- Отправиться с вами, - повторил барон с таким ошарашенным видом, словно мимо него только что пролетел стол - и не просто пролетел, а еще и ножкой в знак приветствия помахал. - Право. А… куда? И зачем?

- Главное, что не на небо, - поддержал однополчанина Роже, которому, с одной стороны, ужасно хотелось запустить еще один стол, а с другой - совершенно не улыбалось поломать замысел дю Брона. - Вы ведь не хотите на небо, господин барон? Я имею в виду, прямо сейчас?

- Это что, угроза? - возмутился Эркюль де Фурневиль. - Это?..

- Да Господь с вами, ю-… сударь, - Роже неубедительно притворился, что в дула пистолетов он каждое утро смотрит - перед завтраком, но уже после бритья. - С чего бы нам вам угрожать и, главное, чем?

Конечно, пистолет у него тоже был, но доставать его и времени не было, и было оно неподходящее.

Роже мог только взглянуть на однополчанина с нескрываемым восхищением, а барон протянул руку к пистолету в руке сына, отводя дуло в сторону - к счастью, не в сторону дю Брона.

- Вот и правильно, - жизнерадостно согласился Роже, - покушение на убийство, особенно гвардейца, успешной карьере совсем не способствует.

- Какое покушение? - поразился барон. - Мальчик просто беспокоится.

- А так он даже стрелять не умеет? - уточнил Роже. - Надо учиться, это в армии очень полезно.

- Я умею!

- Тогда надо учиться, как не стрелять. Но вам совсем необязательно ехать, если вы не хотите. На самом деле, я бы лучше выпил.

Барон посмотрел на него с откровенным подозрением, и Роже взглядом указал на дю Брона. Пусть он лучше еще раз объяснит, как господа швейцарцы жаждут избавить его высокопреосвященство от подозрительных новобранцев.

- Мы будем рады выпить с вами и за ваше здоровье, - сообщил барон.

Намек гвардейца барон, похоже, отлично понял, а вот презрительная гримаса на его лице - даже если это была только тень от висевшего над крыльцом фонаря - Роже совсем не понравилась. Он бы подумал даже, что ему почудилось, потому что гримаса эта исчезла очень быстро, если бы барон не сказал:

- Поддержать словом? Я не вполне понимаю… но разумеется, я вас приглашаю… сочту за честь, господа. Я не могу порекомендовать каплунов этого выжиги, но в армии, я понимаю, с каплунами худо.

- Да, а еще с ними столько возни, - вздохнул Роже. - Ловить, ощипывать… и еще всегда находятся еще желающие и просят поделиться… А куда деться?

- Гм, - сказал барон и озадаченно поглядел на дю Брона, явно рассчитывая, что тот выразится яснее - хотя куда уж понятнее было?!

- Мы с Эркюлем вас совершеннейшим образом поняли, - тотчас заверил барон, награждая отпрыска взором, столь холодным, что в воздухе отчетливо повеяло зимой и юнец поспешно убрал оружие. - Однако, если не покажется чрезмерной вольностью с моей стороны…

- Может, и покажется, - подмигнул Роже. - Но нам с господином дю Броном, как и многим иным в гвардии господина кардинала, доступны одобренные матерью нашей церковью способы борьбы с миражами, иллюзиями и химерами.

Под ошарашенным взглядом молодого Фурневиля он первым шагнул обратно к крыльцу, и барон поспешил следом - не удерживая его за рукав, разумеется, но явственно обозначая попытку это сделать.

- Вольностью, - пояснил он, - напомнить вам о ваших пистолетах.

- А зачем о них напоминать?

- Раз вы с утра не перезаряжали, - чуточку снисходительно пояснил Фурневиль-младший. - То, может, не помешало бы…

- Юноша! - проникновенно сказал Роже. - Ну кто же в наши дни на такие уловки ведется! А вы еще хотите быть солдатом! Знаете, сколько раз я из незаряженных пистолетов стрелял?

Фурневиль-младший заметно смутился.

- Вообще-то, ни разу, - доверительно объяснил Роже. - Но вы меньше слушайте, что вам болтают.

На этом загадочном совете он вернулся в трактир и, вновь войдя первым, опять сделался мишенью множества взглядов.

- Милейший! Вина. И каплунов, если у вас еще есть.

- Сперва за старое заплатите, - пробурчал хозяин, глядя отчего-то на вошедших следом единоверцев.

Роже решительно повернулся к вставшему навстречу швейцарцу, сверлившему их всех недобрым взглядом.

- Позвольте-ка…

Тяжелый немецкий кинжал он выдернул у того из-за пояса со скоростью, какую трудно было ожидать от его внешней расхлябанности, и так же быстро швырнул в шеренгу бутылок на стойке. Послышался звон стекла.

- Ну надо же - попал! Задаток, любезный хозяин.

- Эй! - возмутились швейцарец и хозяин с похвальным единодушием - а вот то, что к ним присоединились и гугеноты, стало для Роже неожиданностью.

- Господа хорошие, - заныл трактирщик, судорожного водя глазами по прочим посетителям, - не дайте в обиду бедного человека, служащего королю поелику возможно! Разве ж сам его высокопреосвященство, милостивый наш господин кардинал, не воспретил строжайше всяческое мародерство и прочее насилие в отношении мирного люда?

