разыскивать, пока мы не отыщем их где-нибудь в подвале связанными.
Иной раз ее выходки бывают довольно злы
Между тем всеобщее нетерпение в салоне все нарастало, и некоторые горячие головы уже всерьез предлагали то, о чем и говорила принцесса - отправиться искать пропавших.
Жюли не говорила ни слова, но глаза ее сверкали от удовольствия.

Мария ахнула и во все глаза уставилась на ворвавшегося внутрь дикаря.
Между тем нечесаный издал зычный рык,поднял дубину над головой и провозгласил:
- Узрите, смертные, героя гордый лик!
Сам Геркулес стоит на этой сцене!
Где здесь Немейский лев? Его я слышал рык!
Или Лернейской гидры то шипенье?

И при словах  "Лернейской гидры" незнакомец весьма непочтительно указал  своей дубинкой прямо на принца.
Внешность и голос дикаря показались принцессе теперь весьма знакомыми, но она никак не могла решить, кто это.
Между тем за спинами присутствующих раздалось:
- О храбрый сын Юпитера, к тебе я
Спешу прильнуть, хоть от любви робею!
Но, мой герой, когда меня полюбишь,
Служить почтительно Омфале будешь!
И через другую дверь в гостиную вошла дама, одетая на греческий лад, то есть очень легко, - в белое платье, похожее на хитон. Голову ее венчал огромный рыжий парик и некое подобие царской короны. Это могло бы выглядеть весьма  соблазнительно, если бы, увы, глубокий вырез хитона и отсутствие рукавов не демонстрировали самым прискорбным образом тощую старческую шею и руки, увы, начисто лишенные уже приятной юношеской округлости.

Отредактировано Мария де Гонзага (2018-10-30 14:58:37)

Этой дамой, разумеется, была принцесса, которая наконец сумела опознать переодетых актеров.
Небольшая эпиграмма от принца привела ее в полнейший восторг, и она захлопала в ладоши, после чего решилась произнести и свой небольшой экспромт:
-Но что всего прекрасней - кавалер,
Который сочиняет, как Гомер!

Тут же испугавшись столь откровенного выражения своих чувств, принцесса покраснела.
Между тем актеры вели себя странно. Геркулес, казалось, в замешательстве озирался по сторонам, то и дело дергая свою накладную бороду из пакли, между тем, как Омфала начала решительно протискиваться к нему через всю гостиную.