- Милейший, да кто же собирается вас насиловать? - изумился Роже, мысленно радуясь, что поблизости не наблюдалось мушкетеров – вот кто обрадовался бы, если бы гвардейцы кардинала нарушили его же запреты! - А ваши бутылки - они никак уж не мирный люд!

Отчего-то это заверение ни капли не успокоило трактирщика, который воззвал затем к швейцарцам:

- Господа хорошие, окажите поддержку!

- Мы только хотим выпить, - перебил Роже. - Всего лишь выпить, ничего больше!

Ближайший швейцарец глянул почему-то на барона, затем на его сына, а затем извлек из ножен шпагу.

- Мы защитим вас!

Юный Эркюль де Фурневиль попытался снова вытащить из-за пояса пистолет, и вдруг прогремел выстрел.

Эркюль де Фурневиль стал багровым и чуть не выронил пистолет, засовывая его обратно за пояс, пока его отец обнажал шпагу. Роже, взявшийся было за рукоять своего пистолета, при словах однополчанина поспешно сменил ее на эфес и на всякий случай отскочил, увеличивая расстояние и выигрывая несколько секунд, пока посетители кабака вскакивали на ноги и брались за оружие.

- Господа ж хорошие! - не своим голосом завопил кабатчик, представив себе как видно в полной мере, во что грозит превратиться его заведение. - Милосердия ж ради!..

- А ну тихо! - проорал внезапно новый голос, с легкостью перекрывая царящий в зале гомон, и все взгляды сошлись на немолодом уже коренастом вояке с белым шарфом, недвусмысленно указывающим на офицерское звание. На правой щеке его виднелся красный полукруглый отпечаток - от пустого блюда, на котором он, похоже, только что сладко спал, и на ногах он, судя по тому, как крепко его пальцы сжимали край столешницы, держался не слишком твердо. - Лейтенант де л'Эстье, господа. Ваши имена, прошу вас.

- Ох, дьявол, - пробормотал Роже.

Отредактировано Роже де Вентьевр (2019-04-07 12:52:18)

Роже таил еще тихую надежду, что лейтенант про него забудет, но орлиный взор начальства сместился затем на него, и молодой человек со вздохом назвался.

- В-Вентьевр? - повторил лейтенант со странным блеском в глазах. - А капитану де Вентьевру вы не родственник?

- Сын, - обрадовался Роже. - Младший. Любимый. Когда других рядом нет.

- Ах-ха, - лейтенант утвердился на ногах и простер руку к выходу. - Извольте же, господин де Вентьевр и господин дю Брон, преисполниться осознанием миссии, кою я намерен… намерен… я дам вам задание.

Роже преисполнился. Сомнений он преисполнился, в таком количестве, что они выплеснулись из него в выразительном взгляде, который он бросил на дю Брона.

Сказать, что Роже был ошарашен этим приказом, означало бы не сказать ничего - вид у него при заключающих словах лейтенанта де л’Эстье сделался примерно такой же, какой был, надо думать, у Лаокоона, когда из моря вылезли змеи. Это - мне? Это - благодарность мироздания? Да чтоб я еще раз хоть одно доброе дело сделал!

Лаокоону, правда, возможность нарушить это данное самому себе обещание так и не представилась, но у Роже, который про него не знал ровным счетом ничего, еще были шансы сдержать слово.

- Исповедальню, - повторил он столь деревянным тоном, что он мог бы запросто послужить для постройки целой дюжины исповедален. - А… а… а она в дверь не пролезет, господин лейтенант.

- К-к-какая глубина! - восхитился лейтенант. - Какая ширина взгляда, какое стра-… стра-… тактическое мышление выдают ваши сомнения, господин гвардеец - я сказал бы даже, какой размах! Вы разрешите эту задачу, я уверен… и быстро!

Последнее слово прозвучало так многозначительно, что Роже предпочел больше не спорить - или во всяком случае, спорить не с тем собеседником.

- И откуда мы ему возьмем исповедальню? - возмущенно вопросил он дю Брона, отвязывая повод лошади. - Не в Этре же ехать?

В Этре, он знал совершенно точно, католическая церковь имелась, где церковь - там и исповедальня, и единственное, что его смущало, были закрытые городские ворота. Ах нет - еще и вопрос перевозки.

- О! - оживился Роже, взлетая в седло. - То, что надо! Знаете что?

В эту минуту из трактирной конюшни выбрался, позевывая, заспанный конюх, то ли привлеченный загадочным разговором, то ли попросту решивший сбегать за вином, и Роже благоразумно отложил пояснение до более подходящего момента - наступившего, едва только они выехали на ночную дорогу.

- Что я придумал! Надо притащить ему священника! Или монаха, на худой конец. Где исповедуются, там и есть исповедальня, а? Пригласим святого отца выпить - ха! Может, отца Жозефа позвать? Если он уже капитанов исповедует, то может, и лейтенантом не побрезгует?

Хотя Роже его и видел уже несколько раз и слегка опасался, принимать на веру все, что ему про капуцина рассказывали, он не спешил.